Но вот верхняя точка подъема. Взглядом успеваю заметить, как где — то на горизонте проступают высотки далекого города, а трос еще немного, и станет тянуть вниз — блок почти под мной. Отцеп! Высвобожденная синтетическая нить резко сжимается и улетает вниз, весело маша на прощание большой красной тряпкой, прицепленной для облегчения ее поисков на земле.

Если прошляпил, не зажал ручку перед отцепом и дельт еще в наборе, то, лишенный тяги, он подвисает на какие — то мгновенья, заставляя сердце ёкнуть, а воображение — представить беспорядочное кувыркание вниз. Но вот кивок носом, разгон, и я в свободном полете! Взгляд на прибор: четыреста, ну максимум пятьсот метров. Для активной лебедки неплохо.

Взгляд привычно обегает ориентиры: вон ЛЭП. Проводов на фоне земли, как обычно, не видно, но вижу мачты и знаю — туда не надо! Жареные дельтапланеристы — плохое блюдо для всех. Вон дорога, где мы побросали свои машины. А значит, где — то рядом старт, до которого от машин тащили все свое барахло. Потоков нет — зима, над заснеженным полем ничего не держит, лечу прямиком к старту.

Чем заняться? Можно постараться максимально экономно расходовать высоту, все развороты — блинчиком, и тогда смогу провисеть минуты три — четыре. А можно, разогнавшись в пикировании, быстренько скрутить пару спиралек — восьмерок, — и все, на посадку.

На посадку захожу по — самолетному — по «коробочке», как говорят. Сначала тяну обратным курсом по отношению к направлению старт — посадка, по ветру и немного в стороне. Взгляд бегает между приближающимся справа стартом и надвигающимся прямо в лоб лесом. Блин! Опять старт почти от деревьев, а все жадность — лишние метры затяжки. Значит, предпоследний, третий поворот у деревьев, за них залетать нельзя: учебный крыл медленный, если придет усиление ветра, я против него не пробьюсь и буду гнездиться прямо на макушки, приятного мало. Сыграть могу дистанцией между третьим поворотом и четвертым, так чтобы при выходе из четвертого оказаться на пятнадцати — двадцати метрах высоты. Тогда, учитывая довольно крутую глиссаду учебного крыла, плюхнусь как раз на старте. Вот и деревья, кренюсь вправо, ручку от себя, аппарат бодро ввинчивается в поворот. Ну да, это учебный, в крене он сыпется, то есть быстро теряет высоту. Выхожу из поворота, подо мной восемьдесят метров — это много, до четвертого всю высоту не растеряю. Слегка подныриваю, разгон — торможение. Старт уже справа, кручу четвертый разворот, выход. На прибор смотреть некогда, взгляд прикипел к точке выравнивания, но по ощущениям получилось! Все, я в глиссаде, доворот против ветра, ноги вон из кокона подвески — пора в вертикальное положение переходить. Перехват за стойки, ноги болтаются снизу, готовлюсь встречать поверхность. И в этот момент краем глаза замечаю, как колдунчик — ветроуказатель, стоящий у старта, безвольно опадает. Ветер выключили! Меня ничего не тормозит!

Подомной проносится «взлетка», начинаю удаляться в поле, а скорость все еще велика. Вот блин! Наконец лицом ощущаю, что скорость упала до нужной, стойки толчком от себя, срыв. Буквально останавливаюсь в воздухе, но носки моих ботинок почти касаются поверхности снега. Хр — р–русь! Вертикально пробиваю тонкий наст и проваливаюсь в глубокий сугроб. Сел!

Разворачиваюсь, стараясь не зацепиться консолями за снег. Вот зараза, все — таки перелетел метров сто! От старта что — то кричат, машут руками в сторону. Чего? Ах ты ж, я же сел прямо по линии затяжки, на старте уже следующий пилот ждет, пока я ему освобожу место! Почти бегом… ну как бегом? Проваливаясь выше колена в снег, цепляя сугробы ручкой трапеции и консолями, стараюсь быстро — быстро освободить взлет: по — крабьи перемещаюсь в сторону шагов на тридцать. В конце без сил валюсь в сугроб. Достаточно. Теперь, чтоб стартующему угодить в меня, надо крупно накосячить.

