К которому сейчас была привязана верёвка!

Какой-то абориген с яростным воплем бросился на меня, замахиваясь веслом, но я уже скрылся под водой, развернулся вверх моноластой и изо всех сил погрёб в глубину. Не забыв ухватить верёвку.

В какой-то момент мне показалось, что усилий не достаточно. И что всё же надо было сделать рычаг подлиннее, пусть и рискуя отломить. Но потом верёвка поддалась, пошла, пошла, и я почувствовал, как где-то надо мной, проворачивается рычаг, переворачивая пирогу пришлых.

Семис! Семис, чертяка, пришёл на помощь! Спасибо, дружище!

Показал ему наверх. Всплыли метрах в пятнадцати от уже перевернувшейся вверх дном лодки, вокруг которой барахтались люди.

— Спасибо, друг, — я толкнул парня в плечо. — А теперь, давай на берег. Туда, где сверху Каналоа. Он, если что прикроет.

— Зачем? — не понял он.

— Затем, что сейчас в воде будет слишком много крови. А ты ведь сам знаешь, кто приходит на кровь?

И увидев, как побледнело лицо парня, я решил, что вот тут-то он проявлять самодеятельность не будет.

Помню как-то, относительно незадолго до попадалова мне показывали картинку с подписью. Типа хохма. На картинке три мужика плывущие по открытой воде, а вокруг — плавники акул. Один мужик плыл с гарпунным ружьём, другой с чем-то типа копья, а третий — с пулемётом. Идиот художник даже не представляет, как можно плыть с пулемётом! В одних плавках. Но суть была в другом.

Подпись к карикатуре гласила: «с кем вы себя ассоциируете?»

Я тогда выбрал копьё. А что? Пулемёт это даже не серьёзно, проще камень на шею, чтоб сразу. Ружьё — штука однозарядная, а вот с длинным и колющим шансы появлялись.

Но оказалось, правильный ответ — ассоциироваться надо было с акулами.

И вот сейчас я получил возможность воплотить эту миниатюру в жизнь!

Глубина метров пять, чуть впереди и выше на поверхности мельтешащие ноги. Много ног. Окружили перевёрнутую лодку, держатся за неё. Ну-ну.

Я даже кинжал не доставал — свеженький, только позавчера сделанный и ещё ни разу не пользованный каменный нож, который я прихватил в пещере, был острее бритвы.

Разгон…

Не знаю, что испытывали бывшие воины острова Двурогой горы перед смертью, но я бы такого же испытать не хотел.

Если честно — я убил не всех. Но порезал — каждого.

Мне даже не надо было протыкать лёгкие, попадать в сердце или резать горло, зачем? Достаточно глубокий порез на нижних конечностях когда ты в воде, далеко от берега и нет возможности остановить кровь? Практически без шансов. Хотя двоим я всё-таки кишки выпустил, и теперь в огромном, расплывающемся пятне крови плавали сизоватые… верёвки.

А потом пришли те, кто любит кровь. Не знаю — акулы, барракуды из лагуны. Я не смотрел. Ибо грёб к берегу изо всех сил. Дальше работой по уничтожению было кому заняться. А вот мне нужно было не попасть под замес, ибо я и сам в крови знатно вымазался.

Семиса я оставил ждать под обрывом. В тот момент было непонятно, есть ещё кто-то на моей базе или нет.

Лишь потом, встретившись с Каналоа ближе к лягушатнику, где наконец-то можно было выбраться на берег, я услышал от него, что караулили его всё-таки трое, один из которых был ранен. Хм. Два раза хм. Видимо первый раз я обсчитался. А раненый — это наверно тот, кто под мой тычок копьём угодил.

Когда у берега базы начался замес, караульные как-то это разглядели. Или услышали. И ломанулись вниз по склону, не делая из этого большого секрета. Чем и воспользовался бывший воин.

Как оказалось, Каналоа тренировался с пращой при любой возможности и носил её с собой всегда, вместо пояса. Я даже перестал на это обращать внимания — ну верёвка и верёвка.

Когда в первого из троицы прилетел камень, бывшие караульщики поняли, что бежать по склону вверх, не то же самое, что вниз. Особенно, когда сверху стоит весьма меткий пращник.

