И столь милый ему крепкий вискарик никто теперь уже не нальёт, чтобы вернуть бедняге утраченное душевное равновесие.

Отныне он до самых печёнок осознает истину, которую очень любил сообщать другим, но ни разу не примерял всерьёз на себя: «Жизнь — это боль!»

— Ну, что ж, — удовлетворённо подумал я, сидя в удобном кресле, — с этим мы почти разобрались.

Действительно, сейчас наш самый упорный враг находился в подсобке, которая трудами моих подчинённых была переоборудована в весьма некомфортабельный карцер. Ну, карцер, на то он и карцер, что бы комфорта там было по минимуму.

Сейчас я ожидал визита Семёна, который и руководил реально этой нашей операцией, покуда я развлекал себя игрой на бильярде.

Теперь, после достижения желаемого результата, нам следовало определиться с дальнейшими действиями.

Дело в том, что первоначальный план был довольно прост. Мы, захватив Овечкина, возвращались к планете Икс, а уже оттуда я собирался отправить этого самого господина Овечкина в метрополию, где его давно заждались.

Но у меня возникла навязчивая мысль, что мне нужно показаться пред светлы очи господина Пронина, и поговорить с ним, причём не медля.

Цель разговора — форсирование исполнения нашей с ним договорённости о выделении мне и моему роду земельных участков в метрополии.

Немаленьких, заметим, участков. Ибо я собираюсь там хорошенько развернуться.

И, чем мы быстрее это сделаем, тем мне спокойнее будет, так как дотянуться до нас и до наших производственных и прочих разных секретов будет гораздо сложнее, если мы будем находиться в метрополии, под бдительной охраной Имперских Вооружённых Сил. ВС Империи отвечают за спокойствие столичной планеты, ну и о нашей безопасности тоже, хе-хе, позаботятся.

А наши производства артефактов, амулетов и техномагических устройств всё ещё находятся на Цекко. А Цекко — это дремучая периферия, где мы предоставлены, фактически, сами себе.

Имперская власть на Цекко, конечно, присутствует, а вот силовое прикрытие оставляет желать лучшего.

Ведь эта система не соприкасается ни с секторами космоса, захваченными серрах, ни с нашими заклятыми друзьями (имеются ввиду демократы и их союз), а потому и значительных сил тут не держат, считая нападение маловероятным.

А у меня внутри пока только зарождается неприятное чувство. И чувство это говорит, что счёт у нас пошёл уже на месяцы. И с каждым днём увеличивается риск того, что информация о наших разработках заставит серьёзно беспокоиться весьма могущественные государства и организации.

А обеспокоившись, они могут начать активные действия по устранению источника раздражения, то есть нас.

И действия эти могут быть самыми разными. Например, прямо-таки напрашивается внезапный рейд какой-нибудь сборной пиратской флотилии. Во главе этой братии встанет какой-нибудь пират из наиболее оторванных. На него и всю ответственность возложат потом.

И в результате вся планета может быть разграблена, а наши производства превращены в руины. И при этом основные бенефициары этого беспредела останутся типа не при чём.

Демократы признанные мастера по организации подобных эксцессов. С одной стороны они и вроде как не при делах вовсе, а с другой стороны источник потенциальной опасности интересам Союза Демократов устранён.

Ну и не только демократы грешат подобным. И на родных просторах могут отыскаться и завистники, и конкуренты… Вон, меркокситовые наши залежи возбудили чрезмерно некоторых товарищей… Правда, их возбуждение им же боком и вышло. Но это ничего не значит. В этот раз мы с угрозой справились. А в другой раз может выйти с точностью до наоборот. Так что следует приложить максимальные усилия к тому, чтобы следующего раза не случилось.

Значит, тянуть с переездом в метрополию нельзя. Да нам есть, что предложить Империи за предоставление земельных участков. Одна планета Икс чего стоит, не говоря уже обо всём остальном…

— Ты никак отдыхать изволишь? — с улыбкой спросил меня ввалившийся в каюту Семён, — замахался шары катать?

