Каналоа, при первых же звуках голоса Фефуя тут же отложил батат. И даже отодвинул его от себя.

— Ну-ка ешь, — обронил я негромко, но не терпящим возражения голосом. — Тебе со мной сегодня целый день под дождём мокнуть. Только попробуй свалиться от недостатка сил.

Каналоа посмотрел на меня… покосился на Фефуя… И пододвинул недоеденную бататину к себе.

— Вот так-то лучше, — хмыкнул я.

И перевёл взгляд на отца семейства:

— Так, теперь с тобой.

Говорил я холодно, не забывая вгрызаться в исходящий паром плод.

— Я тебе обещал рыбы, — я не спрашивал, я констатировал. — От своих обещаний я не отказываюсь. Всё у тебя будет. И рыба, и… Короче — всё. Но ты видишь, что с погодой? Или думаешь, рыба она по берегу ходит? На деревьях сидит?

Отец семейства сверкнул глазам, что-то буркнул и уткнулся в свою порцию еды.

— Фефуй, посмотри на меня, — пришлось повторить дважды. — Не мешай мне и не пытайся нарушить наш уговор, — проговорил достаточно жёстко, но без угрозы. — Имей терпение. Я свою часть уговора помню, и как только появится возможность — будет у тебя твоя рыба. Ну а если не дотерпишь… — я качнул головой, — не получишь обещанного. И получится, что зря нас терпел, кормил из своих запасов.

Фефуй молча доел, встал и так ничего не сказав юркнул в спальную половину дома.

Я лишь вздохнул — хозяин, блин! Мог бы и выйти, канавку вокруг дома подновить, прочистить отвод, что вот-вот забьётся. Есть работа по дому, есть. Но этот хмырь будет сидеть на циновке весь день, думая что его обманули… Бедная Инина, не удивляюсь, что её в жёны никто не взял — кому такие родственнички нужны?

— Пошли? — посмотрел я на помощника.

Тот только вздохнул.

— А что делать? — пожал я плечами.

И мы пошли.

Повторилось начало вчерашнего дня, разве что за бамбуком мы зашли сразу, и приволокли на «базу» целую охапку.

После я занялся рамой, для нашего «прокатного стана», а Каналоа — вторым валиком — надо было не только ошкурить и подстрогать, а ещё и на концах «о́си» сделать, которые мы потом закрепим в раме.

Но сначала — я подкопал ямку побольше в склоне под навесом и запалил небольшой костерок. Пришлось, конечно, повозиться — всё ж промокло, но кто сказал, что это препятствие?

Учитывая, что дерево, из которого Каналоа делал валик, не зря носило наименование каменного, а нож у Каналоа почти что выкрошился, я управился раньше него.

И тут же принялся мастерить нам лежаки — фактически те же самые прямоугольные рамы, забранные в клетку бамбуковыми стволиками потоньше. И приподнятые за счёт ножек примерно на ладонь. Не хочу больше спать на земле!

Когда доставали кусок застывшего латекса, на душе пару раз скребнуло — вдруг передержал? Хотя, что могло случиться? Пересох? В такой то влажности.

А когда пропускали через валики, несмотря на погоду, на то, что непонятно, когда я снова смогу нырнуть под воду — на душе пели птицы.

Мои новые жгуты! Эх, пока по старой технологии, но лучше уж с такими, чем вообще без ничего.

Правда, сначала получившуюся то ли «ленту», то ли «соплю», а может — «ленточного червя», с которым у меня в прошлый раз возникла ассоциация, надо было прокоптить. Кстати, вспомнил — вроде бы копчение используют, чтоб сырой каучук не пожрали насекомые. Хм, а его кто-то жрёт? Но умничать не стал — надо, значит надо.

В костерок накидали сырой листвы — благо с чем, с чем, а вот с ней проблем вообще никаких не было. Хоть поставками занимайся! Велел Каналоа следить за процессом — поддерживать огонёк, в то же время не давать ему разгораться — а то с такими трудами полученную «ленту» спалим, к чертям собачьим. Переворачивать «изделие», чтоб коптилось равномерно.

А сам вновь взялся за запасы бамбука, что ещё оставались.

