Я настороженно слушал. Мне самому приснился похожий сон – в нем я встретил Витьку и...

– Там были другие люди, – сказал Витька, и я чуть вздрогнул. – Мужик, женщина, старик, старуха и...

– ...и ты, – договорил я. – Вас было пятеро.

– Откуда ты знаешь? – ошалело спросил Витька.

– Мне как-то приснился такой же сон. Но мне не чудилось, что я брожу по тому месту годами. Я увидел пятерых людей, четырех из них узнал. Старик – это Решетников, старуха – баба Марина, мать Морока, женщина... женщина – это Кира Огнепоклонница... кажется. Тебя узнал. А мужика не узнал, у него было закрыто лицо.

– Нам обоим приснился один и тот же сон? Ты осознаешь, что это может значить?

– Осознаю. То, что это тоже не сон. А еще одно измерение, где мы успели побывать, но забыли.

Наступила тишина. Мы с Витькой не шевелились и не производили никакого шума. Будто растворились в непроницаемом мраке, как иные его обитатели.

Но я слышал свое дыхание и биение сердца.

– Неее, – протянул Витька с нервным смешком. – Это уже “ту мач”. Какое еще третье измерение? Лимб? – Он помолчал, потом шипящим шепотом сказал: – Хотя – почему нет? Если мы оба умерли, то должны были попасть в лимб! А потом... потом...

Он замычал, и я догадался, что он сжимает ладонями виски.

– Выбрось ты эти мысли из головы, – мягко предложил я и, нащупав его плечо, чуть сжал. – Нам не хватает информации, чтобы строить догадки. Придет время – узнаем.

– Блин! Аж бесит!

– Со временем к этому чувству привыкаешь.

– Да как можно к такому привыкнуть?

– Ты помнишь, что говорил в этом сне? И помнишь, что встретил меня?

– Нет, – ответил Витька жалобным голосом. – Не помню такого. Только то, что долго бродил и встретил этих людей.

– Ты меня укорял за то, что я долго тебя ищу. Если ты такого не помнишь, это может быть та часть сна, которая, по сути, и была сном. Я винил себя, и во сне эта вина проявилась... А про Единого ничего не помнишь?

– Нет. Хотя... Н-нет, не помню.

На меня прямо-таки повеяло Витькиным страданием. Он все еще пытался понять, осознать, вникнуть в то безумие, в которое мы вляпались, проанализировать его. Я-то давно пришел к выводу, что овчинка не стоит выделки.

Чтобы его как-то отвлечь, спросил:

– Айфон с тобой?

– Свистнули морлоки, – с горьким вздохом сказал Витька. – Я даже не заметил – ловкие, черти. Натуральные щипачи на рынке. Только хрен они его разблокируют, конечно. Да и аккумулятор скоро сдохнет.

– М-м-м... – протянул я и снова перевел тему: – Ты бы остался, если б отчим признал в тебе настоящего сына? А не просто бизнес-наследника?

– Не знаю. Наверное, все-таки нет, не остался бы. Но ушел бы не сразу. Все-таки я почти не сомневался, что настоящий мир – здесь, а не там... А вот теперь мне и этот мир кажется поддельным.

– А тот – настоящим?

– И тот поддельным. Во вселенной вовсе нет ничего настоящего.

Я не ответил. У Витьки – экзистенциальный кризис, вызванный не возрастом и пресыщенностью, а путешествием между мирами. А я не психолог, чтобы вправлять ему серые клетки. Если на то пошло, я и сам нуждаюсь в мозгоправе.

На меня снова повеяло – но не от пацана, а откуда-то со стороны двери. В этом веянии различались интерес и настороженность.

Мгновением позже прозвучал голос Гужа:

– Честно́е Собрание готово вас принять. На выход, господа!

***

На сей раз Гуж и еще кто-то всю дорогу молчащий (я его не слышал, но воспринимал магическим чутьем) вели нас лабиринтами подземных переходов еще дольше, чем в первый раз.

Мы несколько раз поднимались по коротким лестницам со ступенями разной высоты и ширины, проходили по крайне узким и низким лазам, или наоборот, пересекали обширные гулкие пространства. Гуж был настолько предупредителен и так классно предупреждал о низких притолоках и высоких порогах, что мы с Витькой ни разу не споткнулись и не приложились лбами. Собственно, посторонних предметов на нашем пути встречалось на редкость мало: не любят подземные жители, когда вокруг много хлама и излишеств архитектуры.

