Посланный парламентер к виконту Аларесу вернулся ни с чем. И тогда Сашка приказал поджечь громадную кучу сырого дерева, с трех сторон охватившую замок. Ларцы предусмотрительно отошли на несколько сот шагов от стен замка, но и здесь их достигли волны жара. Страшно было подумать, что творилось внутри замка. На его стенах точно живых людей остаться не могло. Сашка надеялся, что большая часть защитников успела уйти внутрь помещений. Но и там, надо полагать, стоял адский жар. Жар, конечно, можно было перенести, но вот черный удушающий дым? От него не могло быть спасения. Впрочем, в замке было обширное и глубокое подземелье. Переждать можно было там, при условии, что спрятавшимся хватит кислорода.

Деревья прогорели лишь к вечеру. Ларское войско думало, что виконт начнет штурм оставшихся без защитников стен, но он не стал этого делать.

— Зачем? — только лишь спросил он на вопрос барона Фурбега. А затем добавил:

— Да и как нам туда пройти? Стены раскалились. Нет, будем ждать. А завтра прикажите демонстративно свозить к стенам замка новую партию деревьев. Можете не спешить. Для нас главное, чтобы они увидели, что мы собираемся продолжить сегодняшнее.

Через четыре дня, когда горка новой древесины заметно приросла, из замка прибыл парламентер. Сашка дал согласие на переговоры, обещав лоэрнцам безопасность на время их проведения. Через пару часов из ворот замка выехало четверо всадников. Один из командиров, как это было видно по его доспехам и трое сопровождающих. Парламентера проводили в Сашкину палатку.

— Барон Пестак, — так представился крепкий представительный мужчина.

— Виконт Ксандр.

Пестак с интересом и даже каким — то удивлением смотрел на Сашку. Ведь тому еще было всего шестнадцать лет. Да, крепкий, довольно сильный юноша. Но ведь только подросток. И этот подросток добился таких успехов. Несколько военных компаний и всегда яркие победы.

— Я вас внимательно слушаю, барон, — Сашка старался сохранить невозмутимость и смотреть на парламентера холодно и равнодушно, хотя внутри него все бурлило. Ведь от сегодняшней встречи будет зависеть окончательный успех его похода.

— Ваша светлость, вы поступаете не по правилам, еще немного и мы все задохнулись бы или зажарились.

— Правила? Я не знаю правил. У меня лишь цель. Мне нужен замок.

— Насколько я понял, вы собираетесь повторить то, что вы сделали несколько дней назад?

— Да, это так, барон.

— Но тогда вы застанете одни трупы.

— Для меня главное — замок. А трупы? Выйдите, сдайтесь, трупов не будет.

— Мой виконт намерен стоять до конца. Он скорее затопит подземелье, чем сдастся.

— Тем быстрее я верну свой замок.

— Но погибнет и барон Шелвак с семьей.

— Ну и что? Почему я должен думать о человеке, полгода назад захватившем МОЙ замок?

— А крестьяне? Их здесь почти тысяча человек. Насколько мне известно, вы очень близко приняли к сердцу порку рабов. А сейчас так спокойно говорите о предстоящей смерти крестьян, отнюдь не рабов.

— Это крестьяне Шелвака. А плети получили МОИ рабы.

Барон Пестак был обескуражен ответами Сашки. Он рассчитывал, что виконт Ксандр, чья жалостливость к рабам и черни была известна многим, окажется более податливым. И виконту Аларесу удастся, если не сохранить замок, то уйти в Лоэрн не с пустом, а с заложниками, которых он может представить в качестве свидетельства успешного захвата замка. Но оказалось, что жизнь заложников Ксандра не интересовала. Тем не менее, Пестак решил продолжить.

— В таком случае, не соблаговолит ли ваша светлость объяснить, почему вы не бросились на штурм замка, когда на стенах не было защитников? Ведь вы могли свободно ворваться внутрь. Правда, в этом случае заложники оказались бы затоплены.

Пестак намекал, что Сашка не пошел на штурм, опасаясь за жизнь заложников.

— А зачем мне терять своих солдат? Сколько их обожглось и обгорело, пойди они на штурм стен? Да и внутри замка у виконта слишком много сил. Я мог потерять половину своих солдат. Нет! На штурм я не пойду. Только огонь. И дым.

