Въехав в графский замок, Лешка тяжело слез с лошади. Сильно ныла спина, болели ноги. Хотелось повалиться на землю и полежать, наслаждаясь неподвижностью. Но вместо этого пришлось вместе со всеми отводить лошадь на конюшню, ее распрягать, чистить, кормить. И лишь после этого, валясь от усталости, настало время обеда. К его облегчению после еды никто ему не помешал наконец — то развалиться на выделенной ему лежанке в казарме. А солдаты в этот раз его не задевали. Сами ничуть не устали и ушли в город.

На следующее утро ломило все тело, и спину, и ноги, и руки. Но болит или нет, а на тренировку иди. Так, проклиная свою судьбу, Лешка мучился до вечера, хотя все — таки удалось урвать пару часов и даже вздремнуть.

А вместо ужина один из десятков решил снова уйти в город, пообедав в хорошей харчевне. Неожиданно взяли и его. На его робкий вопрос, что он без денег, солдаты только рассмеялись и потащили с собой. Денег у него и в самом деле не было. Ему, конечно, было положено жалованье. Две жалкие медянки в неделю. Но и их он, можно сказать, не видел. Все, что получал, сразу отдавал солдатам. Потому что должен был. Те купили ему вторую смену одежды, не дожидаясь, когда Лешка сможет накопить денег из своего скудного жалованья. Зато теперь у него в седельной сумке лежала чистая сменная одежда.

Харчевня встретила Лешку гулом и запахами жареного мяса и кислого вина. Впрочем, солдатам принесли самого лучшего. И встретили их шумным восторгом, выделил самое лучшее место, согнав с него каких — то хорошо одетых горожан. Хотя те и сами были не против. Только тут Лешка по — настоящему понял, насколько популярен у горожан его виконт. Надо же, он сейчас так и сказал: «Его виконт»!

К солдатам постоянно подходили горожане и жали им руки. Но хозяин харчевни, вышедший собственной персоной к почетным гостям, подпускал к их столу только самых уважаемых из них. К Лешкиному удивлению, жали руки и ему. Вначале он был просто огорошен, а потом немного освоился и возгордился. Надо же, с каким уважением к нему здесь относятся. А ведь это ларские почтенные горожане. И жмут руку ему, какому — то мальчишке на побегушках, а их сыновья с завистливыми взглядами маячат за спинами своих отцов. После такого можно уже было не обращать внимания на недельные порки. Впрочем, если он не будет давать повода, то и порки не будет. Нет, все — таки он правильно поступил, когда решил остаться в полусотне.

Когда солдаты закончили пить и есть, десятник подозвал хозяина и спросил счет.

— За счет заведения, господин.

— Нет! — отрезал десятник. — У нас с этим строго. — И заплатил назначенную хозяином харчевни сумму. А когда, уже в казарме, солдаты стали отдавать свои доли десятнику, подошел и Лешка.

— За наш счет, — ответил десятник.

— А почему тогда в харчевне вы отказались от таких же слов хозяина? Значит, и с меня надо брать.

— Нет. Харчевщик нам чужой. Потому мы с ним и расплатились. Ты же свой. Разницу чуешь?

— Угу.

— И запомни еще вот что. С тебя тоже могут в городе или еще где денег не брать. Не вздумай соглашаться. Виконт этого очень не любит. Розгами не отделаешься. Понял?

— Понял.

Но этот разговор уже был позже, а тогда, после того, как десятник рассчитался с хозяином заведения, они все двинулись к выходу. За их спиной пристроился и Лешка. Солдаты, это было видно, хорошо нагрузились вином. И когда один из них, пошатнувшись, хорошенько приложил плечом какого — то горожанина, тот вместо того, чтобы возмутиться, стал извиняться перед солдатом. Это надо же! И тут Лешка увидел паренька, на вид лет шестнадцати, высокого и довольно крепенького. Сынок одного из уважаемых горожан, что подходили к их столу. Тот стоял немного в стороне от движения к выходу, повернувшись спиной к нему, и Лешка решил созорничать. Он специально сдвинулся в сторону, чтобы парень оказался у него на пути и когда с ним поравнялся, Лешка напрягся и сильно ударил плечом в спину парня, оттолкнув его с дороги. У самого от своей наглости внутри все сжалось. Кто знает, не полезет ли этот крепыш в драку, но нет, все обошлось. А когда он переступал порог харчевни, у него за спиной раздался хлопок, а затем плаксивый голос воскликнул:

— За что, папаня?

