— О, привет, — Саныч немного рассеяно подошел поздороваться, — извини, я тут с молодежью занимаюсь…

— Ок, не буду мешать. А вы, ребята, его слушайте. Этот человек половину клуба научил летать! — я по очереди пожал руки всем пятерым.

Новички отвечали на рукопожатие, хотя на лицах читалось: «а ты что за фрукт?». Понятно, значит уже не перворазники, актив клуба успел примелькаться, а тут какое — то новое лицо нарисовалось.

Вспомнил, как сам, будучи «молодым», поражался: появляющиеся на новичковых тренировках или в клубе пилоты тепло, буквально по — братски здоровались с Санычем. Но нас, учлетов, для них все равно что не существовало! Чуть позже я понял: зачем запоминать лицо и имя, если на следующей тренировке его уже может не быть? Как в анекдоте про мотоциклистов: «Чего с вами знакомиться? Вы каждый раз новые». У нас, правда, выбывали, потому что «тяжело», «времени нет», «семья», «быт» и т. п. Стандартный набор отмазок, чтоб не чувствовать себя просто ленивой задницей.

Неспеша прошелся по помещениям. Здесь, вон на том стеллаже, хранились мои крылья. Сначала мачтовый «Дискус», потом его сменило «лысое».

Мастерская. Верстак. Инструменты, как обычно, хаотично свалены. Видать, Димон недавно хозяйничал. А вот и наши лебедки, ждут своего времени.

Прошел на кухню. Вернее, в комнату со столом, диваном, посудой и чайником. Чайник как раз горячий, намешал кофе.

— А вы тоже летаете?

В дверях — любопытная мордочка. Вроде как кружку принесла поставить. Молоденькая, лет двадцать, наверно.

— Да.

— А на чем?

В нашей тусовке это как опознавательный знак. Чем круче пилот, тем спортивнее крыло. Скажи я «На Таргете» или другом, учебном, сразу ясно: вчерашний выпускник, скорее всего и крыло у него не свое, а клубное. Если на переходном, это значит уже продвинутый пилот. Ну а самые крутые перцы летают на «лысых» аппаратах.

— Лайтспид. Это безмачтовое крыло.

— Я знаю, нам Денис рассказывал, их еще лысыми называют. А почему мы вас раньше не видели?

Действительно, почему? Как объяснить другому то, что самому себе не получается?

— Да у меня пока некоторые проблемы, — кивнул на трость, прислоненную к дивану.

— Ой, а что случилось?

— Ничего страшного, небольшая авария. Все живы — здоровы. Ладно, — я вздохнул, поставил чашку: кто — нибудь помоет, как же без дедовщины. — Пойду тогда, думал ребят повидать, да что — то никого.

В большой комнате произошла смена. Сейчас в подвеске смешно раскачивался другой парень, строя страдальческие гримасы, — ножные ремни немилосердно впились в пах.

— Да как же в них летают? Мне же всё… — увидел вернувшуюся даму, смутился, покраснел.

— Нормально летают, — инструктор проверил карабин, поправил ученику ремни на спине. — Во — первых, летают в горизонтальном положении, в которое ты сейчас научишься переходить. Во — вторых, это учебная подвесь. Станешь летать, купишь себе кокон и настроишь под себя. Давай, помнишь, как проговаривали? Одну руку на спитбар…

— Слушай, Саныч, не в курсе, где Глеб? Что — то дозвониться не могу.

— Что? — Денис отвлекся от ученика. — А, так они еще в прошлую пятницу в Македонию укатили. Глеб, Пух и Миха Молчанов.

— Понятно, — я помахал рукой ученикам, — всем пока, надеюсь увидеть вас на полетах!

— Ты сам — то появляйся, — услышал в спину голос Дениса. Дверь закрылась.

Пока катил домой, не мог разобраться в чувствах. Ехал как в родительский дом после долгого отсутствия. И вроде ничего не поменялось. Те же стены, тот же Денис, все те же дельтапланы по стеллажам. Понятно, что за два года в клубе появились новые пилоты, Саныч каждый год готовит молодежь. Это только в мой выпуск так получилось, что «выжил» только я. Обычно два — три, иногда четыре пилота каждый год начинают летать. Кто — то уходит, кто — то остается. Так что же? Отряд не заметил потери бойца? Видимо, так и есть.

