— Королева?

Черный Капитан посмотрел на меня устало.

— Потом.

И я умолк.

Гончие слышат зов хозяина за много-много лиг, однако расстояния все равно ограничены. Поэтому Энекен мог дать приказ Лайле только когда мы приблизились к месту, где она ждала. Поэтому он смог отвести корабли какой-то Королевы, когда мы пересекали Южный Круг. Я хотел спросить у хозяина, как далеко он может докричаться, но чувствовал, что Черный Капитан общаться не в настроении.

Так что я просто рисовал про себя планы, как можно объединить наши миры этим даром, и настолько увлекся, что потерял счет времени. Плавучие форты, связные Капитаны и их Гончие, разлинованные карты. Насколько бы изменилась жизнь, если бы слово одного человека можно было бы в считаные минуты передать через Южный Круг, через бесконечные Пустыни на другой конец мира. Сколько людей потребуется для этого? Сколько Капитанов?

Мы ждали во мраке прибрежного леса. Энекен и Лав отмахивались ветками от снующих насекомых. Иногда в тишине раздавались хлопки, когда какая-то из летучих тварей находила смерть от шлепка ладони.

— Ну наконец-то, — вдруг сказал Черный Капитан. На реке появился корабль. Он сильно отличался от наших ледоходов. Легче, меньше, и потому способный выгоднее использовать силу ветра с помощьюпарусов. Нос и корма корабля делали его похожим на перевернутый серп луны. Судно остановилось неподалеку от берега, послышались голоса матросов, спускающих шлюпку.

Я вышел в траву, не чувствуя ни холода, не забот. Какой-то речной зверь ткнулся мне в ногу, где-то рядом раздался громкий всплеск. Зашелестели на ветру стебли. Стоя по грудь в воде, я наблюдал за жителями юга. За их руганью, за их суетой, ничем не отличающейся от нашей, северной.

Когда шлюпка с двумя моряками и стоящим на носу мужчиной двинулась в нашу сторону, я вернулся к хозяину.

— Не слишком ли много любопытства в тебе осталось, Эд? — спросил тот у меня.

— Вполне достаточно.

Он со значением во взгляде посмотрел, как с меня стекает вода.

Шлюпка с шелестом пробралась сквозь речную траву, ткнулась деревянным носом в берег. Человек на носу спрыгнул вниз, не страшась замочить черные кожаные сапоги, за которые на севере отрезали бы руки.

Когда он выбрался на берег и предстал перед Энекеном, я понял, что передо мною еще одна Гончая. И по сравнению с нами — вымокшим Эдом ан Бауди и замотанной в чужую рубаху Лайлой ан Зарр — эта выглядела щеголем. На голове у мужчины была широкополая шляпа с цветком. Задумчивый взгляд близкопосаженных васильковых глаз коснулся меня, сказительницы, Лава и, наконец, хозяина.

— Прошу, — склонился Гончая перед Энекеном. На загорелой шее я увидел ярко-синий ремешок. Матросы смотрели на нас с интересом, на Черного Капитана с настороженностью, а обладателя шляпы будто игнорировали.

Особенно внимательно моряки разглядывали Лайлу, пока один из них не буркнул другому:

— Тронутая.

Губы второго тут же скривились, и он презрительно сплюнул в воду. Я нахмурился, шагнул к ним с желанием стереть отвратительную ухмылку.

— Стоять, Эд, — одернул меня Энекен. — Никого не трогать без моего приказа! Даже взглядом!

Я повиновался, отступил.

Черный Капитан забрался в шлюпку, сел на лавку у кормы. Напротив него устроился Лав. Мы с Лайлой сели между ними и матросами. Последним на носовое место вернулся Шляпа, оттолкнув лодку от берега. Он сел, поправил цветок и махнул морякам, мол, вперед.

— Энекен, ну надо же, — сказала женщина-капитан, когда мы поднялись на борт. Ее левая бровь была изогнута из-за шрама и придавала лицу выражение легкого изумления. Южанка стояла, широко расставив ноги и заложив руки за спину. Высокая, сильная, красивая, в черном мужском костюме с ярко сверкающими пуговицами, серебристым ремнем и такого же цвета окантовкой на широкополой шляпе. Пепельного цвета волосы спадали на плечи.

— Капитан Абвега, — поприветствовал ее Черный Капитан.

