— Да, Фес, но я тут подумал, что именно на пути туда нас и будут искать…

— О как! Мы, похоже, думаем одинаково, — перебил я парня, — и куда, по — твоему, тогда нам лучше рвануть?

— Ну… места здесь глухие, малоосвоенные… — Руслав тянул кота за хвост, — к тому же боеспособность наша теперь совсем аховая. Он развел руками и продолжил: — В общем… я думаю, надо двигать прямиком в Коровий Холл. Это долго, но более безопасно!

Да уж, наконец — то разродился.

— Без дорог по лесу мы туда и завтра не доберемся. Добавь всякую живность, что в лесах должна водиться… Хочешь мое мнение? Плохая идея, — я скривился, как от лимона.

— Тогда пост южного отрога, — парню вроде как даже полегчало от определенности.

— Хорошо, Феникс, значит, идем на южный, — заявила эльфийка. Она перекинула лямку сумки через голову и добавила: — Я, в принципе, готова.

— Пять минут, ребята, и идем, — парень ускорил сборы.

— Погоди, Рус, я недоговорил, — я обвел взглядом попутчиков. — Нам на южный, так? Мы на северном, так? Нам по — любому нужно крутануть половину длины окружности. Так почему бы…

— Назад дорога уже хоженая, — перебил Руслав.

— Но как раз там — то нас и будут искать, — отпарировал я. — Послушайте, я смотрел сверху, в открытую орков не видно. Лес впереди труднопроходимый. Северо — восточный отрог короткий, но я предпочту обойти его по большой дуге. Тем не менее это реально. Рус, ты же сам говорил, что лес — это непривычная среда для орка, и нам останется только незаметно залезть на восточную оконечность. Но это оставьте мне.

— Что думаешь? — после некоторого раздумья, в течение которого несколько раз переводил взгляд с меня на Анахиту и обратно, воин наконец обратился к девушке.

— Русик, если пойдем назад, квест не завершится. Уже сорванная трава не будет храниться вечно. Пока соберем новую… если соберем, Снорри умрет. Если он умрет, цепочка заданий прервется, и когда я смогу получить новую?.. Не знаю, — эльфийка, с виду спокойная, говорила ровным, ничего не выражающим тоном. — В общем, если есть хоть малейший шанс закончить квест, я пойду хоть в лагерь всей орочей армии.

Но я представляю, что творилось у нее в душе! Теперь две пары глаз уставились на воина. Тот пожал плечами:

— Ну значит, идем к восточному отрогу.

***

И вот мы шагаем по лесу. Северный отрог обогнули, держа его вершину в поле зрения, сквозь кроны деревьев. Когда Руслав поинтересовался, не посмотрел ли я сверху, на месте ли часовой, я соврал, что с вершины площадка не проглядывается. И мысленно обозвал себя ослом, уж дать круг над краем я мог бы. Впрочем, это с дивана мы все такие умные.

Теперь шли по азимуту, в расчете выйти чуть севернее восточного отрога, и из леса его осмотреть.

— Сильно снаряга пострадала? — меня начало раздражать молчание попутчиков, топали мы уже около часа.

— Сулицы в хлам, и щит пришлось бросить — прочка кончилась, — начал перечислять Руслав, тащивший теперь орочий щит и одно из копий серокожих, — шлем меньше пострадал: к счастью, нет у них ни мечей, ни палиц.

— Интересно почему?

Руслав хмыкнул:

— Насчет палиц согласен, странно. А что касается мечей, так это только писатели всякой фентезийщины насыщают ими какие — то отсталые народы. У разрабов нашего мира явно были неплохие консультанты.

Взглянув на мою вытянувшуюся физиономию, усмехнулся:

— Ну откуда полудикий народ, живущий в северных горах, где по легенде никаких месторождений, возьмет железо? Обрати внимание, у них даже металлические детали встречаются очень редко. Ты не заметил, у четверых из напавших наконечники копий были каменные.

Я против воли покосился на копье парня:

— Да, взял это, потому что наконечник металлический, — заметив мой взгляд, пояснил Рус, — так еще и пластинки в их замечательных безрукавках роговые. А при такой редкости металла откуда такая роскошь, как килограмм — полтора отлично выделанной стали?

Теперь очередь хмыкать пришла мне. Никогда не задумывался!

— А что с кольчугой?

