– Мне нужен кто-нибудь не из военной элиты. У меня предложение к совету Мирамии.

– Какого рода предложение? – очень тихо поинтересовался простолюдин.

– Я предлагаю мир, – улыбнулся ему Агон.

Несмотря на неожиданность вести – никто из мереанцев не пошевелился. Не раздалось ни единого возгласа удивления. Солдаты черной Империи могли гордиться своей выдержкой. Чего нельзя было сказать о представителях Скары. Они даже не пытались скрыть свое изумление.

– Сегодня к полудню все войска Мереана прекратят боевые действия. К вечеру, если ответа от Совета Коалиции, не будет, – мы завершим начатое и к весне разобьем вас окончательно, – продолжил Агон. – Мой посол – Генеон Чистый. Дальнейшие переговоры вы будете вести через него. Он огласит наши условия, и будет передавать итоги переговоров мне лично.

До Бург бросил однозначный взгляд на простолюдина, и правитель Мереана убедился в своей догадке. В странной троице верховодил именно старик.

– Неожиданное предложение, – проговорил тот. Он посмотрел за спину Агона, на лагерь имперской армии. – Очень неожиданное. Я правильно понимаю, что благородный Генеон будет вашим послом в Скаре?

Чародей утвердительно кивнул.

Когда тучный дипломат в сопровождении десятка гвардейцев вошел в распахнутые ворота мирамийской твердыни, Русгал посмотрел на Агона:

– Мы возвращаемся домой, Ваше Величество?

– Как только Коалиция даст положительный ответ, – улыбнулся чародей. Он был уверен, что лидеры Эймора, Мирамии и остатков Сейнарской вольницы сделают правильный выбор. – Оповести части, стоящие вокруг лагеря Имперских Воителей Кузни. Пусть будут готовы ко всему, и особенно к необходимости вступить в бой. Дополнительной охраны мне не надо.

– Слушаюсь!

Лагерь загадочных бойцов находился под восточными стенами Скары. Поэтому Агону пришлось проделать большой путь сквозь бивак огромной армии. Гвардейцы умело отсекали взволнованных солдат от чародея, и сноровисто расчищали путь Императора. За спиной владыки поднимался гул голосов и волнами растекался по воинскому лагерю. Кое-где слышались крики ликования. Русгал, наверняка, поделился новостями с кем-то из офицеров. Иногда Агон сожалел, что он усмиец. Слухи среди детей Подземных Кузен расходились быстрее июльского лесного пожара.

Император добрался до темного бивака странных воинов только через час. Кузнецы сидели вокруг мертвых костров точно так же, как и в воспоминаниях Русгала. Агон вдруг почувствовал, что ему становится страшно. От таинственных бойцов веяло чем-то невероятно опасным. Чем-то жутким.

Взгляд чародея упал на черный шатер.

Со всех сторон лагерь Имперский Воителей Кузни обступали шеренги напуганных воинов. Видимо не только владыка Мереана чувствовал на себе страшную ауру проклятого места.

– Кто командует этим отрядом? – громко спросил он, пытаясь привлечь внимание Кузнецов. Никто из сидевших воинов не пошевелился.

– Его Величество задал вопрос! – сержант гвардейцев вышел вперед. В полной тишине он дошел до ближайшего «костра» и ногой пнул сидящего солдата.

Бивак взорвался. В один миг все Кузнецы пришли в движение. Загадочные солдаты не обнажили оружия, не бросились в атаку. Замкнув кольцо вокруг шатра, они вновь обратились в статуи. И в следующую секунду вспыхнули черным светом. Лучи били из всех сочленений доспехов, словно каждый боец скрывал в себе могучий источник тьмы.

Воздух разорвали крики боли.

Агон с воем упал лицом в грязь. Вокруг в муках катались его гвардейцы, а судя по далеким стонам – пришедшие на подмогу части настигла та же участь. Магия оказалась бессильна, император несколько раз попытался набросить на себя хоть какой-нибудь щит, или отражающее заклятье – но тщетно. Боль рвала тело чародея на части, выкручивала суставы, ломала ногти и сводила мышцы. Волшебник рвался, выл, но ничего не мог поделать с черным светом Имперских Кузнецов.