— Не стой на дороге, раззява, когда солдаты его светлости идут.

После этого все невзгоды и тяжести показались Лешке таким пустяком, что и вспоминать о них не надо. Вот это да! Толкнул такого крепыша, сына уважаемого горожанина, а тот еще и получил оплеуху от отца. Здорово! Еще как здорово. Нет, жить хорошо!

Между тем шло время, заметно похолодало, зарядили дожди. В Ларске собиралась армия. Виконт Ксандр не скрывал, что собирается идти против владений каркельского графа. Не просто идти, а жестоко покарать каркельскую знать за позорную смерть ларского вассала — барона Шелвака и его старшего сына. И за пленение женской половины баронской семьи.

Глубокой осенью, собрав четырехтысячную армию, половина которой составляли вновь набранные наемники, виконт двинул ее на юг.

— Все, хана Каркелу! — убежденно говорили ларцы, провожая солдат в поход. И тут же то в одном месте, то в другом горожане заключали пари. Одни утверждали, что графа и виконта Алареса его светлость повесит на воротах Каркела, другие же были убеждены, что их привезут в Ларск, где и казнят.

Солдаты остановились лишь на четвертый день, вступив на земли Каркельского графства. Здесь Сашка, оставив большую часть войска под командованием барона Фурбега, а сам, взяв четыре сотни ларских солдат, отправился по боковой дороге на запад. В семи верстах отсюда стоял замок каркельского барона Мичела, одного из уважаемых баронов графства и состоявшего в приятельских отношениях с самим графом.

Сашка решил начать военную операцию с захвата именно его замка. Если получится, то многие бароны Каркела серьезно задумаются. Ведь замок Мичела считался одним из самых укрепленных в Каркеле. И собственных солдат у Мичела было больше полусотни. Для барона в Атлантисе это было большой силой. Плюс ополченцы из местных крестьян. Вот уже набирается четыреста человек. Могли быть и наемники, ведь о готовящемся походе Сашки на Каркел знали давно.

Конечно, четыреста или пятьсот защитников не смогли бы удержать замок перед четырехтысячной Сашкиной армией. Исход штурма можно было предугадать заранее. Но какой ценой достался бы ему этот замок? Не менее тысячи солдат полегли бы у его стен. Поэтому традиционного для Атлантиса штурма замка не будет. Тем более что сам замок был очень неудобен для штурма. Мало того, что он стоял на возвышенности, так и свободного пространства для штурмующих было крайне мало.

Перед высокими и мощными стенами замка были прорыты каналы, превратившие всю окружающую местность в островки. Сами каналы делились на две части, не соединяясь друг с другом. По этой причине Сашка и не повел сюда все свое войско. Где его разместить? На островках? Он этим только раздробил бы и загнал в ловушки свое войско. И в случае удара извне со стороны лоэрнцев, пришлось бы каждой сотне биться порознь.

Конечно, можно было прокопать отводные каналы, спустив через них воду. Сашка так и сделал с одним из каналов. Вода сошла, обнажив ров, который оказался всего — то метровой глубины. Даже меньше. Но когда солдаты попытались перейти по его дну на другую сторону, вот тут — то и возникли проблемы. Дно было рыхлым, солдаты сразу провалились по самые, ну, эти самые. Вот почему ров был таким небольшим. А больше и не нужно. Поэтому мучиться, копать каналы Сашка не стал. А зачем? Завалить рвы хворостом? Как раз это сделал виконт Аларес, когда осадил его замок Броуди? Чем все это кончилось, знают все. И барон Мичел тоже. Что мешает тому повторить тот же фокус? Нет, спускать воду не будем. И войско распылять по островкам тоже. Вот почему Сашка привел к стенам замка Мичела только четыре сотни солдат. Для прямого штурма мало, но он и не собирается этого делать. А вылазки со стороны барона Мичела опасаться тоже не надо. География околозамковой местности теперь играла на руку Сашке. Мичелу тоже будет не с руки штурмовать Сашкиных солдат, окруженных рвами с водой. А как взять этот почти неприступный замок, да и без больших потерь, Сашка уже придумал. Теперь пусть барон Мичел помучается, глядя на маленькие силы, находящиеся перед стенами его замка…