Пока шли, вокруг порой шелестели местные обитатели, внушая небольшой, но отчетливый ужас. Нуарные жители, конечно, похожи на обычных людей, разве что бледные, но уж чересчур тихие, и это почему-то пугает. Как правило, и не думаешь, насколько шумны и голосисты обычные люди: то болтают, то поют, то орут; а когда молчат, слушают музыку, радио, ютубчик, аудиокниги, крики соседей, у которых отношения – сплошная драма. Когда спят, то сопят, храпят, пердят, опять-таки нарушая тишину.

Под землей же властвовала тишина, но тишина, полная непонятной жизни. Оставалось гадать, чем занимаются все эти двуногие кроты. Не исключено, что мы пересекли рынок, общественную площадь и несколько университетских кафедр, где шли лекции.

Идти в непроницаемом мраке – удовольствие ниже среднего, и, окажись я здесь один, струхнул бы не на шутку, даром что здоровый и половозрелый мужик. Но я был не один, поэтому особого дискомфорта не испытывал. Витька страха не проявлял, хотя неизвестно, что он там испытывал на самом деле. Храбрый парнишка... А может быть, он просто еще не врубился по-настоящему в реальность происходящего.

– Пришли, – наконец объявил Гуж.

Мы остановились. Я поймал себя на том, что стараюсь ступать тихо, но шарканье все равно разносилось по округе, как звуки артиллерийского обстрела.

Чутье не торопилось воскресать в полной мере, но я уже без труда распознавал размеры помещений. Это была просторная комната с низким потолком. И здесь находились люди. Не знаю, сколько их было и где именно они стояли или сидели, но у меня по всей поверхности кожи пробежал электрический ток от потоков пристального внимания.

Целых три или четыре минуты все молчали. Нас с Витькой, должно быть, пристально “разглядывали”, если допустимо такое выражение по отношению к слепым людям с экстрасенсорным радаром, а мы с Витькой молчали принципиально, ожидая, когда начнут говорить те, кто входит в Собрание.

И дождались – раздался женский голос, мелодичный, приятный, напевный, но при этом не совсем молодой.

– Я прошу вас присаживаться, дорогие гости. Скамья позади вас в двух шагах и чуть правее. Будьте осторожны.

Я, не разворачиваясь, задом сделал не два, а три мелких шажка, прежде чем в икры уткнулось ребро скамьи. Любопытно, в темноте все равно как перемещаться – хоть передом, хоть задом. И не обязательно поворачиваться к собеседнику лицом; главное, чтобы слышно было хорошо. Наверное, и члены Честного Собрания сидят лицом к нам далеко не все.

Рядом уселся громко сопящий Витька.

Гуж куда-то испарился. Я его больше не ощущал вблизи.

– Итак, – произнесла женщина ровно после того, как мы уселись, – начнем. Перед вами – Честно́е Собрание нижнего Князьграда, его голос, уши и голова. Все, о чем мы с вами договоримся или не договоримся, будет распространяться на всех нуаров. Вы понимаете?

– Думаю, да, – отозвался я. – Если мы с вами подружимся, то подружимся со всем нижним Князьградом. А если поссоримся, то станем врагами каждому нуару. Правильно?

Женщина издала серебристый смешок. Я подумал, что она наверняка хорошо поет, с этаким-то голосом.

– Слишком уж грубо, но в общих чертах правильно. Надеюсь все же, что мы договоримся. Потому что умные люди всегда договорятся друг с другом. Меня зовут Марья, и рядом со мной еще шестеро человек обоего пола. Это не все Собрание. Но пусть вас это не смущает: решение по итогу нашего разговора примет все Собрание сразу...

Я не совсем врубился в эти ее слова, но не перебивал. Марья (видимо, это тоже погоняло, а не настоящее имя) продолжала:

– Кое-что мы о вас уже знаем. Вы хотите разрушить квест-башню. Это желание, надо подчеркнуть, отчасти совпадает с нашим. Отчасти – потому что мы хотим не просто разрушить квест-башню, но и перестроить общество Вечной Сиберии целиком. Разрушить Детинец, избавиться от Председателя и позволить людям жить сообразно их коллективному желанию, а не по воле кучки злых людей...