Полог жуткого шатра откинулся, и Агон задохнулся, на миг позабыв про боль. На улицу вышел Фарим. Старик довольно потирал руки, глядя на страдающего Императора. Солдаты Мереана все прибывали, но те, кого не свалил с ног черный свет, замирали на безопасной границе и бессильно наблюдали за происходящим. В воздух взметнулись стрелы некоторых особо находчивых бойцов, но все разбились об щит мага-предателя.

Следом за Фаримом из шатра появился Склой.

Боль в груди перекрыла остальные чувства, Агон жадно хватал воздух ртом, на глазах выступили слезы. Это конец.

Кара Усмия не шевелилась, хотя темные глаза мереанского рыцаря пристально наблюдали за корчащимся в грязи императором.

– Коалиция не сдается! – зачем-то прокричал Фарим.

Агон вдруг понял, что с нетерпением ждет развязки. Хоть так прекратится нечеловеческая боль терзающая его отнюдь не молодое тело.

Длинноусый воин ловко выхватил из-за спины мечи.

И тут из шатра послышался истошный женский вопль. Чародея обдало жаром, и к кинжалам страданий добавилось что-то новое, не приносящее боли, и оттого не интересное.

Из палатки выскочила Златовласка. Прикрыв голову руками, она с визгом бросилась прочь. Фарим в изумлении застыл:

– Стоять!

Рабыня Усмия его не слышала, она ловко перепрыгивала через корчащихся солдат и вопила так, словно за ней гнались все демоны Подземных. Стало еще жарче.

И вдруг боль ушла.

С глухим, звериным рыком все Имперские Кузнецы разом повалились на землю, с неба ударил яростный и ужасно знакомый звон, а естество Агона пронзило знание.

Однако в следующий миг сокрушительный удар в голову погрузил чародея в темноту.

Страх смерти – ничто перед тем, что она испытала. Ужас не принимал образы, не угрожал. Он просто подменял воздух за миг до вдоха и набивал легкие снежной крошкой. Он вцеплялся ледяными пальцами в ноги, силясь удержать ее под золотым небесным светом. И он же толкал в спину да подбрасывал на пути лагерный мусор, отчего Златовласка постоянно спотыкалась о какой-нибудь чурбак под дрова или перевернутый грязный солдатский котел, и только чудом оставалась на ногах. К счастью ничто не прервало ее бегства, ни один воин не попытался задержать рабыню Усмия.

Ей казалось, что источник золотого света следует за ней, что она стала его целью, его жертвой. И потому бежала не оглядываясь. До чахлого, облетевшего березового леса нужно было преодолеть еще не одну сотню шагов, но красавицу такие трудности не смущали. Равно как и любого, кто испытал бы подобное.

Постепенно свет перестал давить. Златовласка оказалась посреди дурнопахнущей стоянки одной из воинских частей и наклонилась, переводя дух. Обернулась.

Огромные небесные демоны улетали прочь. Источник света горел в руках одного из них, и девушка знала, с кем сегодня свела ее судьба. Лагерь у Скары посетил сам Халд, и она не была столь наивной, чтобы полагать будто встреча их оказалась случайной.

Наверняка сын Небесного и его звери ждали прибытия Агона, наверняка. Равно как и Златовласка с Фаримом не покидали черного шатра, дожидаясь мереанского императора. Они знали, что рано или поздно тот придет. Рано или поздно привычка владетеля Мереана совать свой нос во все дела его людей – сыграет им на руку.

– Стой! Слушай мой приказ!

Резкий крик Фарима заставил ее передернуться от отвращения. Девушка поправила прическу, с опаской взглянув в небо. Она по-прежнему чувствовала присутствие Халда, в ней еще теплился страх.

Ей было очень стыдно и обидно, что пришлось вот так позорно уходить от опасности. Без изящества и красоты, без грации.

– Стой, скотина! – Фарим больше не мог кричать. Колдун ничего не мог с ней сделать: его преследовали солдаты Империи, и он едва удерживал защитные щиты, вспыхивающие под ударами клинков и копий.

По легенде они работают на Коалицию. Так народ не станет искать врага в новом правителе, после гибели старого. Златовласку умиляла эта возня вокруг трона и власти. Но она было значительно интереснее предыдущих лет. Только ради новых ощущений девушка и помогала старому колдуну. И никогда! Никогда бы не предала Усмия! Пока заговорщики рассчитывали на свою «послушную куклу» – ему ничего не угрожало. Никто не имел над ней власти!