Но вот же — толстые, пустотелые стволы. Связать вместе… Плот ведь будет поустойчивее, чем любая рыбацкая долблёнка? Да однозначно! И потом, я же собираюсь добывать тунца. А как я себе представляю подъём тунца, килограмм хотя бы на двадцать-тридцать в утлую моноксилу? Только буксировать к берегу, и там вытаскивать из воды. А на плоту можно что-то типа крана поставить…

Впрочем, оборвал сам себя, об этом — чуть позже, сейчас есть задачи более важные, но зарубку на память себе поставил.

Мимоходом провернул ещё дельце — недалеко от бамбука заметил две пальмы с цветами. Правда пальмы стояли на берегу, и качало их неплохо, но я всё же залез, срезал цветонос и пристроил по стаканчику под сок.

Потом мы ещё зашли на «плантацию» — нужен новый латекс. И лишь после наконец-то дотопали до базы.

Навес стоял — как новенький. Вот что значит — не поленились, и как следует раскрепили.

Каналоа хотел было взяться за помост, но я остановил.

— Погоди. Сделай сначала несколько формочек под латекс.

— Зачем? — удивился парень. — У нас же есть!

Я в задумчивости почесал подбородок.

— А сейчас нужны совсем небольшие, вот такие примерно, — я показал пальцами длину в растопыренную пятерню, — а шириной и глубиной сделай… наверно с большой палец… или давай с указательный!

Что я помню о вулканизации? Если честно — совсем мало.

Первое. От содержания серы в каучуке зависит, насколько резина будет мягкой. А если переборщить — превратится в эбонит. Вот только кто бы мне сказал, какая пропорция нужна?

Второе. Я не помню, а вернее — не знаю, при какой температуре проходит вулканизация. Допустим, так сказать «коридор» плюс-минус представляю. Явно больше ста градусов, но… меньше скольки?

То есть, придётся экспериментировать. Как с соотношением латекс-сера, так и с температурой.

Значит — нужно как минимум три-четыре, лучше пять разных проб на концентрацию. И столько же на температуру.

Итого, по максимуму надо сделать десяток проб. А у меня серы — с гулькин нос.

Так что пробую на маленьких изделиях. Всё равно, нутром чую — к шаману за серой придётся тащиться ещё раз. И возможно — не один раз.

Сам я собирался заняться растиранием серы в мелкую пыль, для чего притащил с собой несколько кремней. Но пришлось сначала наделать новых резцов. Да и парочку ножей, а то рабочие совсем выщербились.

Ночная темень окутала нашу новую базу — к Фефую мы не пошли: вот не хочу видеть Инину, и всё тут!

Ничего-ничего! Вот закончим делать пол… Вон там для костерка можно постоянный очаг сложить… На него какой-нибудь котелочек… Эх, пока не знаю, что тут заваривать можно, но с этим потом разберусь. Здесь, под крышей, на настиле конечно — кресло-качалку… Ещё бы стены зашить! Например — плетёными панелями. И будет мне — «дом на дереве, жизнь в лесу»! Можно будет и в посёлок не таскаться, тут заживём…

Я даже заржал во всё горло, вызвав недоуменный взгляд помощника — ты, дескать, не сбрендил? Что мне с тобой, умалишённым потом делать?

Не, помотал головой я. Не сбрендил. Я вдруг подумал: «Ну вот, Скат, так и сбываются мечты: вот тебе дом, вместо стейка из тунца — жареный банан, вместо красотки — молчаливый одноухий Каналоа… Вместо уважения окружающих — жизнь прячущегося от всех изгоя… Что, добился своей пенсии⁈»

— Нормально всё, — махнул я рукой Каналоа и утёр мокрое лицо. — Ты там заканчивай, потихоньку. Сколько прокоптилось, столько прокоптилось. И займись уже рыбой, а то живот совсем подвело.

Где-то над головой шумят кроны. Окружающие деревья со скрипом раскачивает, а у нас внизу горит костерок, делая мглу за пределами освещённого круга ещё непроницаемей.

Каналоа занимается разделыванием рыбы, я же — если со стороны глядеть: предаюсь ничегонеделанью… Но это неправильная формулировка, я — размышляю! И совсем не над судьбами мира.

