Так что возвращаемся к подводной охоте. Что ещё я могу добыть такого, чтоб все сразу сказали «Ах!», и ни одна сволочь не посмела заикнуться, что это — рыба?

И словно само собой в голове появилось слово:

«Тунец».

Хм… с одной стороны, тунец вроде бы рыба… Выглядит как рыба, плавает как рыба…

Тарам-пам-пам. Тарам-пам-пам.

С другой стороны… Я ел тунца. Да, запах… Но вкус! Кстати! У тунца же кровь — тёплая. А ещё… Чёрт, как же я забыл⁈

У тунца красное мясо!

Так, лихорадочно заработала мысль, а здесь водится другая красная рыба? И тут же сам себе ответил — да откуда⁈ Слава богу, не Атлантика, не Север. Там все лососёвые, там…

Точно!!!

Тунец — не рыба.

Во-первых, у него тёплая красная кровь. И мясо… Почти такое же, как у человека. В смысле — по цвету. И ещё, это же настоящий монстр! Да! Монстр глубин…

Нет, плохо.

Во! Монстр из бездны!

А кто добывает монстров, что обитают в бездне?.. Ха, рыбаки что ль? Сетями! Ха-ха.

Каста бездны будет добывать монстров бездны! И пусть хоть кто-то попробует это сделать вместо меня!

Проснулся, рывком сел на циновочке и сразу же, словно и не прерывался на сон, включился в «обмозговывание» пришедшей в голову идеи.

Мне нужен тунец!

Предрассветный сумрак джунглей проникал сквозь крупные щели в плетёных стенах, освещая внутреннее убранство «спальни». Рядом, на вплотную придвинутой циновке заворочалась Инина. «Верный пёс» Каналоа дрых между мной и входом.

Хм… сказать легче, чем сделать. А что ты, Скат, знаешь о подводной охоте на тунца?

Ну-у-у… То, что тунец не водится в водоёмах средней полосы России. Такое вот ценное знание.

Сидя на ложе посмотрел на сопящего в две дырки Каналоа, побарабанил пальцами по ноге.

С одной стороны, я знаю дофига, с другой…

Про охоту на тунца много рассказывал Михалыч. Это прям был его любимый конёк. Особенно, если пропустит грамм сто пятьдесят-двести, то всё — весь вечер на арене Михалыч, и как он бил тунца в Испании. Помню, как-то раз, после его рассказов мне даже приснилось, что это я с лодки у побережья Валенсии ныряю. Впрочем, хмыкнул сам себе под нос, так-то те места я получше Михалыча знаю, особенно прибрежную полосу, вот только не за тунцом мы туда лазили. Ладно, проехали.

Дело в том, что сам я никогда в жизни тунца не стрелял!

Помощничек заворочался, открыл глаза, а потом и сел на циновке.

— Ну что, боец. Проспал? — весело напустился я на него. — Он, значит, щёку давит, а командир сидит — ни кофейку ему утреннего, ни газеты свежей…

От моих слов проснулась и Инина, а Каналоа как пружиной подбросило.

— Так ты же… — потом опомнился, — а… что такое…

— Забей, — милостиво махнул рукой.

Настроение было… Боевое. Вот самое точное определение. Есть задача, и её надо решить. На счёт сроков — как получится, но затягивать, чувствую, не дадут. И — никакого материально-технического обеспечения, никакого информационного. Сам, всё сам!

Пока рысили по джунглям к лягушатнику, мозг напряжённо обкатывал программу.

Тунец.

Во-первых, он ходит очень глубоко. Очень. Глубже, чем я здесь нырял до этого. А значит… Я покосился на Каналоа. Значит вариантов у меня не много.

— Видишь ли, боец, — начал я как тот Чебурашка, издалека, — наша каста будет заниматься весьма непростым делом. Я бы даже сказал, делом с высокой степенью риска.

Отметил, как при словах про касту в глазах бывшего воина что-то такое промелькнуло. Словно: «опять этот таблетки забыл выпить». Да и пофиг, не возражает — и ладно. Продолжил:

— Нырять на большие глубины в одиночку нельзя…

Вспомнилось, что ни на какие глубины в одиночку нельзя, но не стал заострять внимание.

— А то, что нам… тебе и мне, между прочим, предстоит добыть, ходит ве-есьма-а глубоко…

Каналоа молчал, как обычно превратившись в каменного истукана.