Провожаю взглядом очередной взлет. Встречного ветра нет, бежать нужно быстро, вижу, как пилот, взрывая фонтаны снега, выбегает за пределы расчищенной площадки, три шага, пять… Бамц! Дельтаплан резко клюет носом, освобожденный трос зеленой змеей стреляет вперед. Что с пилотом? Нормально, встает, машет рукой, стойки тоже вроде целы. Мотособака стартует за тросом, тот улетел недалеко. Пилот уже поднял крыло и тащится снова на старт, пара человек берет лопаты, решив удлинить взлетку еще. Ладно, нечего в сугробе рассиживать, надо крыл тащить на старт, там на него очередь. Встаю на ноги, измеряю взглядом расстояние, мда… Делать нечего, хочешь меньше таскать, учись садиться на старте.

Тяжело дыша и утирая катящиеся из — под шлема капли едкого пота, добредаю до расчищенного места. Отдаю крыло очередному страждущему, сильное желание рухнуть прямо в сугроб, и только здравый смысл удерживает от возможности заработать воспаление. Я щас сдохну!

Кто — то из «стариков» бросает: «Все правильно сделал, лучше перелететь и потом тащить крыло обратно, чем разложиться на старте. Хорошая посадка, молодец!».

О да! Обычно от «старичков» похвалы не дождешься. На душе разливается теплое масло удовлетворения: я, оказывается, крут!

Накинув сверху теплую куртку, в обнимку с термосом бреду к лебедке: «Что там у нас с очередью? Пишите меня. За кем буду?». День продолжается, до темноты есть шанс еще пару раз окунуться в воздушный океан.

Неудивительно, что вечером, дома, после такого времяпрепровождения мышцы ломило, а сил хватало только доползти до кровати. А сейчас? Мышцы ломит только от многочасового ничегонеделанья. Встроенная в кокон миостимуляция не сильно помогает. Во что я превращаюсь? В дистрофичного игрока — задрота с конечностями — веточками. Хотя какой выход? Не знаю.

Ладно, хорош рассиживать и предаваться ностальгии. Взгляд перепрыгнул на тренажеры: уж кем — кем, а дистрофиком вы меня не сделаете!

Через полтора часа, с еще влажными после душа волосами, облачившись в спортивный костюм, с неизменным пенопластовым лотком какого — то жаркого «Грибное лукошко», я проковылял к компьютеру. Ну — с, приступим, долги надо отрабатывать.

Настучал название «Термодинамик». Отправил в рот первую ложку горячего хрючева, отхлебнул пива из высокого бокала, пальцы забегали по клавишам: «В условиях, когда южная экспозиция склона хорошо прогревается солнцем, может возникать такое явление, как термодинамик, иногда называемый термическим бризом. Механизм образования…».

Вход. Появились ощущения: чувствую тело, пошевелил пальцами ног — ага, сапоги привычно сдавливают стопы. Скрещенные на груди руки вцепились в полы плаща, даже пальцы немного занемели. Щекой чувствую грубую ткань мешка — порядок, лежу в той же позе, как выходил. Слух донес стрекот насекомых, различил поскрип деревьев. Странно, неужели ветер? Ах, да, рядом же море, видимо, ночной бриз. Вот только глаза отказывались предоставлять информацию: что поднимаю веки, что закрываю, — как говорится, хоть глаз выколи.

— Феникс, ты проснулся? — негромкий голос, почти шепот.

Молчу, не двигаюсь, прислушиваюсь.

— Феникс, я слышу твое дыхание. Значит ты вошел в игру.

Ох уж эти пинкертоны, ничего — то от них не скроешь!

— Да не сплю я, Ань, не сплю, — таким же шепотом.

Сел. Ух, ты, оказывается, что — то все — таки видно — сквозь завесу из веток то тут, то там пробиваются звезды.

— Как тут? Тихо?

— Тихо…

— Ну спи тогда, всё, я на посту. Утром будить или сама проснешься?

— Слушай, а можно я с тобой немножко посижу?

— А смысл? Тебе нужно выспаться, завтра топать и топать.

— Ничего, я недолго. А ты мне про полеты расскажешь.

— Хм, дело, конечно, твое. Мы Руса не разбудим?

— Не переживай, у него сон богатырский, — по интонации понимаю, что эльфийка улыбается, — ты, если что, его еще не добудишься.

— Хорошо. Что тебе рассказать?

— Ну… вот скажи, а как высоко можно подняться на дельтаплане?