Кто-то тронул меня за плечо. Ощущение было такое, словно на меня с размаху обрушилась гранитная плита.

— Этот штук, он чего, разговаривает? — послышался неуверенный вопрос. Это был Валун. Я уже и забыл о присутствии троллей, которые притихли на время выступления Рабодара. Каменюкам было некогда говорить — они изо всех сил пытались понять, что происходит.

— Вроде того. Извини, я не знал, что так выйдет.

Валун предпринял еще одно героическое умственное усилие.

— Его ругаться. Его что-то не нравиться.

Я мысленно выдал Валуну грамоту за звание самого умного тролля. По крайней мере, из здесь присутствующих.

— По-моему, ему не нравится все. Но ты не переживай, мы его отсюда заберем, а взамен я привезу нормальный подарок. Я правда думал, что это всего лишь красивая статуя.

— Да, твоя лучше забирать, — рассудил Валун. — А то, когда мы с Кремень ну, того этого… И у нас быть маленький тролль, вдруг этот штук его плохим словам научит.

О да, это Рабодар мог. Древнему магу было под силу не только научить одного тролленка ругаться, но и открыть целые образовательные курсы.

Я почти с восхищением прислушался, как Рабодар распекает Аристарха, который посмел ему что-то возразить. Сортирно-сельскохозяйственные эпитеты у мага уже закончились, так что теперь его речь состояла почти сплошь из нецензурных выражений. За две минуты Рабодар ни разу не повторился.

— Моя не знать, что такое вот это вот слово, что его говорить, а зачем его вон в то слово засовывать. Но моя думать, наш маленький тролль такое слушать нельзя, — рассудительно заметил Валун.

Я кивнул. Да, тут он прав. Но от вопроса все же не удержался.

— Слушай, Валун. Ты же знаешь, как получаются маленькие тролли?

— Конечно. — Валун довольно улыбнулся. — Когда папа-тролль и мама-тролль очень любить друг друга, они брать камень, класть его в темный большой пещера, и через девять месяцев из него получаться маленький тролль. Мы с Кремень как раз искать камень получше.

Я промолчал. Интересно, мой друг слишком наивен для своего возраста или у троллей на самом деле все так и происходит? Пожалуй, не буду спрашивать.

Рабодар между тем пошел на второй круг. Статуя перевела дыхание, если так можно сказать про статую, и принялась костерить троллей. Те от потрясения стояли молча. Тролли вообще тяжело воспринимают слишком много слов в минуту, а тут еще и почти все слова были непонятными.

У входа в пещеру послышались шаги. Наверное, какие-нибудь опоздавшие гости. Я не обернулся, поглощенный новой тирадой Рабодара.

— Ах ты………! — припечатал тот съёжившегося у стены тролля, кажется, Графита. — И… И…!

Лоб Графита от напряжения пошел трещинами. Он явно пытался перевести тираду с рабодаровского на троллий.

— Ах ты кусок камня поганый! — рявкнули за спиной так, что у меня заложило уши. —… обгаженный! Кирки на тебя нет! Да чтоб тебе камнежорка уши поотгрызала! А ну закрой рот,… несчастный! И…! И…! И…!!!

Я обернулся. У входа в пещеру, уперев руки в бока, стоял Швотенберц с несколькими гномами. Судя по робкой улыбке Валуна, это он пригласил на свадьбу шахтеров. Ну надо же. Насколько я знаю этот мир, гномы и тролли никогда всерьез не враждовали, но и особой любви между ними тоже не было.

Статуя Рабодара притихла. Она явно не ожидала получить отпор, тем более от существа, лишь немного превосходящего ее ростом. Швотенберц невозмутимо прошествовал вперед и слегка мне поклонился.

— Это что еще за осадочная порода? Раньше его здесь не было.

— Да так, откопали на болотах одну древнюю статую. Но она этого не оценила. А ловко ты его, тут никто не мог и слова вставить.

Гном в ответ на общий вопросительный взгляд пожал плечами.

— Я в шахте уж пятьдесят лет работаю. Вы что, думаете, я там приказы отдаю высоким литературным языком?

— Помет ты куриный, — напомнил о себе Рабодар, но как-то не слишком уверенно. Гном круто развернулся к нему.

— Киркой промеж глаз не хочешь? Щаз посмотрим, что от тебя отколется.

— Я был закален в магическом огне, ничего ты мне не сделаешь, — высокомерно ответила статуя.