— Ой, ну всё, — отмахнулся я, — разок по-хулиганил, а ты теперь месяц мне припоминать это гусарство будешь…

— Буду! — с готовностью подтвердил Прокопьич, — но сегодня я тебе уже попенял… И завтра попеняю… Но сейчас давай к делам перейдём. Что там у тебя? Зачем вызвал?

— Садись, — я кивком указал Семёну на свободное кресло, — есть у меня мысль одна…

— И что же это за мысль такая интересная? — Семён сел на предложенное кресло, и заозирался по сторонам, вероятно, высматривая, чтобы в желудок закинуть… Ну, и чем закинутое запить, соответственно.

Разглядев на столике большое блюдо с мясной нарезкой и стоящую рядом бутылочку довольно улыбнулся. Ну, я к беседе подготовился же, хе-хе…

— А мысль у меня такая, — раздумчиво начал я, — мнится мне, что надо бы нам Овечкина нашего болезного прямо сейчас, не заезжая домой, в метрополию доставить…

— А чем такая спешка вызвана? — поинтересовался Прокопьич, сноровисто закидывая в рот толстенький пластик ветчины.

— Честно говоря, — начал я, — причина несколько иррациональная, — Семён с интересом оторвал глаза от блюда с мясной нарезкой и в ожидании продолжения моей фразы пристально на меня уставился, даже жевать стал немного медленнее, — у меня нарастает ощущение того, что нам следует поторопиться с реализацией запланированного нами ранее перемещения основных производств рода, не связанных с добычей меркоксита, в метрополию.

— Ха, — крякнул Прокопьич, — а причины возникновения такого чувства ты сформулировать можешь?

— Скоро нами заинтересуются, — высказал я очевидную вещь.

— Кто? — недобро прищурился Семён.

— А все, — вздохнул я, — все, кто ощутит, что наша деятельность нарушает их планы…

— Это у нас война со всей галактикой намечается, так что ли? — хохотнул Семён.

— Ну, не так уж всё и плохо, не сгущай краски, — я рассмеялся, и, пользуясь тем. Что собеседник немного отвлёкся на осмысление мною сказанного, подтянул блюдо с мясом к себе поближе, — Российская Империя будет на нашей стороне мушки…

— А все остальные, стало быть, будет с другой её стороны?

— Считаю твой вопрос риторическим, — ухмыльнулся я, — так что да, против нас будут все, и только Империя будет блюсти наши интересы. Разумеется, имперское чиновничество будет пытаться наложить лапу на всё, до чего мы им дадим дотянуться, но мы работаем и будем работать в интересах государства, а потому государство будет нас защищать.

— То есть, ты считаешь, что на Цекко нас могут попробовать просто грубой силой задавить? — Семён стал несколько серьёзнее, так как нарисованная мною перспектива развития событий его не сильно вдохновляла.

— Совершенно верно, — подтвердил я, — и как только Шестая служба получит известия о том, что господин Овечкин тю-тю, то они начнут этот факт осмысливать. И неизбежно придут к выводу, что это либо имперские спецслужбы сработали, либо, напрямую, мы сами…

— Ну это же не повод для вооружённого нападения на Имперскую колонию, — удивился Семён, — это же фактическое объявление войны получается…

— Ну, нападение можно организовать и под чужим флагом, — возразил я, — этим ребятишкам не привыкать, им есть, кого натравить и кого не особенно жалко. Так что о войне речи пока не идёт. Но нам-то, как ты понимаешь, от этого нисколечко не легче. Ударят то, в первую очередь по нам и нашим объектам.

— Это понятно, — теперь уже и Семён глубоко задумался, — но мне кажется, что это будет какая-то не совсем адекватная реакция на исчезновение такой, в общем-то, мелочи, по масштабам Шестой службы, как какой-то там Овенчкин. Подумаешь, смахнули с доски пешку…

— Не совсем так, — возразил я, — Демократы не дураки. Да, они подлецы, циники, людоеды… Но они отнюдь не дураки. И, немного поразмыслив над ситуацией придут к неизбежному выводу о том, что мы начали сопротивляться их попыткам нас задавить по тихому.