— Плохо, — парень вздохнул, — фактически уничтожена, с моим уровнем ее не починить. Теперь это двенадцать килограммов металлической проволоки. Считай, я остался без брони на тело.

— Слушай, а почему ты не взял одну из орочих безрукавок?

— У них? Как это? — Рус даже пальцами пощелкал, слово забыл. — Короче, их другая раса надеть не может. В слот не поместить, только в инвентарь. Продать, конечно, можно, берут хорошо, но не тащить же ее отсюда?

— Кольчугу же тащишь!

— Фес, эта кольчуга стоит… стоила как десяток безрукавок, если не больше. Положу пока в Личной Комнате, как накоплю — отдам в починку: это всяко дешевле, чем новую. Прости, но я, как ты, швыряться сотнями золотых не имею возможности.

Мне показалось, или он метнул взгляд в сторону сосредоточенно бредущей девушки? Ладно, не буду лезть в их отношения. Но от ответной реплики не удержался:

— Знаешь, я тоже такой возможности не имею. На траве много не заработаешь.

Дальше, вплоть до остановки на ночевку, мы шли молча.

Шли до темноты, остановились только тогда, когда сгущавшийся сумрак оставил не более метра для обзора. Еще миг — и ночь зальет все вокруг непроницаемой тушью. На мой взгляд, этот момент в игре — перебор, никогда даже в лесу не встречал такой непроницаемой темноты. Но зато антуражненько. Обустраивались уже на ощупь, огонь решили не зажигать. Конечно, по идее мы в лесу и орки далеко, но, как говорится, береженого бог бережет. Ну а не береженого — орк стережет. Судя по карте, мы почти прошли траверз северо — восточного отрога, но долина здесь понижалась, а с верхотуры должно быть видно далеко. Коллективно согласились, что костер в такой ситуации не лучшее решение. Наскоро погрызли сухари, я поделился сушеным мясом и сыром, и стали укладываться спать. Подъем ранний, дежурства распределили как обычно — я под утро. Пожелав спокойной ночи, завернулся в плащ и нажал выход.

***

Крышка кокона, поручни, разминка. Перекинул ноги через край кокона, прислушался к ощущениям в теле. Интересно, и как к такому привыкнуть? Сегодня я много летал, много ходил по пересеченке, — в общем, день получился насыщенным. И что? Да, моя нервная система потрудилась на славу, я чувствую себя опустошенным, как хорошо отжатая тряпка, но вот мышцы… Конечно, после четырнадцати часов лежания тело плохо слушается, в мышцах слабость, но это не идет ни в какое сравнение с тем, каким я возвращался с тренировок, особенно зимних! Опять накатили воспоминания…

Сначала всей толпой в глубоком снегу мы выкапывали «взлетную полосу» — площадку метров тридцать — сорок длиной и не уже размаха крыльев дельтаплана для разбега. Потом наступала очередь троса — неотъемлемой части лебедочных полетов. После каждой затяжки его нужно возвращать на старт, чтоб прицепить следующего пилота. Для этих целей в клубе была мотособака — гусеничная штука со слабосильным китайским движком. Она постоянно застревала в сугробах, нужно было спрыгивать и шагать рядом в снегу по колено. Иногда витой синтетический трос вмерзал в снег, тогда приходилось возвращаться и выдергивать.

И вот моя очередь лететь: стойки на плечи, трос зацеплен за подвеску. «Готов?» — «Готов!» — «Тяга пошла!» Трос тащит за грудки, стараюсь изо всех сил успевать переставлять ноги. Иногда трос тормозится о снег, тяги не хватает. Тогда разбег затягивается, очищенный участок кончается, и я мчусь, как лось по глубокому снегу, ожидая, что же произойдет раньше — крыло наберет скорость или я в конце концов споткнусь.

Наконец — то отрыв! Чувствую, как трос поднимаясь вслед за мной, освобождается из снежного плена, лебедке все легче тянуть, тяга нарастает — и вот я возношусь над заснеженным миром. Горизонт убегает в стороны. Где — то вдалеке крошечные машинки ползут по тонкой темной ленте асфальта; лес, с земли такой далекий, оказывается совсем рядом. Из — за ближайших домиков коттеджного поселка, примыкающего к полю, выступают следующие участки. Взгляд выхватывает опустевшие по зимней поре дворы, заснеженные качели, круги и овалы бассейнов, скелеты парников.