Волк, Сиплый, трое безымянных для меня бойцов… И Рэмси, усиленно делающий вид, что знать не знает никого из нас.

Палубные матросы сплотились в уголке напротив, у мастера Айза. Кок, надо сказать, подтащил свой лежак вплотную к громоздкой, тяжелой плите и спал, прижавшись спиной к еще теплой стенке. Кухню сотрясал его громогласный храп. Мастеру Айзу снилось что-то теплое, хорошее; кок причмокивал и улыбался.

— О, юнги! — обрадовался Три Гвоздя, когда мы подсели к остаткам палубной команды, прижавшись плечами друг к другу, чтобы не потерять крохи тепла. — Где вас носило?

— Да в лазарете были, — быстро соврал Фарри. Мы устроились поудобнее.

— А… Кван… Как он там?

— Совсем плохо, — вздохнул мой друг.

«Он лжец, Эд. Твой друг — прирожденный лжец».

— Это бурая лихорадка, — почти прошептал Шон. Его глаза безумно поблескивали огоньками лампадок. Только сейчас я отметил, как же исхудал наш нервный моряк. — Бурая лихорадка. От нее пустели целые деревни у Черных провалов. Теперь она здесь! Почему она здесь?! Капитан заболел, док заболел. И я чувствую пожар в груди. Вот тут!

Пират ткнул себя в область сердца.

— Жжется! Очень жжется, братцы. Слягу я, как и они. И все мы сдохнем.

— Завали пасть, — оборвал его Сабля.

Шон никак не отреагировал на слова моряка.

— Я чувствую, как что-то сжирает меня изнутри. Как что-то уже проникло в меня! В любой момент оно пробудится! Я слышу голос…

Сабля сорвался с места так быстро и ловко, что никто не успел отреагировать. Корсар в движении выхватил нож и прижал его к горлу Шона.

— Замерзни, тварь!

— Сядь! — твердым голосом приказал Половой. Он сидел тут же, сгорбившись, привалившись плечом к спящему Скотти.

Сабля зло посмотрел на старшего матроса, встретил его внимательный взгляд, скривился и медленно, нарочито медленно отпустил Шона. Тот, словно ничего не стряслось, промолвил:

— Я уже гнию изнутри.

— Сядь! — рявкнул Половой на вздрогнувшего Саблю. С ворчанием пошевелился Скотти.

Со стороны штурмовиков послышался нехороший смешок, и я понял, что абордажники смеются именно над нами. Недобро, с презрением, со снисхождением. Старик сидел на груде вонючих шкур, привалившись к стене и согнув колени, и крутил в руках кинжал. Взгляд широкоплечего воина задумчиво блуждал по лицам палубных моряков.

«Он что-то задумал, Эд».

Штурмовики перешептывались, поглядывали в ту же сторону, и мне подумалось, что точно так же смотрят на одинокого путника опытные ледяные волки. Вроде бы и добыча легкая посреди Пустыни нашлась, но тем временем — кто знает, какое оружие припрятано у странника.

— Где Грэг? — спросил я.

— Крюкомет забрал его в рубку. Он же последний штурман на корабле после смерти Яки. Так что не скоро мы увидим старину Грэга. Ты же слышал, что случилось, да? Тебе уже рассказали?

— Ты о чем? — с наивным видом поинтересовался Фарри.

— Шестерня! Я был рядом, когда капитан переругивался с ним, мой друг. Шестерня сказал, что Дувал ему больше не хозяин, что Дувал угробил много хороших ребят, и он не позволит ему угробить еще и инструментариев. Что они расходятся в ближайшем порту. Пусть капитан ведет «Звездочку» туда, или мы тут все сдохнем. Прелюбопытно, не правда ли? Интересно, кому наш уродливый боцман решил оставить корабль? Себе — или все-таки Дувалу?

— Ого! — довольно натурально изумился Фарри.

— Да. Все вроде бы логично, да? — улыбнулся Три Гвоздя. Сабля закатил глаза и прошептал ругательство. Шон вздрогнул и закрыл уши.

— Ну… наверное…

— Вы не спешите так реагировать, друзья мои. Я тут свел парочку льдинок к одной — и вижу, что узор одинаковый, — заметил их реакцию Три Гвоздя. Перевел взгляд на меня: — У меня к тебе два вопроса, мудрый юнга.

Я похолодел. Что случилось? Почему именно ко мне?! Что он узнал?

