Зодчая молча наблюдала за мною. Затем посмотрела на остальных игроков. Особенно внимательно изучила Райволга. Клянусь, на бледном лице проступила толика удивления.

— У вас случайно головы лишней не найдется? Мы бы ее забрали и того, ушли бы… — и перед кем я сейчас выделываюсь?

Зодчая дернулась, вцепившись в меня взглядом. Стало чуточку неуютно. Затем женщина подняла викинга повыше, отчего шлем покойника чирканул по земле.

— Э… — сказал было я, но хозяйка Хёрга уже отчекрыжила мертвецу голову и протянула ее мне.

Шлем, наконец-то, свалился. От звука вздрогнул Игнат. Сел, схватился за лук.

— Стой, — махнул ему я. Посмотрел на дареную голову викинга — один комок грязи с клочьями бороды.

Зодчая требовательно покачала рукой, мол, забирай. Объяснять ей, что шутка касалась не какой-то любой головы, а определенной, я не стал. Но и брать презент не торопился.

— Нет, мне другая нужна…

Ситуация кроме дикой стала еще и неловкой.

Гостья осмотрела оторванную голову, затем глянула на меня с какой-то обидой.

— Нет, она прекрасна, но не подходит под замысел, понимаете? Мне б волосы светлые, да и женскую бы… — пролепетал я, балансируя между намеками. — Иначе некрасиво выйдет. Вы же понимаете, да? Акт творения. Подойдет не каждая!

Меня несло, но Зодчая улыбнулась, понимающе кивнула.

От этого стало только страшнее. Может, она догадывается, чью голову я имею в виду?

Хозяйка Хёрга постояла еще несколько секунд, разглядывая нас, а затем отправилась наверх, к черному святилищу. По земле зашуршали безвольные руки мертвеца.

С каждым шагом силуэт Зодчей становился все призрачнее, пока не исчез совсем.

Мы с Игнатом переглянулись.

— Я не знаю, как это можно остроумно прокомментировать, — признался я. Охотник, наконец, опустил лук. — Есть несколько вариантов, но…

Я покачал руками, изображая весы, и сокрушенно мотнул головой:

— Нет, не знаю.

— Надо было валить ее и резать голову, — пожал плечами Игнат.

— Может быть, — задумчиво произнес я. — Может быть. Ладно. Давай спать. Завтра разберемся. Ей, походу, до фонаря что мы ее создания на запчасти разбираем. Должно быть мно-о-ого у нее запчастей.

— Скорее всего, — кивнул он. — Интересно, откуда она их берет?

— Ага, — глубокомысленно ответил я на ночной вопрос Игната. — Ага… В целом — логично.

Бульдон метрах в пятидесяти от нашего лагеря обладал знакомыми чертами. По крайней мере то тело, что служило ему передней правой лапой, с белой маской и красным ртом, было мне знакомо.

— Понял, Игнат? — не оборачиваясь спросил я.

Охотник хмыкнул. Его труп составлял левую лапу монстра.

— Что здесь происходит? — спросил Стас. — Почему на нем ваша маска, Егор? И…

Он узнал в одном из тел себя. Изменился лицом.

— Что это?!

— Лего! Правильное такое лего, без страха ночью случайно наступить ногой на какую-нибудь мелкую деталь. Все крупное и… мягкое. — осклабился я, щелкнул хлыстом. — Хорош болтать!

И начался гринд. Очень короткое слово, означающее выматывающий бег по кругу и изничтожение всего живого в округе. В гринде, как и в жизни, есть всё. Взлеты, когда поднимается уровень, падения, когда очередной зверек выпускает из тебя кишки, рутина, когда ты выполняешь программу по забою живности, размышляя при этом о чем-то отстраненном, и точно также поступают твои товарищи.

Рутины в гринде больше всего.

Однако после первого же убитого зверя система, наконец, показала их уровень. Я тридцатый. Они сороковые. Прекрасно.

Впрочем, мы все равно дохли. Пусть и капельку реже.

Отсчет смертей вел Райволг. Он сидел на месте респа, и каждую десятую гибель встречал нас предупреждающим жестом, как на плакате СССР «Не пей». Первым из подземелья выскакивал я, узнавал, где караулит Сестра, возвращался, а затем выходили уже и остальные.

