— Да почему! — не выдержал я.

— Если умный, поймёшь, — довольно жёстко отрезал шаман. — Ты зачем приходил-то? А то мне есть пора, а ты меня отвлекаешь.

Серы всё-таки шаман мне дал. Немного. И вся — как будто куски отбитые от массива.

— Сам в порошок смелешь, — заметил при передаче шаман, — я, вместо тебя руки стирать не собираюсь.

— Маловато, — подбросил я на руке жёлтые камешки.

— За это спасибо скажи, — буркнул старик.

— Спасибо, — тут я был искренен.

Да и пофиг. Твёрдость у серы — никакая. Перетру в лёгкую. Другой разговор что мало. Я ведь ни пропорций, ни температурных режимов не знаю. Значит — будет неизменный расход на эксперименты. Хватило бы!

До «пункта временной дислокации» добрался во второй половине дня. Пока шёл, всё думал: ну чего этот старый хочет, чтоб я был непременно отцом глубин? Почему такую же перспективу в касте сетей рассматривает как какую-то неудачу?

И чего, именно за меня этот пень так зацепился? Радуется удачам, а с неудач, да косяков бесится? Будто…

Каналоа, к этому моменту, уже заканчивал ровнять каменным ножом первый валик. Вырубленная заготовка второго валялась тут же.

Вместе мы сходили за латексом, залили в форму. Пока без серы.

И хоть помню, что тот же Чарльз Гудьир, в своих экспериментах серу в сырой каучук добавлял перед самой вулканизацией, так ведь ему жидкого латекса и взять было неоткуда. Но, думаю, если перетёртый порошок я прям в жидкий латекс добавлю, а потом тщательно перемешаю, то это не помешает загустеванию в форме, а потом отжиму лишней воды? Ведь не должно по идее? Вулканизация же только при нагреве начинается? Зато, таким образом, я лучше и равномернее замешаю серу. Не растворять же мне застывший каучук снова, в жидкую форму?

Впрочем, философски хмыкнул я, поживём — увидим. Как только начну эксперименты, так и увижу. Хватило бы серы.

На всякий случай форму с залитым латексом я накрыл сверху листьями в несколько слоёв.

А после сделали крюк — набрали бананов, и оправились к Фефую. Ночевать, по такой погоде лучше под крышей.

— Вы вовремя! — обрадовалась Инина. — Заходите скорее, сейчас есть будем.

В костровой ямке уже подёрнулись пеплом остывающие угли, а по краям лежали запёкшиеся в золе, остывающие клубни батата.

— А мы не с пустыми руками, — заявил я с порога. — Вот… Так сказать, к вечерней трапезе.

Чуть не ляпнул «к столу»! Это с Каналоа я за языком меньше стал следить, верному помощнику всё равно, что я несу. Ну и с шаманом, в последнее время. Но это, наверно, из-за того, что вечно разговариваем на эмоциях.

Лицо Фефуя, восседавшего во главе — напротив входа, на миг озарилось радостью. Но потом его глаза нащупали то, что мы притащили… Переместились на шею шагнувшего за мной Каналоа… И конечно, никакой вожделенной рыбы там не увидели!

Мы принесли несколько связок бананов. Немало, кстати!

Но отец семейства потемнел лицом, поджал губы… Взял лежащие для него персонально — на промытых широких листьях — бататины, и молчком отправился в «спальню» под удивлённые взгляды его жены, Инины и Фе.

Я посмотрел ему вслед.

Мужик, ты чего? Не рад? Обиделся? Блин, да как тебе объяснить, что рыба сейчас — только из запасов. Сейчас даже самые безбашенные рыбаки, или те, кто не успел запасов сделать, в лагуну не суются. Хоть и защищает риф от океана, но в большом открытом пространстве внутри кораллового барьера ветер всё же успевает поднять существенную волну. И океан свою лепту вносит.

Короче — небезопасно сейчас в лагуне. Вообще нигде на воде не безопасно. Так что прости, мужик. Будь рад тому, что дарю.

Мать Инины затихла, зыркнула в сторону удалившегося мужа, зыркнула на дочь… Опасливо покосилась на меня. И ничего не сказала.

Зато Фе обрадовался! И Инина.