На этот раз я решил сделать помост — а то балансировать на склоне, рискуя полететь кувырком вниз — так себе занятие. Я предпочёл бы по ровному ходить.

Но с настилом быстро не получилось — крышу то мы раскрепили так: конёк меж двух стволов, а скаты к ближайшим деревьям растянули лианами. Но использовать соседние деревья как опоры не то чтоб не получилось. Получилось. Только вот расстояние меж них было — метров восемь.

Я, конечно, состряпал составную жердь — на этот раз пришлось собирать её и в длину тоже — самые длинные бамбучины у нас были метра по четыре. Но даже получившийся толстый «пакет» всё равно ходил ходуном и с трудом выдерживал мой вес — для проверки я на этой «балке» повисел. А если я на неё обопру продольные лаги, а на лаги кину настил… Нет, не выдержит! Придётся завтра срубить самый толстый, какой найду бамбук и сделать из него столбы в основании углов. Хорошо хоть таких всего два нужно — другими концами лаги у меня на склон лягут.

В общем, до конца «рабочего» дня настил я не закончил. Думаю, ещё и завтра день придётся убить, чтоб наконец-то «база» обрела более-менее удобоваримый вид.

Тьма, по традиции этих широт наступавшая так, будто где-то рубильник выключали, всё-таки застала нас в дороге. Но до дома Фефуя оставалось не больше километра, а на этой местности я уже ориентировался как в своей, оставленной где-то там «двушке» — мог с закрытыми глазами, не включая свет сходить до туалета и обратно. Как говорится — не приходя в сознание.

Нас ждала только Инина. Хорошая она всё-таки девушка…

Остальное семейство уже завалилось спать.

Мы поужинали традиционным бататом. Послушали новости, как Фефуй умудрился прокрутить сделку века — выменял у кого-то принесённые мной бананы на… на что-то, чего я не понял и вникать, если честно, не стал. Хрен с ним, бананы возле лягушатника пока ещё есть.

Я покосился на незакрытый дверной проём, что вырисовывался чернильной темнотой на фоне стен, еле освещённых тускло мерцающими угольками. Вот только из темноты на меня летели брызги!

— Слушай, — спросил Инину, — а чего вы не закроете вход? Я видел в других домах, хотя бы циновки вешают.

— И у нас была, — пожала плечами Инина, — да только развалилась в прошлый сезон бурь.

Твою же маман! Подумал про хозяина. У тебя семья мёрзнет и мокнет, а ты палец о палец не ударишь.

— Пойдём? — коснулась меня рукой девушка, качнув головой в сторону «спальни».

Я тяжко вздохнул:

— Пойдём, только…

— Ты устал, — закончила за меня Инина.

Мне показалось, или она поджала губки?

Впрочем, разбираться уже не стал — шлёпая по грязному полу я дотопал до своего места… Вспомнил, что как последний идиот забыл сделанный топчан на базе…

Рухнул на циновку, и тут же вырубился. Без снов.

Первая мысль, пришедшая в голову одновременно с пробуждением — что-то не так.

За миг просканировав окружающее — тихо. Подорвался на циновке, мимоходом коснувшись ножен на голени — кинжал на месте. Сел осматриваясь.

Что? Что меня насторожило⁈

В тусклом предутреннем свете проникающем сквозь щели плетёных стен — все ещё спят. Вот Каналоа, пристроился между входом в спальную половину и мной. Тоже уже зашевелился. Вот Инина. Рядом, но — меж нашими циновками сантиметров двадцать. А раньше подтаскивала вплотную, устраивая почти двуспальное ложе. Вон Фефуй и его жена, в дальнем от меня углу, лежат рядышком, сопят. Фе, неподалёку от родителей…

И лишь спустя секунду-другую до меня дошло: дождь кончился! И ветра не слышно!

Я тут же вылетел пулей из дома.

Ну, точно! Деревья пошумливают кронами где-то над головой, но это так — ерунда, по сравнению с предыдущими днями, когда их немилосердно качало со скрипом. Не шевелился даже густой кустарник, не вырубленный ленивым землевладельцем, из-за чего дом стоял как бы наособицу от остального поселения…

Затишье! А значит…

— Каналоа, подъём! — бросился я обратно в спальню. — Вставай, лежебока, нас ждут великие дела!