Короче, теперь Каналоа мог бы смело повесить себе на шею ещё три уха. И ещё как минимум два — от тех, кто был в лодке. Вот только были у меня сомнения — уши-то от них останутся?

До деревни добрались споро, дальше обогнули её стороной, высматривая признаки нападения. Но деревня выглядела мирной, разве что заброшенной — пока обходили её, меж домами не мелькнуло ни одного человека. Даже ребятни, что до того всегда присутствовала фоном.

«Юных зрителей» я заметил лишь за деревней. Мелкие головы и спины мелькали в кустах, и даже в кронах невысоких пальм, разместившись так, что стало понятно — основное действо сейчас разворачивается чуть западней деревни, на полосе широкого пляжа, вытянувшегося на всю ширину лагуны.

Мы с Каналоа аккуратно просочились меж редких пальм чуть дальше и притаились на опушке. От нас до воды — метров сто пятьдесят белого кораллового песочка, потом отливающая лазурью гладь лагуны, на которой уже виднелись редкие лодки.

А между урезом воды и опушкой леса, к воде поближе, встретились две толпы народа, настроенные поубивать друг друга.

Не знаю, добежал Хэч или нет, но воины моего острова всё-таки успели выстроиться на пляже перед деревней. Относительно недалеко от ближайших домов. Как раз на хороший рывок — если из-за домов выскочит противник, воины нашего племени, что стоят к ним спиной, скорее всего даже перестроиться не успеют.

Кстати, я оценил количество народа в «строю». Похоже, Ата резервов не оставил. Как по мне, опрометчивый поступок.

Напротив выстроился такой же строй. Такие же воины — расписанные татухами с ног до головы. В своих вышитых «передничках» на причинных местах. С ожерельями из сушёных ушей на шеях. С таким же оружием — луки, лёгкие бамбуковые копья и, наоборот, тяжеленные палицы. Только рожи незнакомые. И было их столько же, как воинов Ата — человек тридцать, не меньше.

Мд-а-а, если сейчас с тыла ударят ещё два десятка — для воинов Однобокой лагуны будет без шансов.

Но пришлые — Жёлтые птицы — ещё об этом не догадывались.

На пляже всё шло по знакомому сценарию: «Ты с какого района?», «А ты с какого?»

В смысле: «Мы вас убьём!», «Нет, это мы вас убьём, заберём ваших женщин и жемчуг!»

Блин, ну что за детский сад? Надо щиты, хотя бы из того же бамбука сплести. Копья нужны тяжёлые, с прочными древками, а не эти, метательные. И не перекрикиваться, а рывком — вперёд. Никто бы не ушёл.

От меня до линии, ограничивающей ближние к джунглям фланги — метров сорок. Между передними шеренгами противников, увлечённо переругивающихся, принимающих угрожающие позы и корчивших страшные рожи высовывая языки — метров семьдесят. Если соединить ближние ко мне фланги обоих отрядов и меня, получится эдакий равнобедренный треугольник.

Пока события развивались по шаблону — вот фаза оскорблений пройдена, оба строя заорали как буйнопомешанные «Смерть-Смерть» и принялись осыпать друг друга стрелами…

Ага! Всё-таки в типовом сценарии шоу было предусмотрено изменение, потому как буквально спустя минуту после начала представления, тот среди Жёлтых, кто только что кричал, что он тут главный, типа отец всех пришедших с ним, обернулся на другого аборигена, с представительным набором «трофеев» на шее. И в глазах его был явный вопрос! Типа: «Что-то не так».

Но в ответ получил читаемую пантомиму — тот успокаивающее поднял руку. По лицу читалось: «Ща-ща, погоди!»

Если я прав, то атака Двурогих была запланирована именно на начало перестрелки. А что, грамотно! Противник всё внимание сосредоточит на игре в «увернись от стрелы и попробуй попасть в противника», и точно не сможет отслеживать тылы. Да если сейчас, вот от тех домов не то что с криками выбежать, а на танке выехать, газуя и лязгая траками, до увлечённых игрой со смертью воинов дойдёт наверно тогда, когда гусеницы начнут давить соседей.