Бывший дознаватель продолжил:

— Вопрос первый — почему молчит шаман? Это же жутко странно. В последнее время он любил поболтать, хе-хе. Вопрос второй — чем Шестерня собирается кормить инструментариев? Я еще вчера отметил, что за похлебкой Айза никто снизу не пришел. Я думал — ночью сходят. Мало ли, дел у них много. И действительно: ночью поднимались сюда и шаман и Шестерня. Но на кухню даже не заходили. Ушли в лазарет.

— Я не понимаю твоих вопросов.

— Они очень простые.

— Я не знаю, — с раздражением ответил я. — Шамана могли убить во время бунта.

— Он точно заодно с Шестерней. Но не в этом суть. Я отвечу на оба вопроса одной догадкой, мой друг!

Три Гвоздя стал меня раздражать. Он упивался непонятным восторгом. Неуместным. В брюхе «Звездочки» и так стало совсем неуютно.

— Но это только версия. Всего лишь версия. Что, если наш добрый Балиар что-то накопал в том старом корабле, помнишь? Ну со статуей.

Шон вздрогнул, сильнее вдавил ладони в уши и быстро-быстро замотал головой. Я же ждал продолжения.

— То, что те твари увязались за нами, — это элементарно. Значит, то, за чем они идут, еще на корабле. Шаман сильно изменился, так? — Три Гвоздя счастливо улыбался. — Может, это уже не наш шаман? Может, какая-то тварь схватила нашего шамана там, в Пустыне, а? И теперь на третьей палубе у нас повелитель черных демонов обжился, переделал инструментариев в таких же чудищ и поработил Шестерню. Как тебе, дружище?

Половой вперил свой глаз в Три Гвоздя, облизнул потрескавшиеся губы.

— Послушай… Хватит, а?

— Погоди, Половой! Дай закончить версию. Я же просто фантазирую!

Старший матрос осуждающе покачал головой и махнул рукой.

— А кто тогда тот мужик с крюком? — прищурился я.

— Вот… Вот это интересно. Этого я понять пока не могу, друг мой. Допустим, мы столкнулись с пиратами. Засаду поставили на кого-то из купцов «Китов и броненосцев», а попались мы. Совпадение? Может быть. А может, смотри, какая история могла случиться… Мы же в Приют пошли после того как статую нашли, так? Что, если эти ребята охотятся за той тварью, что создает черных демонов? Что, если в Приюте был их агент и он как-то смог проведать об этой статуе? Увидел и доложил осведомителю!

— Подожди, я не понимаю…

— Сейчас поймешь. Я расскажу тебе разгадку той тайны мертвого ледохода. Холод! Всему виной холод! Мы вытащили это что-то из холода, и я думаю, что это был труп того шамана, запертого командой в каюте. Кто видел его тело, после того как мы перенесли его на судно? А? Кто-нибудь видел? Статуя осталась в Приюте, значит, не она им нужна! Что еще у нас на борту с той посудины? Крюк продал все! Остался только труп! Вот так, мой друг.

Он победно ухмыльнулся:

— Теперь мы будем сидеть тут, пока не замерзнем или не сдохнем от голода. Хотя последнее нам не грозит, друг мой. Жрачки хватит надолго. Впрочем, есть вариант, что Шон оледенеет мозгами и запрется на складе изнутри…

Три Гвоздя со смехом толкнул посеревшего лицом моряка.

— Шучу! — хохотнул экс-дознаватель, хотя в глазах у него блеснул странный огонек.

— Смешно, — угрюмо отметил Половой. — Хватит уже трепаться, Тройка.

— Я ненавижу, когда происходит что-то, не имеющее объяснения, и чтобы не потерять голову — предпочитаю выстроить логичные связи.

— Какая-то тварь, не замерзшая во льдах, схватила нашего шамана в Пустыне, и теперь тот делает из механиков чудовищ — это логичные связи? — поднял бровь Половой.

— Это же шаманы, — щелкнул пальцами Три Гвоздя и вновь улыбнулся. Я заметил, что у него нет верхнего клыка. — Главное не в этом. Главное, что просто прикончить шамана нельзя. Раз уж зверодемоны тащились за ним все это время — значит, он ими управляет и после смерти!

— Это оледенительно логично, Тройка, — фыркнул Половой.

— В его словах что-то есть, — послышался зычный голос Старика. Штурмовик подался вперед, и его подчиненные резко замолчали, ловя каждый жест вожака. — И как ты думаешь выбираться отсюда, матрос?

Три Гвоздя нехорошо прищурился, и я понял, что бывший дознаватель не любит командира абордажников.