Дома осмотрел работу ремонтников. Накладную получил еще днем, по почте — поменяли датчики, заменили гигроскопическую подкладку да один сервопривод на массажере.

На кухне стояла новенькая мультиварка, уже распакованная. И записка от Тамары. Оказывается, она по собственной инициативе купила мяса, овощей, все помыла — почистила, мне утром только закидать, да поставить нужный режим. Инструкция от нее же прилагалась с припиской: «Наконец — то хоть питаться нормально начнете. А всю эту замороженную дрянь я в следующий раз выкину».

Точно, пусть в следующий приход забирает комбайн себе в подарок.

Вход. Появились ощущения в руках и ногах. Ау — у… Все затекло из — за неудобной позы, в которой я оставил свой аватар. Да еще и холодно! Холщовая одежда вымерзла и здорово холодила кожу. Встал, потянулся, разгоняя цифровую кровь по цифровым венам, поделал наклоны, поприседал. Ну вот, так — то лучше! Хм, а где это я?

Небольшая неровная площадка, не больше десяти — двенадцати квадратных метров, на ней два крупных валуна, под одним из которых я и «отдыхал». Открыл мини — карту. Отметка светилась в самом центре восьмилучевой звезды под названием «Рассветный Утес».

Неужели? Подошел к краю. Да, это он. Из — под ног вниз убегала утыканная выступами скальная стенка, постепенно расширяясь. Самый пик. Ниже метров на сто он начинал резко расширяться, превращаясь в массивную гору. А еще ниже разбегались во все стороны отроги, отсюда такие мелкие, незначительные.

Прошелся по кругу. Вон он, западный отрог, на который я с таким трудом приземлился в не самых простых условиях. Отсюда — ничего особенного.

А это что? Северо — западный коротыш, над которым мы резвились с местным орлом? Вот над этим холмиком? Это на него здоровяк Рус еле поднялся, хрипя легкими и заливаясь потом?.. Даже странно.

Северный отрог. Там я чуть не расстался с ребятами, но появились орки. Да лучше бы там! Не было бы перед глазами беспомощной тушки с залитой кровью грудью. Впрочем, другая, без раны, очень даже ничего… Блин, ты опять? Усилием воли отогнал картину. Зато на северном я неплохо повоевал с серокожими. Скольких завалил? Пятерых? Вдруг с иронией подумал: «Интересно, если разработчики проекта узнают, что их дохленький икар способен за час справиться с пятеркой местных терминаторов, они возгордятся? Или еще порежут характеристики, дабы не давать в руки игроков настолько имбалансного персонажа?».

Где — то там, в лесу, между северным и восточным отрогами, Анахита спрашивала, есть ли у меня девушка. А вон и восточный отрог. Мне показалось, что я даже рассмотрел место, где соревновался в забеге вверх с орками. Где — то там же крутился с гарпией и выхватывал эдельвейс из — под ног бегущего серого. М — да… Будут ли у меня еще подобные приключения теперь?

Перед входом в игру я дисциплинированно залез в рабочую конфу теста. Сегодня и на ближайшее время основная задача — баланс расхода выносливости при маховом и парящем полете. Увидев, ржал в голос! Если девять десятых икаров — тестеров в Инкубаторе не умеют держаться в восходящих потоках, как они сравнят? С маховым все понятно: взлетел с полной шкалой, полетел, маша крыльями, дождался обнуления, рухнул. Пишешь в отчете: время обнуления выносливости — столько — то минут. А как вы собираетесь тестировать парение? В тестовой локе нет термиков, да и динамики узенькие, навроде Ласточкиного Утеса. Полкилометра туда, полкилометра обратно, чтоб мои шесть часов вымотать, надо туда — обратно бешеным челноком мотаться.

Кстати! Я, честно говоря, прифигел, по — другому и не скажешь, когда почитал отчеты некоторых коллег по тесту. Полтора часа махового полета! Это как же они выносливость прокачали? Я летаю много… В смысле — летал много, пока не встретился с попутчиками. Но у меня — час. Да…

Незаметно взгляд переместился на южный отрог и возвышающуюся вокруг его оконечности крепостицу. Поселение тонуло в утренних сумерках, солнце еще не поднялось.