— Ну-ну. — Швотенберц сделал шаг вперед. — В огне, говоришь? А мы туннели под горами прорываем с начала времен. Гномья кирка расколет все, что угодно.

Рабодар как будто стал меньше ростом. Если бы статуя могла, она бы попятилась.

— Ладно, не куриный, гусиный, а может, вообще не помет, — стушевался Рабодар. Чтобы носить высокое звание помета, Швотенберц был для него слишком травмоопасным.

— Еще раз только рот открой, — пригрозил гном, поигрывая киркой. — Я из тебя, скотины, две каменюки сделаю. Ваше Сиятельство. — Гном обернулся ко мне и поманил в дальний угол. — Раз уж вы здесь, поговорить надо.

Я вместе со Швотенберцом отошел в сторонку. Рабодар, увидев, что гном удаляется, попытался было что-то вякнуть, но грозный взмах киркой заставил его замолчать.

— Мы немного покопали там, где вы нам сказали, — начал Швотенберц без обиняков. — Похоже, там действительно есть изумруды.

— Отличная новость! — Я воспрянул духом. До этой минуты я не был уверен, что Жмурло меня не обманул. — Но как вы это выяснили? Изумруды так близко к поверхности?

— Мы гномы, — укоризненно ответил Швотенберц. — У нас свои способы определять, есть ли что-нибудь под землей. Но на самом деле близко, шахту прорубать необязательно. Можно будет добывать открытым методом. Только сами ж понимаете…

— Понимаю. — Еще б я не понимал. — Нужны деньги. И много.

— Оборудование, рабочие, охранники, — принялся перечислять гном. — В золотой шахте бандиты чуть всех не порешили, желающие напасть на изумрудные прииски тоже найдутся, будьте уверены. И нужно найти кого-нибудь, кто будет контролировать рабочих. Своим ребятам я доверяю, но они заняты в шахте, а чужие люди, которым в руки попадут ваши драгоценные камни…

Гном сделал многозначительную паузу. Драгоценные камни наводят на всякие нехорошие мысли, это я знаю по себе. Мне действительно понадобятся верные люди, которые присмотрят за рабочими. А возможно, еще и те, кто присматривает за присматривающими.

— Деньги будут, раз надо. Это ведь окупится?

— Сторицей, — заверил меня Швотенберц. — Месторождение вполне может сделать вас самым богатым человеком княжества.

Богатым… Какое хорошее слово. И главная его особенность в том, что, сколько бы ни было богатства, его хочется все больше и больше. Я мечтательно поднял глаза к потолку. Сделаю себе золотой унитаз, отделанный изумрудами, чтобы никто не заподозрил, что в личности графа Лазарева после отравления что-то глобально изменилось.

— Разрабатывай, — разрешил я. — Назначаю тебя главным по изумрудным приискам. Как только более-менее составишь план работ, зайдешь ко мне, обсудим все в деталях. Дам тебе денег, сколько потребуется. — При этих словах внутренний жмот во мне взбунтовался, но я осадил его. Они же пойдут на то, чтобы в перспективе приносить новые деньги, так что ладно.

Швотенберц кивнул. В глазах старого гнома зажегся огонек азарта. Это был взгляд профессионала, которому подкинули новую интересную задачу. Примерно такой иногда появлялся у Игоря, прирожденного управляющего, когда ему доверяли наладить работу чего-нибудь, дышащего на ладан. Хотя не нашей типографии, конечно. При взгляде на нее глаза обычно только закатывались.

Вместе с гномом мы вернулись к троллям. Поскольку Рабодар заткнулся, торжество потекло своим чередом. Валун осторожно усадил Кремень во главу праздничного стола, чуть не повалив ее от переизбытка чувств, гости расселись по бокам. Игорь осторожно поковырял каменной вилкой в своей тарелке и сделал вид, что не голоден. Я, конечно, верил в таланты своего кузена, но даже ему не под силу было съесть кусок известняка.

Валун хлопнул себя по лбу.

— Моя извиняться. Моя забыть. Наша готовить ваша человеческая еда! Базальт, а ну тащить сюда!

Мой протест потонул в радостном реве троллей. Я, разумеется, не предполагал, что Валун попробует меня отравить, по крайней мере, намеренно. Но в кулинарные таланты троллей мне не слишком-то верилось. Совсем не верилось, честно говоря.