— Короче, боец, — мне надоело ходить вокруг да около, — мне нужен второй номер. Страхующий. Помощник. Я не могу так глубоко нырять один, нужен кто-то, кто на край сможет меня вытащить. Понимаешь?

Но «боец» не реагировал. В ступор что ль впал? Я прогнал желание помахать рукой у него перед носом.

— В общем, кроме тебя — некому, — я развёл руками. — А значит, придётся из тебя делать ныряльщика.

— Я не хочу в глубину, — обронил Каналоа.

Не возражал, не отговаривался. Просто — информировал.

— Я её боюсь, — добавил таким же безэмоциональным тоном. — Там, в глубине бездна, там демоны, туда попадают души плохих людей.

Понятно — аналог ада, только там наверно не жарят, к жаре эти ребята привычны. Там морозят.

Я вздохнул. Опускаться под воду дело сугубо добровольное. И водолаз может отказаться от погружения без объяснения причин. Так во всех наставлениях написано.

— Понимаю, — я кивнул со всей серьёзностью.

Эх, парень, прости, но у меня нет выхода…

— Вот только скажи, что ты будешь делать, если я нырну… И не смогу выйти? Так там и останусь?

— Я… — после длинной паузы со вздохом начал Каналоа, но я не дал ему сказать.

Знаю, что ты скажешь, но мне нужно не это.

— Подумай. Что ты выберешь: спасти меня, пусть даже переборов страх или… или смотреть, как я тону, не в силах выйти на поверхность? Осознавая, что это ты меня убиваешь…

Каналоа попытался возразить, даже за руку меня схватил. Ну нифига ж себе! Но я был не умолим: скинул его руку и не дал вставить слово:

— … ты-ты. Своим нежеланием учиться нырять. Своей боязнью глубины… — я специально при этом добавил пренебрежительную усмешку. — В общем, друг ты мой, решай. Кто ты? Мужчина, кто ради друг… другого наплюёт на страх и полезет в воду, или…

Договаривать не стал.

В лягушатнике было ветрено. Ветер поменял направление на почти чистый восток и теперь весело гнал океанскую волну, что во взрывах брызг уже перехлёстывала через риф. А сами брызги долетали до кромки джунглей.

— Задувает, конечно, — я окинул поверхность «лягушатника».

Волнение и здесь присутствовало, не бассейн в конце концов, но большие волны останавливал риф, и заниматься было можно.

— Но начинать мы будем с сухой тренировки, — закончил я мысль.

Чтоб не стоять на ветру ушли обратно в джунгли. Деревья хоть и изрядно качало, но более менее комфортно позаниматься получилось. Я показал Каналоа классическую фридайверовско-подвоховскую разминку, что сам почерпнул у Михалыча.

Ну и кого же мы увидели, когда закончив, вышли на берег? Конечно же, Семиса с Тиарой. Что за дежавю!

— Только не говори мне, — я в сердцах ткнул в пацана пальцем, — что тебя опять послал отец!

— Что? При чём тут… А-а-а! Нет, что ты! — замахал руками Семис. — Это я… Я сам к тебе пришёл…

— Вот как? — хмыкнул, остывая. — Ну и… с чем пожаловали?

И оглядел обоих подростков.

Семис для начала немного помялся, а потом…

— Скажи, Скат, а ты… М-м-м-м… Ты же научишь меня нырять?

«С одной стороны…», закрутились в голове мысли, будто ракеты в револьверной установке, «он сын Арииаху. С другой… Это третий ныряльщик…»

— Ну, что ж… — протянул я задумчиво, — на разминку ты опоздал… Давай тогда в воду. — Оглянулся на Каналоа. — Вы оба, в воду.

— Ну а тебя что сюда привело, милая барышня? — перевёл я взгляд на Тиару, улыбнулся. — Снова будешь рассказывать, что работаешь проводником у брата?

— Я? Не-е-е, — замотала головой девушка, параллельно хлопая ресницами. — Я… — тут же смутилась, залилась краской, спрятала лицо опустив голову. Секунду-другую стояла, уткнувшись взглядом под ноги, шаркая при этом ножкой по песку, но потом решилась. Резко вдохнув подняла голову и выпалила: — Я пришла сказать спасибо!

И замерла, словно ожидая чего-то. Не знаю, может молнии с небес? Хм, а за что?