— Новостей с севера не было больше трех лет. Как-то не думала, что увижу тебя еще раз. Разочарована.

— Простите, капитан.

— Это тронутые? — кивнула она в нашу сторону.

— Да, капитан.

Тонкие губы поджались в пренебрежении:

— У нас же есть хорошие новости для Королевы?

Энекен пожал плечами:

— У меня всякие есть.

— Звучит, знаешь ли, недостаточно радостно, — капитан с недовольством оглядела нас с Лайлой, поправляя длинные краги черных кожаных перчаток — Это северяне?

— Конечно.

— Тогда хорошо, — кивнула Абвега. — Но чтобы я не видела твоих новых тронутых наверху, ясно? К этому-то не привыкла.

Загорелая Гончая сделал вид, что не слышит слов женщины.

— Разумеется, капитан, — покорно согласился Энекен.

— И надень ошейники. Ты ведь помнишь наши законы?

— Непременно. Просто не было возможности.

— Прощаю. Эй, крабики вы мои, — закричала Абвега команде, — шевелите клешнями! Поднимаем шлюпки, якоря и идем домой! — Она развернулась, и пошла по палубе. Подбитые железом сапоги стучали по доскам, ставя точки в нашем общении. Хрипло заорал кто-то из ее помощников, помогая морякам мотивацией.

Гончая в шляпе молча протянула хозяину два синих ошейника, и Энекен кивнул на нас:

— Сделай это.

Когда замки защелкнулись на наших шеях, Черный Капитан бросил:

— Показывай, где мы обитаем, Хвайт.

Загорелая Гончая поклонился и молча пошел в сторону кормы.

— Если бы здесь оказался кто угодно, кроме Абвеги, мне было бы гораздо проще, — признался Энекен ан Шмерцу.

— Ты счастливчик, — тихо буркнул тот.

Мы спустились в недра деревянного корабля, прошли сквозь увешанное гамаками помещение, в котором ощутимо воняло мужским духом, спустились еще ниже (и тут приходилось двигаться уже согбенными) и наконец оказались у узкой переборки, затянутой тканью. Вид у лихого Хвайта был смущенный.

Энекен заглянул внутрь, вздохнул.

— Зачем я это делаю, Лав? — спросил он.

— Я думаю, скорее, зачем она так делает. Хочешь, я поднимусь и спрошу? — ан Шмерц с раздражением оглядел две узкие койки друг над другом. — Даже ног не вытянешь.

— Что это изменит?

— Ну, для начала — условия проживания, — Лав осмотрелся с почти скрываемым отвращением. — Промолчишь — она еще что-нибудь придумает. Сиди, я поговорю.

— Нет.

— Тронутыми своими командуй, хорошо? — по-отечески улыбнулся ему седой ан Шмерц и, пригибаясь, выбрался из тесного прохода.

Мы молчали. Три Гончие близ Черного Капитана. Самые жуткие гости северных легенд и сказок, загнанные за жилую палубу. Монстры льдов в ошейниках. Демоны Пустыни, которым нельзя выходить наверх.

Я коснулся синего ремешка на шее:

— Мы можем вырвать сердца у всех на этом корабле. Минут за десять, если не ошибаюсь. Почему они… делают так?

— Просто они боятся. Каждый ведь испытывает страх на свой манер. Кто-то потеет, кто-то зубоскалит, кто-то цепенеет. А они пытаются унизить свой страх. Я королевский заклинатель Плоти. Я привык к этому.

— Но…

— Когда-нибудь кто-то из заклинателей не выдержит и сделает то, о чем говоришь ты, — прервал меня хозяин. — Но это буду не я. На этом все, Эд.

Лав ан Шмерц вернулся минут через десять, довольный, улыбающийся:

— Ты просто не умеешь стоять на своем, Энекен. Пошли, у нас другая каюта. А здесь останутся тронутые.

Мы переглянулись, в темноте были видны лишь белки наших глаз.

— Никакой болтовни, — сказал на прощание хозяин. — Сидите и не высовывайтесь. Отдыхайте.

Должно быть, это жутко, заглянуть ночью в узкую каюту за черной ширмой и увидеть там сидящих на одной койке троих человек. Молчащих, смотрящих прямо перед собой, и не делающих ни единого лишнего движения целыми днями.