Некстати вспомнились истории о том, как с сибирской каторги сбегали матерые каторжники и брали с собой молодых сидельцев – чтобы потом, когда кончатся припасы, сожрать. А что, практично: еда сама себя несет, не портится, еще и помогает. Я жрать Витьку, конечно, не буду и надеюсь, что голодать не придется. На что мне малец?

От моего молчания Витька посмурнел – вероятно, пришел к выводу, что новый я бежать передумал.

– К Отщепенцам примкнем, будем жить на воле... – заговорил он неуверенно.

– Думаешь, у них Посады веселее? – перебил я. – Бараки разной краской покрашены?

Закряхтев, как дед, Витька вылез из гамака и пошел к выходу. По дороге взял со стола какую-то запчасть и в сердцах зашвырнул в угол.

Загрохотало.

– Ты чего психуешь? – спросил я, когда он начал подниматься по лестнице. – Планы не изменились. Я, может, память и посеял в квесте, но бежать из Вечной Сиберии не передумал.

Витька мгновенно вернулся обратно. На лице счастливая улыбка.

– Вот хорошо-то! Когда бежим? Мы этим летом планировали, пока тепло. Зимой будет похуже, грязь, распутица, все дела.

Я почесал затылок, и пальцы снова наткнулись на шрамы под волосами.

– Какого лешего я в квест отправился, раз были такие планы?

– Квесты – это обязаловка, – пояснил Витька. – Раз в неделю двенадцать часов для всех без исключений.

– Да? Занятно. На что это Рептилоидам?

– Каким Рептилоидам?

– Неважно... Зачем это Детинцу?

– Это право и обязанность каждого гражданина, – как по бумажке отчеканил Витька. – Каждый гражданин Вечной Сиберии имеет право на прохождение квестов. Двенадцать часов в неделю независимо от рейтинга.

– Кончай наизусть шпарить, – буркнул я. – Вас в школе, что ли, зубрить заставляют?

– Ага, в школе... Понимаю, что по бумажке шпарю, но остановиться не могу...

Я фыркнул, встал, принялся ходить по мастерской, поглядывая на пацана. Витька – такая же жертва эксперимента Рептилоидов, как я и прочие обитатели Вечной Сиберии, но пытается противостоять системе – в отличие от взрослых, которых поздно перевоспитывать. Я симпатизировал ему все больше, но брать с собой по-прежнему не желал. Вот выберусь я отсюда, а куда пацана девать? Зная наше правосудие, легко вообразить, что меня же и посадят за похищение чужого ребенка. А если его вечно ругающиеся друг с дружкой предки в курсе эксперимента и просто изображают из себя посадских крестьян? Что если они агенты Рептилоидов?

Нет, бежать надо одному.

Внезапно вспомнилось кое-что, и я спросил:

– Слушай, а какая зимой грязь и распутица? Это же Сибирь, тайга! Зимой здесь должны быть морозы до минус пятидесяти и снега по уши!

– Нет тут мороза и снега по уши, – пожал плечами Витька. – Прохладно бывает, мокрый снег, дожди проливные, но тает быстро. Я в 37-м Западном всю жизнь живу.

Я поразился. Вероятно, мы не в Сибири, а где-то южнее. Или Витька вводит меня в заблуждение – возможно, не по своей воле.

Неважно, разберемся позже.

– Так когда все-таки валим? – допытывался малой.

Похоже, ему совсем не жалко бросать родителей. И не беспокоит его, что я бросаю тетю. Мальчишка, что с него взять? А я большой, должен работать думалкой и принимать ответственное решение.

И я его принял.

– Послезавтра, – наврал я. – Подготовимся, еду возьмем и дадим деру.

Пацан просиял, а я прикинул, что сбегу сегодня же ночью. Наберу жрачку из подпола в бараке, весь лут из мастерской – код на замке вагончика я запомнил, память у меня отменная – и поеду на юг. Рано или поздно выеду на какую-нибудь дорогу или наткнусь на реку, а где вода, там и люди. Что касается чипа в затылке, по которому Рептилоиды могут выследить, то он либо так и не заработал, либо заработал, но ничем мне не помешал, а сейчас и вовсе должен сгореть.

Витька шумно радовался нашему скорому бегству, и я молча ему улыбался.

