Но тут прорезалась Зоэ. Уже привычным мне противным голосом нудной училки она поведала мне следующее:

— А, кстати, Малюта — это всего лишь прозвище опричника Скуратова, — сказала она, — а его полное имя — Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский, — и рассыпалась мелким издевательским смехом.

— Жаль, что имя моё вам ничего не сказало, — вздохнул серый человек, — но, ничего, и ваша безграмотность и небрежение родной историей будут надлежащим образом наказаны.

Я подумал, что говорить ничего не надо, хотя про себя и отметил, что легенды приписывали Малюте Скуратову жестокость. И, в то же время, он беспрекословно служил самодержцу. А этот о каком-то шефе говорил. Если бы он на Императора работал бы, то так бы и сказал бы.

Хотя, он, вполне может статься, и на Императора работает, но вот обработку моей тушки с целью развязывания языка ему заказал, определённо, кто-то другой. И вот этот-то кто-то мне и нужен, скорее всего.

И, для того, чтобы на этого кого-то выйти, следует сейчас рот держать на замке, и только после того, как этот рыбоглазый изувер убедится в собственной несостоятельности есть смысл поднимать вопрос о возможности разговора с его шефом. Тет-на-тет, как любил в таких случаях говорить мой сослуживец Поль.

Значит, в несознанку ухожу, хе-хе.

Следующие несколько часов прошли весьма занимательно. Что только этот тип, и его подручные, со мною только не пытались сделать. Меня и током бить пытались, опутав электродами, и инъекции делать, и банально загонять иглы под ногти…

Но после того, как я со скучающим видом высидел под капающей на моё темечко водой время, достаточное для того, чтобы гарантировано сойти с ума, к моим палачам пришло понимание того, что что-то явно пошло не так, как они ожидали.

Это было видно по их усталым и, одновременно, растерянным лицам…

Да-да, подручные главного душегуба, которые изо всех своих сил пытались показать своему боссу свою удаль и стремление выполнить порученное должным образом так упарились, что поснимали свои доспехи.

Но, как вы понимаете, им это ни в коей мере не помогло.

Я сохранял на лице мину скучающего аристократа.

Решив, что наконец пришло время, когда можно начинать обсуждать действительно интересующий меня вопрос, я посмотрел на господина Скуратова-Бельского и наконец заговорил.

— Я уже понял, что вы что-то таки стремитесь узнать, — дражайший Григорий Лукьянович, кстати, к этому моменту уже настолько отчаялся хоть что-нибудь от меня услышать, что аж вздрогнул от звука моего голоса, — но, я так понял, что вы, потомок легендарного Малюты, всего лишь слуга…

— Вспомнил таки, подлец, — не без удовлетворения пробормотал серый человек.

Что делать, даже палачам, как оказалось, некоторое тщеславие не чуждо, хе-хе.

— Да, информация нужна не мне, — продолжил он, — мне, так на тебя плевать с высокой колокольни, — тут он усмехнулся, — но мой покровитель хочет, что бы ты ответил на некоторые вопросы… А мне никак не удаётся добиться от тебя нужной разговорчивости. И этот вопрос интересует уже меня. Я с подобным впервые сталкиваюсь, — несколько обиженно добавил он.

Ну да, происходящее ставит под вопрос его профессионализм. А это его изрядно беспокоит.

— Пусть это будет моим маленьким секретом, — жеманно ответил я, — но я хочу вас, уважаемый Григорий Лукьянович, обрадовать…

— И чем же ты, мерзавец, меня обрадовать хочешь? — он посмотрел на меня с некоторой надеждой, хотя и мерзавцем обозвал.

— Принципиально я не против поговорить, — Скуратов аж просиял от радости, но тут я его чутка обломал, — но говорить я буду только с вашим, как вы изволили выразиться, покровителем.

Тот немного поскучнел, подумал и неприязненно сказал:

— Как вы выразились, принципиально подобное возможно, но учтите… — окончание фразы прозвучало угрожающе.

— Что мне следует учесть? — поинтересовался я.

