Элай не мог оторвать взгляда от звёздного неба, едва видимого за языками пламени. Таким он его никогда не видел. Дорога из огненного ада к покою. Фальшивое обещание, закручивающееся в спираль, в котором разрывы ракет окрашивали вселенную зловещими фейерверками.

Неизвестный Ловсону пилот сражался с управлением, выводя из штопора лишившегося части двигателей транспортник. В небе горели падающие части ботов, которым повезло не так, как Элаю. В одном из них мог догорать Дракон.

Ну что ж. Тогда весть о предательстве Серого Совета донесёт Ловсон.

Внутри опять неприятно сжалось. Будто он делал что-то не то. Что-то очевидно неправильное. Постыдную глупость, которую не осознавал.

Бот развернуло, на мгновение в выдранной корме мелькнули освещённые здания города. Объятый пламенем транспортник летел вниз. Элай не мог оторвать взгляда от дыры в обшивке. Корпус вокруг трещал, вздувался. Искрилась проводка.

Магнитные запоры щёлкнули. Отчаявшийся пилот таким образом объявил «десантирование». Ловсон рванулся вперёд, высвобождаясь из захвата рамы. Пол ушёл из-под ног, его потащило к задранной корме. Мёртвый бот выплюнул воина в небо. Элай включил заплечный ранец, выравнивая движение. Глянул вниз. До зданий оставалось не больше трех сотен футов.

Из недр горящего транспортника выпрыгивали остальные бойцы. Горящая машина врезалась в полусферу за стенами императорского дворца. С неба падали обломки, части тел, оружие. Ловсон контролировал падение то включая, то выключая ранец. Мимо пролетел полыхающий воин с безвольно раскинутыми руками. С оборонных башен срывались лучи излучателей, рассекающих ночное небо. Окрестности дворца раздирали всполохи взрывов. Там уже шёл бой.

Элай приземлился у одной из оборонных башен, под весом скафандра треснули гранитные плиты. Едва ноги коснулись поверхности, Ловсон выхватил палаш и ринулся ко входу. Спереди и сзади с грохотом обрушивались на внутренний двор уцелевшие десантники. Небо сверкало от разрывов. Вспучилась от попадания ракеты часть стены, камни забарабанили по доспеху.

Когда до башни оставалось шагов двадцать, из бойниц заработали турели. Солдаты первой волны замедлили бег. Пули искрили по броне, отталкивая могучих воинов. Несколько бойцов рухнули сразу, как подкошенные. Слева наткнулся на очередь Триумфатор, заслонился щитом, едва удерживая его под напором смерти, а затем голова его несколько раз мотнулась, брызнули осколки забрала, и он повалился на плиты. Впереди рухнул Каратель, с проросшим сквозь доспех хитиновым хвостом скорпиона. Сначала обращённый упал на колени, пытаясь встать и опираясь на оружие, а затем, дёргаясь, упал ничком. Пули разорвали дар Отца на части. Сгусток энергии спалил бегущего рядом с Элаем солдата Стального Клыка. Ловсон перепрыгнул труп Карателя, спружинив всеми лапами, и включил ранец.

В стену башни вошёл заряд переносной ракеты, и Элай направился в образовавшийся пролом. Влетел в объятый бетонной крошкой коридор, махнул палашом, располовинив ослепшего солдата в серой форме. Развернулся, заслонившись бронированным щитком на левой руке.

По защите и нагруднику застучали пули. Взвизгнул разрядник, отчего поплыл металл на ноге.

— За Императора! — заорали откуда-то.

— За Отца! — взвыл ему в ответ Элай. Из проёма по нему вели огонь сразу трое. Двое с колена, один в полный рост. Когда до противника оставалось несколько шагов — защита лопнула и пули вошли в броню, рука онемела. С рыком ярости и боли Ловсон обрушился на защитников, разметав их в стороны. Стрелка за турелью, которого и обороняла та троица, стратег обезглавил походя. Тело солдата повисло на рукоятях, всё ещё сжимая ладони.

Элай двинулся дальше, по укреплённым коридорам башни.

Защита императорского дворца оставляла желать лучшего. Когда-то прежде покой Халамеров охраняли Рыцари Гнева. Могущественные, великие воины, живущие только ради того, чтобы оберегать предводителя людей. Жестокий отбор, модификации Храмов, постоянные тренировки и ритуальные поединки. Совсем не тот сброд, что держал оборону. Этих привели жрецы Серого Совета, не иначе. Серые мундиры… Обычные сотрудники службы безопасности. Живущие во тьме, скрывающие свет.