Когда кончились бульдоны — мы приступили к тварям под название «Духостраж Зодчей». И встряли накрепко. Девяносто процентов к защите от физических повреждений. Иммунитет к отравлению (привет моему щупальцу), иммунитет к кровотечению (привет скилам Игната), преобразование духа в жизнь. Чем чаще мы использовали скилы, тем отчаяннее хилилась бесплотная скотина.

Здесь, неожиданно, основным дамагером оказался Женя. Он презрительно хмыкал, демонстративно не глядя в мою сторону, пока его призрак заливал уроном парящую над землей пародию на чучело. Но каждое заклинание любого участника группы — «Духостража» лечило. От логов бомбило знатно.

Критический удар наносит урон «Духостраж Зодчей» 40 единиц (защита от физических повреждений)

Критический удар наносит урон «Духостраж Зодчей» 40 единиц (защита от физических повреждений)

Мелодия Жизни игрока Книгожор восстанавливает вам 200 единиц здоровья.

Способность Голод Духа перехватывает «Мелодия Жизни» игрока Книгожор и восстанавливает «Духостраж Зодчей» 200 единиц здоровья.

Способность Голод Духа перехватывает «Прицельный выстрел» игрока Кузьмич и восстанавливает «Духостраж Зодчей» 100 единиц здоровья.

Чтобы убить этого говнюка нам нужно было либо полностью отказаться от хила (а это нереально), либо найти какого-нибудь колдуна. Из чародеев с нами был призыватель и его пет. Слава Одину, что апнувшись до 24-го уровня, Женя уже не требовал жертву. Ему хватало собственной жизни, чтобы вытащить из-под земли духа, и не нужно было ждать час до отката способности.

Однако мы все равно не справлялись.

— Хватит, — сказал я после очередного вайпа. Уставился на девочку, бродящую по склону. Маленькая Свана в белом платьице посреди мертвых деревьев. — Пробуем?

Мне не ответили. После победоносного шествия по трупам Бульдонов — чертовы Духостражи нас подкосили. Райволг смотрел с сочувствием. Игнат плотнее сжимал губы и недовольно щурился. Стас тоже был мрачнее тучи.

Лишь Женя как-то ядовитенько улыбался.

— Надо пробовать. Ну или сейчас опять собачки реснутся, — в груди опять заворочалось. Несмотря на то, что смерти тут были безболезненные, мозг все равно понимал, что дело не чисто. Не так реагировал, как раньше, но тревожность росла. Иногда казалось, что воздуха в груди не хватает. До атак пока не доходило.

Я с содроганием вспомнил свои смерти на поле близ Бергхейма. После того, как меня накачали транквилизаторами — ужас отступил, но ничто ведь не длится вечно. С такими темпами скоро панические приходы вернутся.

По затылку пробежались мурашки.

— Хорош хандрить, бойцы, — переключился я. — Сложности закаляют!

— Света здесь нужна, — сказал Стас. — И Миша. Он за один разок восстанавливает тебе жизни столько, сколько я за четыре.

— Да и танка бы пожестче, — вставил Женя.

— На хер иди, — улыбнулся я ему, забыв, что под маской этого не видать. Призыватель лишь фыркнул. — Что имеем, то имеем, чего нет того нет. Работаем с исходным материалом. Пошли обижать девочку. Отбирать конфеты, топтать рисунки.

— Думаю, она нас больше обидит, — сказал Игнат. — Какой уровень у нее?

— Все еще вопросительный. Возможно, это один из боссов. Остальные точно в домике. Сколько у нас осталось, Райволг?

Бард из Рассветного поднял палец.

— Тогда пошли. Разок вайпнемся и сбросим счетчик. Собираемся. По расписанию самоедство и выдирание волос с задницы у нас после отбоя. До этого момента прошу исполнять свои задачи со всей самозабвенностью. Встаем, улыбаемся, и идем толпой бить маленькую девочку, герои Бергхейма!

Я посмотрел на склон:

— Только никому не говорите, что я такое вам тут рассказывал. Общественное мнение, консервативная мораль, все дела…

Игнат хмыкнул.

Я выбрал место, где мы не должны были зацепить никого из Духостражей.

— Зачем мы это делаем? — спросил Стас. Левее нас в небо улетел горестный стон призрачного чучела, словно за меня ответил.