— Я как раз составил список нарушений, — сказал проверяющий, вернувшись и усевшись за стол. — Кстати, меня зовут Алексей Андреевич. Хотите, чтобы я его зачитал?

— Нет, — ответил я, но вопрос, как оказалось, был риторическим.

— Во-первых, здесь слишком грязно, — начал Алексей-как-его-там. — Копоть на стенах, пыль и антисанитария, которая ведет к болезням. И коврик у вашей двери, кстати, тоже не очень чистый, — едко добавил проверяющий.

— Действительно, с чего бы это? Мы же не горели буквально несколько дней назад, у нас было время навести идеальную чистоту, — съязвил я.

— Также, как я вижу, санузел у вас в плачевном состоянии. Трубы насквозь прогнили, все надо менять. Еще немного, и вместе с пожаром вас ждет еще и потоп, — продолжил человечек.

— Ничего, если одновременно, то это не страшно.

— Еще ваш «Турнепс» вызывает много вопросов по поводу его политической благонадежности. У вас непозволительно мало статей про Его Величество.

— А должно быть много? — удивился я. — Это журнал про овощ! Император Романов, при всем уважении, его не сеет, не пропалывает, не собирает и, насколько я знаю, даже не ест.

— Это Император, — внушительно произнес проверяющий. — Оплот и благодетель государства! Неважно, о чем журнал, что-нибудь да должно быть про Его Величество. В подобающем тоне, разумеется.

— Это вам Строганов сказал? — Сам Романов бы такую глупость точно не сморозил.

— Господин Строганов проводит в княжестве патриотическую политику, — бодро возвестил проверяющий. — Он настоятельно рекомендует…

— Ну раз он только рекомендует, позвольте мне на это наплевать, — перебил я. — Я рассмотрел рекомендацию и пришел к выводу, что буду печатать, что посчитаю нужным. Чтобы меня заставить, у вас соответствующей бумажки нету.

Хотя мысль заманчивая. Надо как-нибудь уточнить у Его Величества, не сильно ли он будет против, если издать статью, что он очень любит наш журнал и регулярно выписывает.

— А у нас как раз было про Императора! — влез Радомир. — Но сгорело. Я вам могу по памяти зачитать…

Я наступил мальчишке на ногу.

— Спасибо, не надо, мы свободная пресса. Что-нибудь еще?

— Слишком узкие окна, парадная лестница без перил, недостаточно охраны и моль в помещении. Да, и окна у вас слишком широкие.

— Так они узкие или широкие? — не понял я.

— И то, и другое, — невозмутимо ответил проверяющий. — Вот представьте, в случае чрезвычайной ситуации, например, пожара, кому-то понадобится срочно вылезти наружу. В ваши окна он пролезет разве что впритык.

— А почему широкие?

— А вдруг к вам захочет забраться какой-нибудь злоумышленник? Впритык, но пролезет.

Это проявление чиновничьей логики меня окончательно добило. Похоже, придется признать поражение. Но Строганову я это еще припомню.

— Ах да, еще несоответствие нормам пожарной безопасности, — с удовольствием закончил проверяющий.

— Ну уж нет, тут у нас как раз все идеально. Все, что могло гореть, уже сгорело.

— В итоге по всем нарушениям с вас штраф тысяча золотых, — резюмировал проверяющий с сияющей, что твой золотой, физиономией.

— Сколько⁈ Да быть того не может!

— Ах, прошу прощения. — Проверяющий заглянул в свои бумажки. — Я немного перепутал. Тысяча двести. Можете прямо сейчас выписать расписку или в течение трех дней заехать в банк и перевести на счет городской администрации. Вот его реквизиты.

Проверяющий сунул мне в руку бумажку, я подавил грязное ругательство. Меня лишили мало того, что кучи бесценного времени и душевного спокойствия, так еще и денег! Ну, Строганов, я до тебя доберусь.

— Берите, — сквозь зубы процедил я, схватив со стола первый попавшийся лист бумаги и начеркав на нем расписку. — И передавайте господину Строганову мои наилучшие пожелания. Кстати, как ему мой новый подарок, понравился?

На лице проверяющего на мгновение что-то промелькнуло, но он тут же взял себя в руки. Похоже, даже сдержанный Строганов не удержался от того, чтобы пожаловаться подчиненному на новое приобретение. Ну или он просто услышал вопли Рабодара, когда заходил в кабинет к начальству. Рабодар умел быть заметным.

