Что это она? Решила потянуть время? Типа потренить устойчивость к гипоксии. Ведь только доводя себя до края, ты развиваешься.

Ну ладно, давай подождём.

Прошло секунды три или четыре, дышать хотелось всё сильнее. Блин, что она стоит-то? Неужели у неё толерантность к Це-о-два выше, чем у меня? Да нет! Не может быть!

Между нами было метров двадцать пять, не меньше, — длина самой пироги, плюс дистанция, на которую успели отойти. Верёвка от груза Руйхи висела перед ней метрах в шести. Верёвка от корзинки…

Твою мать! Где вторая верёвка?!

Дальше я уже не размышлял.

Несмотря на усилившиеся позывы на вдох, я что есть силы оттолкнулся ото дна в сторону девушки и буквально в четыре мощных гребка преодолел разделяющее нас расстояние. Опустился на дно перед ней.

С побелевшим лицом она взирала на свободный конец верёвки от корзины. Потом подняла взгляд на меня… Господи, сколько же тоски и какого-то детского удивления во взгляде! Она, видимо не отдавая себе отчёта, хотела сказать мне что-то, серебристый пузырь воздуха вырвался из её рта и стремительно унесся вверх. Руйха проводила его тоскливым взглядом, словно прощаясь с жизнью!

Чёрт, я-то что стою бараном?! Схватил её за запястья и обвился руками девушки, словно страховочными ремнями за шею. «Держись!» — глазами, мимикой показал ей. И оттолкнулся ото дна.

Кажется, меня всё-таки накрыло блеком. Потому что очнулся я уже на поверхности, у борта лодки. Меня кто-то поддерживал за подмышку.

А! Не кто-то — Туситала. За одну подмышку он держал меня, за другую — свою дочь.

Первая мысль, что пришла в голову: «Нахлебалась?». Память, словно проявляющаяся плёнка, подкинула картинку, как я одной рукой зажимаю ей рот и нос, увидев, что она начала выдыхать.

И только потом сообразил — она же в сознании! Просто, видимо, тоже недавно очухалась.

— Жива? — спросил я в общем-то очевидное.

— Да… — выдохнула девушка.

— Руйха… — долетел дрожащий голос Маки.

Я поднял голову, пацан торчал из-за плеча Туситалы.

— Прости меня… Это я… Я не знаю как… Я забыл… Забыл закрепить верёвку… Я не подумал…

Я поморщился, пофиг на барана. Заодно мягко освободился от руки потенциального тестя. Крепкая такая клешня, кстати, хоть руки и не выглядят такими уж мускулистыми.

— Спасибо, — поблагодарил я Руйхиного отца, — я в норме.

Мужик молча меня разглядывал. И взгляд у него был… странный. Вроде бы ничего не выражающий, только внимательные глаза ощупывали моё лицо, плечи, руки. Даже неприятно стало, но говорить ничего не стал.

— Как самочувствие? — я опять перевёл взгляд на девушку. — Воду не вдохнула?

— Нет, — качнула она головой.

— Что ж ты стояла, как вкопанная, у тебя же верёвка от груза недалеко была?

— Скатик… — проговорила она растерянно, — я даже не сообразила… Растерялась, наверное…

Наверное! — передразнил я её про себя. Кстати, сам тоже хорош! Сам-то какого морского лешего стал всплывать на руках? Ведь, чёрт побери, мог бы так же по диагонали выйти на грузовой трос. Кстати, если бы она к тому моменту была в сознании, сама бы и вышла! Это ж насколько затратнее у меня получилось! Эх, вот тебе и «морской дьявол»! Чуть сам не утонул и подругу не утопил!

— Спасибо тебе, парень, — негромко проговорил Туситала.

— Папа, его зовут Скат, — негромко поправила отца Руйха, рассматривающая меня, что называется, во все глаза.

— Так! Вы там закончили? Всё хорошо? — над отцом Руйхи, стоя во весь рост, нарисовался дед. — Мы можем, наконец, продолжать заниматься?

У меня непроизвольно дёрнулась щека. Старый ты… пень. У тебя только что чуть на двух учеников меньше не стало, а тебе и похер! Как ты хоть кого-то из прошлых учеников живым в касту передавать умудрялся?

Вернулся на своё место.

— Всё в порядке? — встретил меня встревоженный Хэч.

— Норм, — подмигнул я приятелю. — Но на всякий случай проверь крепление верёвки к корзине.