Мясо.

На вершине башни Элай остановился. Вышел на обзорную площадку. Дворец горел. Пальба не стихала. Повсюду виднелись идущие в атаку обращённые. Ракеты умолкли, но сверху ещё падал пепел сгоревших во время штурма солдат. Элай повернулся к императорскому дворцу. У его ворот кипел бой. Даже отсюда были видны некропехотинцы сцепившиеся с атакующими сынами Воннерута.

Дико. Как же это дико! Верные защитники Воннерута сражаются с его истовыми слугами. И всё из-за жрецов.

Элай прыгнул с башни, включив заплечный ранец. Если Дракон мёртв — в дворец обязан ворваться именно Ловсон. Больше никто не сможет пролить свет на коварство Серого Совета.

Отец должен знать, что происходит за его спиной!

На миг Элай засомневался, что эти мысли принадлежат именно ему. Что его ведёт личный выбор, а не желание Дракона. Потому что… Такая ненависть к Серым ему была непонятна.

А затем он приземлился в сотне шагов от ворот во дворец, обрушившись на рогатый шлем некробойца, но тут же бросил оружие и застыл. Вокруг так же замерли остальные обращённые. Поверженный мертвец дёргано поднялся, снёс светящимся топором голову Триумфатору, оказавшемуся рядом. Повернулся к Элаю, смертельное орудие поползло в сторону, набирая размах.

Стратег не шевелился, скованный яростными приказом Отца. Некропехотинец неожиданно опустил топор и остановился.

Сражение прекратилось. На горящий дворец Императора накатилась страшная тишина.

Элай разглядел среди воинов, почти добравшихся до ворот, серебристый плащ Дракона. Значит — живой.

Значит — ему и говорить.

Отца не было во дворце. Отца не было на Приме. Вся затея Дракона оказалась провальной, нелепой, непродуманной. Но какой ещё у него мог быть выбор? Только бесполезная смерть. А так… Он попытался. Хотя бы попытался.

Когда Воннерут вернулся на Приму — прошёл день. Стоя на тех же местах, где застал обращённых приказ Отца, они недвижимо наблюдали за тем, как вокруг меняется мир. В небе застыли патрульные летуны, не допуская никого в зону полётов. Некропехотинцы отправились в свои гробницы, ведомые боевыми жрецами Медикариума.

Воннерут пришёл пешком, переступая через обломки стен и трупы. Суровый, недовольный. Следом за ним серым шлейфом тянулись жрецы. Лица скрыты капюшонами, руки прячутся в рукавах. Элай смотрел на них с ненавистью.

Отец шёл между замерших воинов Длани, не глядя по сторонам. А ему на встречу шагал Дракон, потерявший в пылу сражения шлем. Голова, кажущаяся маленькой из-за массивного доспеха, была покрыта кровью. Никто больше не шевелился. Отец сказал подойти того, кто задумал столь вероломное предательство, и Боевой Лорд не смог воспротивиться.

Они встретились неподалёку от Элая. Могучий Каратель и худощавый серолицый Отец. От близости Воннерута у Ловсона перехватило дыхание.

— Зачем? — спросил Император.

— Мы шли спасти тебя, Отец, — прохрипел Дракон. — Жрецы… Жрецы предали тебя. Они правят нами от твоего имени. Они приказывают от твоего имени. Мы делали страшные вещи, Отец. Мы сортировали детей. Мы вывозили гражданских в Колыбель. По приказу Серого Совета мы преследовали человека, которому ты выдал Инсигнию. Они хотели убить его нашими руками. От твоего имени. Они пытают офицеров. Они убивают тех, кто верен тебе, но сомневается в жрецах. Там, за пределами Примы все мы их рабы, а не твои дети, Отец.

Воннерут смотрел безучастно. Жрецы не шевелились.

— Серый Совет предал тебя, Отец. Я пытался сказать об этом, но… Они не подпускали меня к тебе. Поэтому я пришёл сам.

Император встал напротив Боевого Лорда, задрал голову, глядя ему в лицо. Губы Дракона потрескались.

— Когда ты пришёл ко мне, и принял меня — я думал, что ты мудр. Что ты всё понимаешь, — тихо сказал Отец. — Прискорбно, но я ошибся. Ты выбрался на свет, но тьма осталась в тебе. И тьма эта так сильна, что способна потушить свет другим. Тем, кто верит мне.