Дверь за проверяющим, наконец, закрылась. Радомир хихикнул.

— Ты чему радуешься? Видишь в этой ситуации что-то хорошее? — накинулся я на пацана.

— Ничему, Ваше Сиятельство. — Радомир смутился. — Просто вы бумажку взяли, я там на обратной стороне как раз стих новый написал. Перевернул, чтоб не видно было. Но вы не беспокойтесь, я наизусть все помню

— В твоем стиле? — ухмыльнулся я.

— А то!

— Ну хоть какая-то радость.

Я взглянул на дверь, и радость моя тут же испарилось. Если исключить абстрактные категории вроде наемных убийц и налоговых инспекторов, в мире были только два человека, которых я желал видеть в своей печатне меньше всего на свете. Один отсюда только что вышел, а другой как раз заходил.

— А, Виктор, хорошо, что я вас застал. Опять какие-то проблемы?

Барон Турчанинов вздохнул, окинул взглядом типографию и присел на стул. А я-то думал, день уже не может стать хуже.

— Я столкнулся на входе с этим милым молодым человеком, которого послали к вам с ревизией. Он вкратце обрисовал мне ситуацию.

Милым? Надо очень любить людей, чтобы такое ляпнуть.

— А как вы узнали, что тут что-то происходит? — хмуро поинтересовался я. — Опять случайно мимо ехали?

— Нет, мне позвонили из городской администрации и предупредили. Похоже, они там что-то напутали в документах, решили, что я все еще владелец, — ответил Турчанинов. — Так насколько все плохо?

Я глубоко вдохнул, пытаясь унять желание кидаться тяжелыми предметами. Ему позвонили, понимаете ли, ему, не мне. Спасло Турчанинова от моего гнева только то, что он аккуратно повесил пиджак в шкаф. И ноги, судя по всему, вытер.

— Нам выписали штраф, — нехотя признался я. — На тысячу дести золотых. Придрались ко всякой ерунде, как это обычно делают. Часто здесь с ревизиями шляются?

— На моей памяти впервые. Нужно было сильно насолить господину Строганову, чтобы он так за вас взялся. Кстати, говорят, у вас был с ним какой-то конфликт?

— Вроде того. — Я не стал вдаваться в подробности.

— Это вы зря, — покачал головой Ефим. — Чем же вы, Ваше Сиятельство, так княжескому дядюшке не угодили?

— Навскидку я могу припомнить только пять пунктов, но Леонид Аркадьевич человек обидчивый, — ответил я.

Турчанинов поцокал языком.

— Неудачно все складывается, неудачно. Этот штраф вам сейчас, наверное, совсем не к месту.

Я кивнул. Нет повести печальнее на свете, чем расставание с деньгами.

— Знаете, я мог бы вам помочь. Я понимаю, ваши дела сейчас идут в гору, Род Лазаревых не бедный, но и мой тоже. Я чувствую себя обязанным как-то поучаствовать в судьбе типографии. В конце концов, я ведь ее бывший владелец. — В голосе тестя проскользнуло сожаление. — С другой стороны, будет несправедливо, если я совсем ничего не получу за свое участие. Предлагаю договориться: я возьму на себя часть забот о типографии, в том числе и улаживаю дела с проверкой, а вы берете меня в соучредители. По-моему, это честно.

Предложение звучало разумно. В типографии каждый день что-нибудь случается, заниматься мне ей некогда и достойного кандидата на роль управляющего пока не нашлось. Но мне категорически не хотелось на него соглашаться.

Турчанинов мне не то чтобы не нравился. В принципе я относился к тестю нормально, даже в чем-то симпатизировал. Барон везде пытался поиметь свою выгоду, не со зла даже или из корысти, просто это входило в его базовые настройки. Инстинкт велел ему обирать ближнего своего точно так же, как птицам — вить гнездо. Одним словом, он был слишком похож на меня. А себе я ни за что в жизни бы не доверился.

— Спасибо, барон, но мы как-нибудь сами. Дела и так идут отлично, не хочется отнимать ваше время по пустякам. Ну да, есть некоторые временные трудности, но это все мелочи.

Где-то вдалеке громыхнул гром. Я понадеялся, что это не высшие силы решили покарать меня молнией за такое надругательство над истиной.