***

Вернулись мы в Посад после обеда, судя по солнцу и уровню нагуленного аппетита. Точнее не скажу, часов не было. Витька куда-то убежал по своим пацанячьим делам, а я поспешил в столовую. Пообедавший народ расходился. Среди людей я приметил Григория Павлова, он спросил, прошел ли глюк (этот вопрос набил жуткую оскомину), и выразил надежду, что скоро все-таки пройдет. Я поблагодарил и мысленно посоветовал засунуть свою надежду туда, где свет не светил – ни лунный, ни солнечный. Век бы вас, дорогие мои, не видеть! Если все сложится, как надо, я вернусь к своей прежней жизни.

Есть риск, что Рептилоиды попробуют до меня снова добраться. Их люди наверняка есть среди правоохранительных органов и у власти, но будем решать проблемы по мере возникновения. Зачем заранее башку забивать?

В столовке оставались три мужика и две бабы – все немолодые, с обветренными лицами, потрепанной одежде, источающие крепкий запах навоза и пота. Рядом с ними сидели две маленькие девочки лет восьми. Я поздоровался, на мое приветствие ответили с сочувствующим видом – наверное, все в курсе, что мне память отшибло.

Даша встретила меня, как старого приятеля, выскочила из-за перегородки между столовой и кухней, усадила за свободный стол, смахнула влажной тряпкой крошки. С моим предшественником, небось, так приветлива не была... Собственно, ее отношение ко мне не могло не радовать.

– Как рабочий день? – спросила она.

– Поработал, – сдержанно сообщил я. – Голодный как волк.

Даша подхватилась.

– Сейчас принесу тебе...

Вернулась с полным подносом, выложила на стол миску с картофельным супом, чашку с макаронами по-флотски, кусок пирога с курагой на блюдце и стакан кефира. Убрала поднос на соседний стол, села рядом.

Один из мужиков, самый молодой, лет сорока, зычным голосом осведомился:

– А чего это ты, Дашенька, нам не приносишь, сами ходим?

– Рожей не вышел, – огрызнулась повариха. – И профессией. Мне мусорщики нравятся, а не овчары.

Мужик усмехнулся.

– Ну-ну! Дело хозяйское...

Я набросился на снедь – мой аппетит не испортил даже запах навоза. Даша прямо-таки любовалась мной.

Уничтожив суп полностью и макароны наполовину, я неожиданно для самого себя спросил:

– Даша, ты хотела бы... уехать?

– Куда? В Князьград? Кто меня туда пустит-то?

– Нет... Вообще из Вечной Сиберии.

У меня не было в планах брать ее с собой, решил ведь бежать один, но вдруг охватило любопытство: что думает Даша о возможности убраться отсюда подальше? Неужели такая жизнь устраивает по-настоящему, а не под действием чипа?

Даша округлила глаза.

– В Поганое поле? Че я, дурная, что ль?

– Там люди живут. Отщепенцы.

– Живут, знаем. И чего хорошего у них?

– А у нас чего хорошего? Рейтинги, Модераторы и камеры с микрофонами в каждом углу?

Даша автоматически оглянулась на засидевшихся односельчан. Я говорил тихо, и Даша ответила еще тише:

– Это для нашей же безопасности!

– А от кого опасность исходит?

– От Поганого поля!

– Разве Отщепенцы и Уроды атакуют Вечную Сиберию?

– Они могут атаковать в любой момент!

Я вздохнул.

– Хоть раз они это делали?

Повариха раздраженно дернула подбородком.

– Вот странный ты после глюка, Олесь! С одной стороны живей стал, общительней, а с другой... глупые вопросы задаешь. Зачем нам ждать, когда они атакуют? Надо защищаться сейчас!

– Чем защищаться-то? Камерами и микрофонами, которые следят за нами же, а не за обитателями Поганого поля? Модераторами, которые вымогают дурь? Как это защитит нас от Отщепенцев?

Даша надула щеки, вознамерившись парировать как-то резко, но в последний момент передумала и примирительно произнесла:

– Модераторы так-то нужны. Среди них есть выродки, не спорю, но они нужны для порядка. Благодаря порядку мы и живем, не впали в анархию и хаос. Тем и сильны. А у Отщепенцев бардак, живут как животные, кто сильнее, тот и ест. Не удивлюсь, если они друг дружку жрут.

Я не стал спрашивать, есть ли у нее доказательства, что Отщепенцы жрут друг дружку. Конечно же, нет. Спросил другое: