Альяна долбилась в дверь минуты три, прежде чем я открыл.

– Дурак! – выкрикнула она, когда поняла, что ее разыграли, и резко повернувшись, вышла на улицу.

Я кивнул работорговцу в благодарность и вышел вслед за ларой.

– Я тебе нравлюсь? – спросил я ее в открытую.

– Нет. Ты… Она… Ее маги сделали для таких, как ты!

– Ревнуешь?

– Дурак! Пионат меня убил бы! Если бы ты… Если бы вы там вот это сделали, то ты бы ее купил! После этого с ней вы голову теряете!

Альяна размашистым шагом пошла в сторону ворот. За ней засеменил тот щупленький паренек. Догнал я их уже у входа в трактир.

– Рабам нельзя. – Я взял парня за плечо перед дверью.

Он вздрогнул.

– Может, отведем к карете?

– Он еще не раб! – Альяна вызывающе посмотрела на меня.

Я пожал плечами – мол, как хочешь.

Заведение отличалось от придорожных наличием полуоткрытых кабинок вдоль дальней стороны зала, в одной из которых мы и разместились. Альяна заказала себе и мальчишке грибной суп и пюре из кротоки с зайчатиной. И куда в нее только влезает? Недавно ведь у балзона обедали… Я попросил принести салат и… настойку. Дед настойку не воспринимал ввиду ее неблагородного происхождения, я же соскучился по крепким напиткам. Альяна фыркнула и попросила вина.

Пока ждали служащего, или кто он там, рабского рынка, я поинтересовался у Альяны балессой, за что тут же получил колкость, но объяснить она соблаговолила:

– Их воспитывают с раннего возраста в специальных домах под присмотром магов. С самого детства из них лепят красавиц. Как и что с ними там делают, не знаю, это держат в секрете, но вырастают такие вот красавицы; мужчины от них без ума, а женщины ненавидят.

– Конкурентки?

– Глупые куклы для балов и постельных утех!

– А почему обычные женщины к магам не обращаются?

– Обращаются. У кого деньги есть. Только до такой красоты надо многими зимами жизни пожертвовать. Живут балессы не очень долго. Да и на разум магия очень влияет. Может, их намеренно слегка дурами делают, вам же нравятся такие, у которых мыслей нет, – ехидно произнесла Альяна. – Хотя нет, одна есть. – Она стрельнула в меня глазками. – Но самое страшное не в этом, а в том, во что вы, мужчины, превращаетесь, единожды побывав с ними в постели. Вы прямо бегаете за ними, как псы за собачкой, язык на бок свесив… – Альяна сгримасничала, изобразив дыхание запыхавшегося пса, чем привлекла косые взгляды подавальщиц.

Еще бы. Нечасто увидишь девицу благородных кровей, строящую рожи. Лара заметила их внимание и резко повернула голову в их сторону. Тех словно ветром сдуло.

– А зачем за ними бегать? Они же рабыни…

Альяна гневно посмотрела на меня и, вновь нарушая правила поведения молодой девушки, отвечать не стала, переключившись на мальчишку, так как тот, скромничая, к еде не притронулся.

Поскольку хмель слегка коснулся моего разума, сидеть молча мне было неинтересно, поэтому я сделал попытку разговорить Альяну:

– Ты часто бываешь на балах?

– Да. В особенности на императорском. – Экспрессия, с которой она это произнесла, позволяла предположить, что ей не доставляет удовольствие это действо. В связи с этим тему я развивать не стал, а каких-либо иных предметов для обсуждения подобрать не смог и ради хоть какого-то развлечения предался разглядыванию подавальщицы за стойкой трактира – довольно милая девушка…

Лара, заметив мое занятие, презрительно фыркнула.

Документы принесли только часа через полтора, к этому времени зал трактира стал уже наполняться людьми. Лара пробежала текст глазами и потребовала у меня сорок башок. Как только гнусный тип исчез, лара протянула мне свернутую в трубочку бумагу и медальон.

– Поздравляю с приобретением.

Я взял бумагу и прочел имя владельца.

– И зачем он мне?

– Не знаю. Хочешь – продай, хочешь – отпусти. Твой человек – тебе и решать. Там, кстати, достаточно поставить роспись и прижать твой перстень, и мальчишка станет вольным.

Женская логика во всей ее красе.

– Могу я попросить перо? – остановил я проходившую мимо подавальщицу.

Раб мне был не нужен. Как и заботы, связанные с его содержанием. Продавать его обратно тоже не стоило. Не знаю, как объяснить… Я чувствовал, что если отправлю его обратно, то очень испорчу отношения с ларой Альяной. Не то чтобы я ими дорожил, но уж точно не хотел их обменять на сумму, вырученную от продажи этого мальчонки.

– Магическое? – уточнила прислуга.

– Не имеет значения.

– Только он все равно тогда вскоре окажется в рабах, – лара прищурила глаза, – и это подарок.

Поскольку вопроса в ее словах не прозвучало, я предпочел промолчать. Как только принесли перо, я черкнул роспись и, сняв перстень, прижал его к черному кругляшу без рисунка, приклеенному к бумаге. Кругляш тут же сменил цвет на серый, впитав герб Борокугонского балзонства.

– Как благородно. Если ты хотел этим растрогать меня, то у тебя не получилось.

– Тебя как зовут? – спросил я мальчишку.

– Ильнас… – робко произнес тот.

– Держи! – Я протянул ему свиток. – Теперь ты вновь свободный человек. К дяде больше не ходи. Попросись вон к трактирщику на работу…

– Элидар, – бесцеремонно прервала меня Альяна, – возьми его к себе. Пожалуйста.

– Зачем он мне?

– Потому что я прошу.

Я внимательно посмотрел ларе в глаза. И ведь не шутит.

– Потом посмотрим. Обещать не буду. Может, поедем все-таки в имение? Вечереет.

Лара встала и поманила за собой паренька. Я задержался, чтобы рассчитаться и приобрести еще пару бутылок настойки – когда еще в городе окажусь?..

Мальчонку посадили к кучеру. Альяна на полдороге уснула, склонив голову на мое плечо. Я приобнял ее.

– А ты бы хотел? – не открывая глаз, спросила она сонным голосом.

– Чего хотел?

В отблесках луны было видно, что она улыбнулась.

– Чтобы ты мне нравился.

– Не знаю. Может быть.

– Ты мне не нравишься. – И лара вновь погрузилась в сон.

В имение мы приехали глубокой ночью, так как в темноте кучер осмотрительно не гнал лошадей, даже с висевшим перед ними магическим светильником. Я было сразу хотел отправиться спать, но заметил одинокую фигурку парня у кареты. Лара Альяна благородно оставила свою покупку на произвол судьбы.

– Ратс, определишь молодого человека куда-нибудь?

– Конечно, либалзон Элидар. Куда его определить?

Я сначала хотел съязвить: мол, куда-нибудь. Но до меня вовремя дошел смысл вопроса слуги. Ему нужен был статус мальчишки.

– Он бывший раб, но ныне вольный. Забрали прямо с рынка, поэтому к рабам не надо, но и в комнату… Покажешь ему сеновал, а завтра надо будет вымыть его и проверить на болезни.

– Хорошо, либалзон.

Выходя на утреннюю пробежку, заметил отсутствие кареты лары во дворе.

– Давно уехала? – спросил я у стражника около калитки.

– Меньше осьмушки назад.

– Куда, не знаешь?

– Ее стража говорила, что девять балзонств объехать надо.

Пока бежал, обдумывал странные поездки Альяны, пытаясь найти им логическое объяснение. Кроме глупой теории о подготовке военного переворота в локотстве, ничего не лезло в голову.

Альяна появилась только через восемь дней, причем вновь ночью, так как вечером ее кареты еще не было, а когда я выбегал на пробежку, экипаж уже стоял около ристалища. Внутри стало как-то тепло. Я поймал себя на мысли, что ждал эту занозу.

Перед завтраком мы столкнулись с ларой Альяной в коридоре. Она прямо при младших поцеловала меня в щеку.

– Да у вас любовь! – прокомментировал Ройт, за что тоже получил аналогичный поцелуй, при этом парень слегка нервно дернулся. Ройт был также уведомлен о том, что теперь должен драться из-за лары на дуэли.

Сразу после завтрака дед вызвал меня к себе и объявил «свободный график», хотя я и раньше мог пропускать некоторые занятия, если считал, что они мне не нужны. Кроме того, Пионат сообщил мне, что на следующих два дня я остаюсь в имении за старшего. Дед собирался совершить поездку в город. По сути это лишь номинальное назначение, поскольку существовал горн-управляющий; единственная моя обязанность – это роль знатной личности и главного для младших на завтрако-обеденно-ужинных церемониях. В первый же обед за попытку саботировать мое восседание во главе стола я чуть не назначил ларе Альяне розги. Причем предупредил, что пороть буду лично, на что получил в ответ, под улыбки младших: «С удовольствием». Короче, развлекались как могли.