Она поджала губы, сомневаясь.

— Черный капитан погубил мою деревню, Лайла. И Ар была среди его слуг. Я все знаю…

Сказительница грустно вздохнула.

— Мальчик из северных краев оказался умнее, чем ученые мужи Содружества да благородные Добрые капитаны…

Я терпеливо ждал продолжения.

— Прости, что я ушла так быстро тогда, Эд… Я боялась.

Она коснулась повязки на глазах и продолжила:

— Я боялась… Ар… Никто не поверил мне, когда я рассказала правду о своей сестре. Когда рассказала, как страшный Черный капитан на моих глазах сделал из нее рабыню, а потом заставил ее лишить меня глаз. Они не поверили. Добрые… Да, они сочувствовали моему безумию, но отступали прочь. Черных капитанов не существует, говорили они. Берег — всего лишь их наследие, коварное, злое, жаждущее власти и всеобщей покорности. Они боролись с Берегом, боролись с людьми, забыв об истинной природе темных порождений. Десятки крохотных подпольных ячеек, презирающих друг друга и ограничивающихся поджогами торговых складов, где хранились товары Берега…

Удивления не было. Наверное, в глубине души я знал, что великолепная Лайла принадлежала неизвестному для многих миру Добрых. Воодушевление охватило меня. Она наверняка сможет помочь! Наверняка! Голос сказительницы задрожал.

— Мы с Ар путешествовали по городам, непременно возвращаясь сюда, в Барроухельм. Она танцевала, а я пела. К нам приходили связные Добрых, и мы везли чужие тайны сквозь Пустыню, рискуя каждый день попасть в лапы агентов Берега. Мы отдавали свою жизнь на алтарь столь мелочной борьбы. Мы верили в будущее Добрых, хотели изменить целый мир. И когда случилась беда и меня, истекающую кровью, подобрали в коридоре таверны пьяные моряки — Добрые отвернулись. Быть с ними после того, как они предали меня, столкнувшись с истинным обличьем зла? Они посчитали меня сумасшедшей! Они не хотели такой правды, что открылась мне в тот день.

Ей было горько вспоминать, но я не вмешался. Опустив голову, Лайла чуть успокоилась и продолжила:

— Я бежала на север, подальше от Добрых и моей сестры, обещавшей вернуться. Помнишь, ты рассказал о ней в Шапке? Я узнала мою милую Ар, но не хотела верить в то, что она подобралась так близко… А потом Ар пришла в трактир Райдэлана и поговорила со мной… Сказала, что капитану нужны верные слуги и он хотел бы взять меня. Она смеялась, когда говорила об этом. О, ты не представляешь, Эд, как страшно слушать смех обозленного существа, который когда-то был самым добрым человеком из тех, кого я знала. Который был роднее всех… Я вновь бежала. Солгала капитану Содружества о преследованиях со стороны местного губернатора и дождалась конца зимы в его каюте. И только оказавшись в обновленном Содружестве, узнала о происшедших переменах, об открытой казни безумной Ледовой Гончей. Добрые пришли ко мне. Сами! О, как я торжествовала, чувствуя дрожь в голосе тех, кто не поверил мне тогда… Как они извинялись передо мною. Только слова не лечат ран… Кончено. Теперь, когда началась настоящая борьба, — кончено. Горько понимать, но я больше не могу пойти против себя. Это перестало быть моей войной.

Лайла вздохнула, сплела пальцы в замок и добавила:

— Я думала о тебе, Эд. Те встречи с тобой, тот чай после выступлений, твой цветок… Как же много для меня значат эти воспоминания… Давай я позову слугу, и мы посидим как в старые добрые времена, Эд?

Она подалась вперед, с детской надеждой в сердце. Я хотел согласиться, хотел забыть обо всем и просто посидеть с ней в простенькой, уютной комнате и оставить за дверью жестокий мир черных и добрых капитанов.

Но не смог. Фарри, Мертвец, Буран и Торос, если еще были живы, ждали своей участи в темных камерах Барроухельма, а напротив меня сидела не только самая милая девушка Пустыни, но и связная ордена Добрых. Истинная, не такая как капитан Стиперсон или же те высокомерные гуляки с верхней палубы Барроухельма.

— Я хотел бы этого, Лайла. Очень! Но не сейчас… Мне нужна твоя помощь, — сказал я. — Мои друзья в беде.