С противоположного борта на меня насмешливо взирал Кай. Но с борта лодки ему не было видно, что возвышающаяся над ним Айха тоже долго не отводила от меня задумчивого взгляда. Потом она перевела взгляд на своего бойфренда, вздохнула и уставилась куда-то в даль.

Закончили мы позднее, чем обычно. На обратном пути, вместо того чтоб буксироваться за лодкой, я просто доплыл до берега.

Как только пристали, Хеми, Хори, Мака и Тайпен тут же рванули к ожидающему у другого берега Каналоа с вечерней «доставкой». Я же придержал лодку, пока народ высаживался, — а куда торопиться?

Ну что, всё вроде? Дед тоже не задерживался и уже стаскивал в воду своё личное транспортное средство. За моей спиной оставалась лишь Руйха и её отец. Из деликатности отошёл на пару шагов и задержался, дожидаясь подругу.

— Папа, пожалуйста, береги себя, — негромко, наверное, чтоб никто не услышал, говорила Руйха отцу. — Прекрати уже ходить под воду каждый день, ты себя этим убиваешь! Даже Ситу говорил нам, что люди глубин обязательно должны отдыхать.

Говорили они тихо и большинство ныряльщиков не смогло бы их расслышать, даже подойди они ближе. Но у меня-то уши не страдали! К тому же от Хеху мне достался очень тонкий слух.

— Сказать он может что захочет, — также на грани слышимости отвечал Туситала, — но ты же знаешь…

— Пап, ну зачем мне приданое, если отвести меня на свадебный ритуал к шаману ты не сможешь?

— Милая, ну я же хочу, чтоб моя дочурка ни в чём не нуждалась!

Блин, трогательно!

— Скат, — неожиданно позвал меня Туситала.

Я обернулся.

— Я пойду, папа, — сказала моя подруга, стрельнула глазами и пошла туда, где народ уже начал складывать привезённые дрова.

Хм. И что мне хочет сказать возможный будущий тесть? Я подошёл поближе.

— Четыре жемчужины, — очень негромко сказал Туситала.

— Что?! — я даже головой тряхнул.

Это он сейчас о чём?

— Ты спрашивал, — видя моё замешательство, добавил отец Руйхи, — сколько жемчужин должен сдать человек касты глубин за сезон сбора жемчуга. Длится от штормов до штормов, — пояснил он. — Отец глубин требует, чтоб мы сдавали в пользу племени четыре большие жемчужины, — и добавил с кривоватой улыбкой, — средние и малые он не берет.

Он ещё раз окинул меня взглядом, оттолкнулся веслом и угрёб вслед за дедом в сторону деревни ныряльщиков.

Туситала уплыл вслед за дедом, а я ещё какое-то время стоял на берегу в размышлениях.

Четыре жемчужины за сезон? Кстати, сколько он в этих широтах длится? Ну даже если полгода… Что ж, вроде не много. Сдать четыре штуки и на остальные можно неплохо жить. Да и нырять целыми днями напролёт, как землепашцы вкалывают на своих участках, похоже, не нужно. Или как рыбаки — хоть и неблизко от рифа Учеников до рыбацкой деревни, но я нет-нет да видел во время тренировок, как на рассвете от пляжа отваливают рыбацкие пироги, а возвращаются уже ближе к закату.

Ну что, Скат, вроде бы сбывается мечта? Дом на пляже… Или у ныряльщиков своя деревня, вроде как на сваях? Так это ещё круче! По вечерам посиделки у огонька, тихое семейное счастье… Эх, научу Руйху готовить мидий и прочих морских гадов… Блин, — я даже хохотнул, — сначала придётся поучить их не бояться, а потом есть! Может, со временем доберусь и до крупной рыбы, что в лагуне водится, вряд ли рыбаки двадцатикилограммовых групперов сетями вытягивают, этот оковалок их жалкие лодчонки разнесет в щепу!

Это ж, считай, эксклюзив! Да ко мне за мясом очередь выстроится!

Кстати, новая мысль пришла мне в голову: четыре жемчужины с каждого ныряльщика? Насколько я в курсе, сейчас их двенадцать. Интересно, а сам Ситу принимает участие в поисках? Да даже, если считать без него, одиннадцать — это получается сорок четыре больших жемчужин. И куда вам столько, а, старшие о́строва? Что-то не вижу я настолько разительного «классового расслоения» между обычным рыбаком или земледельцем и вождём со старейшинами и «отцами». Если бы вы тратили весь «прибавочный продукт» на себя, вы бы точно не жили так — ненамного лучше обычных рыбаков, воинов и земледельцев.