— Если мой виконт решит сдаться, обещаете ли вы ему жизнь и право на выкуп? И его людям тоже?

Сашка задумался. Нельзя показывать, что тебя интересуют жизни заложников. Никак нельзя! А если за прошедшее после захвата замка время они кого — то уже убили? Он же обещал тому же Шелваку, что будет действовать по принципу» Око за око, зуб за зуб»! Но если сейчас пойти на принцип, капитуляция может не состояться и тысяча заложников погибнет. Да, ситуация еще та.

— Да, я обещаю, никто из сдавшихся людей не будет убит. Все могут рассчитывать на стандартный выкуп. Как и те пленные, что отправлены в Ларск. Но при условии, что виконт не совершит, начиная с сегодняшнего момента, никаких действий против людей, находящихся в замке.

— Но, ваша светлость, вы же сказали, что вас не интересуют судьбы заложников?

— Крестьяне достанутся моему брату, а что он с ними сделает: продаст в рабство, компенсировав затраты на этот поход, или посадит на землю, это будет решать он. А барон Шелвак с семьей… Возможно, мой брат вернет ему замок, не просто так, конечно. А возможно, решит наказать за сдачу замка врагу. То есть вам, барон.

— То есть барон Шелвак тоже становится неприкосновенным с этого момента?

— Безусловно. И барон, и его семья. Я же обещаю виконту Аларесу и вашим людям жизнь и право на выкуп. Да, кстати, возможно, придется кого — то выпороть плетьми. Увы, не без этого. Ведь ваши солдаты тоже кого — то били в замке?

— Но вам все эти крестьяне, их жизнь неинтересна? — Барон вновь попытался поймать Сашку на несоответствии его слов. — Вы же безразлично относитесь к тому, утопят их при штурме или нет?

— Барон, после капитуляции вашего сюзерена, все эти крестьяне становятся собственностью Ларска. Точно также как они были его собственностью до появления Алареса. Я блюду интересы моего брата.

— Хорошо, ваша светлость, я передам наш разговор моему виконту.

После ухода лоэрнского барона, присутствующий при разговоре барон Фурбег, хмурившийся все время переговоров, спросил у Сашки:

— Милорд, действительно ли вам безразлична судьба барона Шелвака? Я понимаю, он осенью напал на ваш замок, но теперь он подданный вашего брата.

— Барон, все не так. Я не мог говорить по — другому, иначе этот Аларес добился бы слишком многого. Может быть, даже в обмен на жизнь заложников потребовал бы от нас снять осаду и уйти обратно в Ларск. Да этот барон уже почти намекал такое!

— Простите меня, милорд.

— За что?

— Я было подумал о вас не очень хорошо, но я оказался не прав. Я теперь понимаю, что было бы бестактно спрашивать, намерены ли вы сдержать слово.

— Слово, данное лоэрнцам, я сдержу…

Аларес капитулировал в тот же вечер. Сашка приказал лоэрнцам выпустить всех заложников и ополченцев. Выходившие люди были измучены. Осунувшиеся, с потемневшими лицами, то ли от гари, то ли от тяжести осады крестьяне испуганно покидали стены замка. Несколько назначенных глашатаев извещали освобожденным, что они могут спокойно возвращаться в свои дома.

Вот появилась и семья барона. Шелвак со старшим сыном, кособочась, шли впереди, а за ними следом несколько человек несли носилки с младшим баронетом. Дальше шли женщины из семьи барона и их слуги.

— Что с ним? — спросил Сашка у барона Фурбега, когда вышли последние заложники.

— Плети, милорд. Виконт Аларес приказал дать по двадцать плетей всем мужчинам в замке, в том числе и семье барона.

Сашка сжал кулаки.

— А еще, милорд, Аларес грозился дать барону и его сыновьям еще по тридцать плетей, когда их доставит в Лоэрн. После плетей всех троих ждала казнь. И, не знаю, как вам сказать…

— Говорите, барон.

— Аларес перед той утренней атакой обещал десять золотых тому, кто возьмет вас в плен. Он говорил, что повторит то, что с вами сделал этот негодяй Севир. И барону Шелваку с сыновьями он специально дал двадцать плетей, а потом в Лоэрне собирался добавить еще тридцать, всего пятьдесят, как это было с вашей светлостью.