— Что может слепая певица, Эд…

И я рассказал свою историю. Всю, от начала и до конца, ничего не утаив. Думаю, что не смог бы соврать ей. Даже если бы хотел — не смог.

— Если бы ты пришел двумя неделями раньше… — грустно произнесла Лайла, как только рассказ закончился.

О чем она?!

— Все Добрые, кого я знала, покинули Барроухельм в составе армии Содружества и отправились к Берегу. Те, кто остался… Я не знаю их. Сейчас так много объявилось новых Добрых… Столько незнакомых мне имен. Ты говоришь, что Диар укрывал наемников, — а он тоже из Добрых. Еще несколько лет назад мы знали, что среди Совета города есть ставленники Берега. Прошел этот год, человек Радага сдал всех, о ком слышал, Тайный Двор вычистил их и тех, на кого пало подозрение, но видишь… Новый ректор Академии, подумать только…

Я не мог поверить в ее слова.

— Неужели нет никого, кто мог бы нам помочь?

— Не знаю, Эд. Подожди… — Лайла насторожилась. — Что это?

— Прости?

— Тихо…

Ее лицо напряглось, будто она вслушивалась в нечто, доступное только ей.

— Прячься… — севшим голосом приказала она. — Прячься!

— Лайла…

— Прячься, дурак!

Я вскочил со стула, оглянулся. Пустая обшитая деревом комната с массивной кроватью, крошечным столиком и небольшой сундуком у входа. Где тут спрятаться?!

— Лайла…

И тут я услышал голоса в коридоре. Почувствовал кипучее раздражение и мрачную решимость. Тяжелые шаги приближались, и приближались явно по мою душу. Проклятье! Как?!

— Быстрее, Эд! — прошипела Лайла.

Я нырнул за кровать, так чтобы она скрывала меня от двери. Попытался вжаться в угол между нею и полом, но не смог пролезть.

— Госпожа Ивонна! — осторожно постучали в дверь.

— Именем Содружества, откройте! — гаркнули вслед за робким голосом.

— Что происходит? — гневно ответила Лайла.

За дверью решимость всплеснулась смятением!

Здесь негде укрыться. Чувствуя под лопатками доски пола, я понимал, что стоит незнакомцам войти внутрь и просто сделать пару шагов в сторону кровати — они тотчас увидят скорчившегося на полу переодетого мальчишку.

Потом я подумал об эмпатах и запаниковал. Если я слышу чувства людей за дверью — что, если среди них у кого-то есть схожий дар?

«Спокойно, Эд. Дыши ровно. Думай о Пустыне. Холодной, вечной. Думай о метели. О том, как миллионы песчинок волной катятся над зубастыми торосами, как бьются в обзорное стекло рубки, как ноздри щекочет запах перцового чая. Глубже, Эд. Глубже».

Глаза закрылись сами собой. Вдох — выдох. Вдох — выдох. Пустыня. Бескрайняя. Далекие ледяные шпили вдали. Вдох-выдох.

— Вы в порядке, госпожа Ивонна?

— Откройте дверь! — уже менее уверенно произнес кто-то из стражников.

— Я не одета!

— Перестаньте нарушать покой моих гостей! Госпожа Ивонна, случилось страшное! Тайный Двор схватил в нашей гостинице двоих пиратов! Все видели, что третий бандит ушел с вами. Вы в порядке?! — заискивающе протараторил тот, кто бурлил раздражением.

— Я собиралась с утра поговорить с вами как раз насчет того, что вы пускаете всякое отребье. Я думала, это девочка! А он пытался обворовать меня! Теперь же еще и…

— Пожалуйста, откройте, — сказал кто-то еще.

Вдох-выдох. Вдох-выдох.

— Вы подозреваете меня в сговоре с пиратами? — ахнула невидимая мне Лайла. Она подошла к двери и отперла замок. — Меня?!

— Ой, Светлый бог… — смутился кто-то.

— Ивонна Сладкоголосая так этого не оставит, — тут же добавил невидимый мне человек. Раздражение в нем унялось, появилось злорадство. — Она на хорошем счету в ордене! Ох, госпожа, простите.

Вдох-выдох. Вдох-выдох.

— Куда это вы направились? — возмущенно крикнула Лайла. Сердце замерло. Тяжелый сапог стражника ступил на деревянный пол комнаты. Уверенности в солдате не осталось ни на полмонетки. Растерянность, смущение и какое-то непонятное волнение.

Вдох-выдох.

— Подумать только, вы топчетесь по репутации Обители! Что я скажу гостям?