Бананы мы пожарили на углях, Инина сунула нам с Каналоа по крупной печёной бататине. Короче — хоть и без рыбы, но ужин получился почти семейным. Я рассказал Фе про то, как учился на рифе Учеников. Пацанчик остался под впечатлением.

А ночью, в спальной комнате, Инина опять пришла со вполне определёнными намереньями — улеглась рядышком, повернулась ко мне лицом… и быстрые пальчики отправились в путешествие по моему телу.

Твою же медь!

Нет, я всё понимаю — тебе, подруга, нужен мужик. Про «сильных и независимых» тут слыхом не слыхивали. Скорее всего, не выживают здесь женщины без мужика, какими бы сильными они не были. Опять же, я мысленно усмехнулся — котов на острове нет, а какая «сильная и независимая» без выводка кошек? Так что слава богу — нормальные, патриархальные отношения. Вот и хочет Инина хоть такого мужичка как я.

И так-то вроде бы всё «при ней» — хозяйственная, преданная. Сильная, опять же, то есть по местной логике — нарожать сможет много. А что до сих пор «в девках» ‑ так это с семьёй не повезло — бесприданница. Кому из местных с такими породниться охота? Вон, за Хаэатой крепкое хозяйство и как минимум два брата. А за Ининой? Хлипкий, невразумительный Фефуй и брат-малолетка.

Мне, если честно, на приданное, на породнение с «серьёзной семьёй» — пофиг. Я всю жизнь сам, без каких-либо протекций или родственной поддержки.

Но, блин! Не нравишься ты мне, ну хоть тресни!

Поэтому я вздохнул… и остановил её.

— Прости, но… — шепнул еле слышно на ушко.

— Ты очень устал, да? — в ответном шёпоте смешалось желание угодить и неуверенность.

— Да-а… — выдохнул, злясь сам на себя. — И к тому же… Здесь же твои родители, брат…

— Успокойся, — в шёпоте девушки мелькнула надежда, — все уже спят. Крепко.

Это-то я и сам слышал. По звуку сопения могу даже сказать: где, кто лежит и насколько крепко спит. Тоже мне, бином Ньютона.

— Всё равно… Я не могу… Давай потом?

Молчание затянулось на несколько секунд.

— Хорошо, — после некоторой паузы долетел до меня еле слышный шёпот.

Инина обняла меня, я обнял её, так мы и заснули.

А утром я проснулся под звук дождя. Хорошего такого тропического дождя.

Ветер не прекратился, и водяные струи под его порывами словно водяные бичи хлестали по толстому слою пальмовых листьев на крыше, по плетёным стенам, и мелкая водяная пыль проникала в жилище, повысив внутри влажность до стопроцентной.

Я лежал на влажной циновке весь мокрый!

Мало того, когда вышел в «прихожую-кухню-гостинную и всё прочее», увидел бодрые ручейки, что забегали из дверного проёма, и даже из-под стен.

— Мужик, а ты дом свой окапывать не пробовал? — в сердцах бросил я Фефую, который вместе с сыном строили плотинки из земли на пути ручейков… Плотинки, твою медь!

Никого уже не стесняясь, выматерился в голос, поминая сам остров, погодную цикличность тропиков и самого отца семейства. Упомянутый отец семейства только голову в плечи вжал. Потом я вздохнул, мысленно содрогнулся и шагнул под стену воды.

Глаза тут же залило так, что постоянно приходилось трясти головой словно собака. Хорошо хоть одежды на мне — лишь трусы-фундоси из волокна: от воды не защищают и не греют, но потом так же быстро просохнут.

Рядом с домом стоял кол. Теперь-то знаю зачем — им землю рыхлят на участке. Втыкают, раскачивают и выворачивают комья. Чтоб потом эти комья уже рукам перетирали дети и женщины — такое вот нехитрое сельхозприспособление, такая вот агротехнология. И стал я этим колом ковырять землю вокруг хижины, стараясь расковырять канавку на пути воды. Почти сразу рядом пристроился Каналоа с толстой веткой. Да уж, лопат нам явно не хватало!

Спустя где-то час, мокрые, словно в океан окунулись, уставшие, и даже подмёрзшие мы вернулись внутрь. Просто отличная утренняя разминка! Зато дом теперь окружала канавка, не глубокая, так, по щиколотку максимум, но с отводом за перегиб, чтоб вода уходила.