Я ломаю голову над температурными режимами вулканизации.

Каналоа успел сделать всего шесть формочек, по указанным мной размерам. Во все я залил смесь латекса и растёртой в пыль серы в разной концентрации.

Вернее концентраций я сделал три: одну десятую, одну двадцатую и одну сороковую. Почему так? А как я отмеряю точные соотношения, безо всяких приспособлений?

Я и так делил серу как какой-нибудь наркоман из виденной в прошлой жизни киношки — дорожками. Потом, конечно, надо будет мерными стаканчиками озаботиться, но сейчас пришлось делить кучку отмерянного серного порошка, тупо деля пополам, потом ещё пополам. Вот и вышел такой шаг — один к десяти, один к двадцати, один к сорока.

К тому же я как думал? У меня и чистый каучук со своей задачей плюс-минус справляется. Хватает правда ненадолго, и хранить приходится специфично — чтоб не потёк. Да и на воздухе он липковат. Но — справляется.

Поэтому, решил я, если качество исходного каучука так сказать «подправлю» чуть-чуть — то хуже однозначно не станет. Ибо если переборщить — а это я ещё со школы помню — получу вместо резины эбонит.

И вот теперь мне осталось поломать мозг над температурой.

Когда-то, кучу книжек прочитал по теме — интересно было. Есть, грубо говоря, две легенды эпохального открытия.

Надо сказать, что изобретателем Чарльз Гудьир был помешанным — считай, просадил всё что имел, пока работал над попытками сделать каучук стабильным. В долговой тюрьме сидел, и даже туда жена приносила ему необходимое для экспериментов.

И поэтому, в одной легенде говорится про то, что жена ему уже всю плешь проела с требованиями бросить наконец бесплодные попытки, и найти нормальную работу. И вот, как-то раз сидел он дома, а жена куда-то вышла. Может в магазин? Не помню. И потянулись у него ручонки очередной эксперимент провести — я же говорю: фанатик от науки. Замешал он значит каучук с серой… Или серной кислотой? То, что она убирала липкость каучука он уже открыл. Не суть. Тут шаги — жена вернулась. А мы ведь помним, как его благоверная относилась к эксперементаторству?.. Вот и он помнил. И чтоб не палиться, в лучших традициях застуканных мужей швырнул образец в печку… Потом, правда, сообразил, что сейчас палёным на весь дом будет вонять, поэтому достал не успевший сгореть образчик — щипцами, скорее всего — и выкинул за окно. Как раз зима была, в снег.

А на следующий день зачем-то откопал, и о чудо!.. Нет, в руках у него не оказался кусок резины. То, что нашлось, было обгорелой… лепёшкой? Но под слоем обуглившегося каучука оказался материал, вполне отвечавший чаяньям изобретателя — нечто, не растекающееся кучкой соплей на жаре, и не твердеющее до ломкости в холоде!

Правда, во всей этой истории был момент, жутко меня напрягавший — где я, чёрт побери, возьму снег!

Хотя… ведь шины из вулканизатора не охлаждают! Они просто остывают при, так сказать, «комнатной температуре», и всё!

Правда, была ещё одна версия. В ней изобретатель, смешав серу и жидкий каучук — его можно сделать жидким растворив в бензине — нечаянно! капнул смесь на горячую… в других версиях — раскалённую плиту. А потом, то, что отскребли, получило искомые качества.

Кстати, помню, почему обе эти легенды называют удачу случайной — Гудьиру, да и всем остальным, и в голову не приходило нагревать смесь каучука с тем, чем он хотел его «консервировать» — по Гудьировской же терминологии. Ведь каучук при нагревании тёк! Но именно нагрев запустил реакцию.

И вот у меня два возможных варианта. Первый — закинуть образец в костёр, второй — на какую-то нагретую поверхность.

С костром проблем никаких — вот он, весело облизывает язычками пламени палки и щепки. А вот с нагретой поверхностью… буду думать.

Наутро погода ещё ухудшилась. Эх, за рыбкой, похоже, сегодня не поныряешь. Ну ладно, на месте разберёмся, в любом случае — надо тренироваться, в первую очередь самому — тунец ходит глубоко. А я, между прочим, последнее время фактически сам не тренируюсь, всё парнями занимаюсь.