— А учесть вам нужно то, что если бы с вами не договорился только я, то у вас оставался шанс, пусть и микроскопический и иллюзорный, но, тем не менее, шанс остаться в живых…

— Ага, и вы хотите сказать, что если я не смогу найти общий язык с вашим шефом. То такового шанса у меня уже не будет?

— Совершенно верно, — радуясь, наверное, моей догадливости сказал рыбоглазый, — тогда я попрошу вас посидеть в этом кресле, удобство и функционал которого, я надеюсь, вы всё-таки оценили по достоинству…

— Да уж… — буркнул я, — и долго вы предлагаете мне сидеть так?

— Пока я извещу своего шефа о вашем желании и получу его ответ. В случае, если он согласится с вами переговорить, то вас к нему проводят, а если нет…

— И что будет, если нет? — спросил я.

Мне действительно было интересно.

— А если нет, то будем дальше искать подходы к вам, — задумчиво процедил палач, после чего добавил убеждённо, — и найдём, непременно найдём…

Меня эта его убеждённость несколько обеспокоила, но так, не сильно, как кого-нибудь менее защищённого, чем я.

Я помнил, что нахожусь тут исключительно по собственной воле, руководствуясь желанием взглянуть в лицо тому, кто не постеснялся попытаться устранить целого генерал-майора… И не просто генерал-майора, а руководителя разведочного департамента ГУГШ, а это величина, как ни крути…

А значит тот, кто на такую величину покушается, сам является персоной весьма значительной, с которой, похоже, придётся изрядно повозиться…

Но ладно. Я так думаю, что есть смысл на некоторое время расслабиться и немного отдохнуть. А то упражнения этих профессиональных садистов, конечно, никаких неприятностей мне не доставили, но приходилось тщательно отслеживать все их потуги на предмет того, что если они вдруг начнут продвигаться к успеху, быстро это движение пресечь…

И, не обращая внимания на суету, которую устроили мои несостоявшиеся мучители, я устало прикрыл глаза.

Пока я сплю, Пронька с Боней присмотрят за тем, чтобы мне никто не повредил. Если что, то разбудят…

Всё таки, кресло, в котором меня пытались допрашивать, по уровню комфорта серьёзно отставало даже от кухонной табуретки, а потому полноценно поспать мне не удалось.

Покуда господин Скуратов-Бельский выяснял, примет ли меня его шеф, мне только вполглаза подремать удалось.

Хорошо хоть то, что мордовороты, на попечение которых меня оставил уважаемый Григорий Лукьянович, вели себя тихо и ненавязчиво.

Но дрёма моя длилась не долго, и была прервана тем же дверным скрипом, который относительно недавно и возвестил о приходе палача-дознавателя.

И в этот раз дверь проскрипела, словно приветствуя его.

Меня даже немного развеселила мысль о том, что о входе короля в зал, где собрались высшие придворные, как правило, провозглашают фанфары, а вот о входе палача в пыточную точно так же возвещает противный скрип не смазанных дверных петель.

Физиономия вошедшего маньяка-садиста была несколько расстроенной, так как, я подозреваю, что его шеф, в процессе собеседования по результатам моего допроса, вполне прозрачно намекнул ему о возможном увольнении в связи с неполным служебным соответствием.

А покинуть своё рабочее место по причине увольнения конкретно этот господин может только вперёд ногами, так как обладает очень большим массивом информации, чувствительной для нанимателя.

Как это говорилось в одной древней голопостановке: «Он слишком много знал». И да, там эти слова были произнесены человеком, которого тоже величали шефом. Это тоже вызвало у меня непроизвольную улыбку.

А потомок Малюты, увидев, что я ухмыляюсь, болезненно скривился, хотя глаза его смотрели на меня всё так же холодно и отрешённо.

— Отстёгивайте его, — скомандовал он своим вертухаям, которы тут же ринулись ко мне, и приступили к освобождению моей тушки от многочисленных фиксаторов, — но смотрите за ним в оба, — это он сказал подчинённым, видимо для того, чтобы они сильно не расслаблялись.

Когда мне, наконец, позволили подняться с этого пыточного кресла, я с нескрываемым удовольствием начал потягиваться, разминая затёкшее тело. Даже подпрыгнул разок.