Он пересёк Квартал Сексуальных Мучеников, миновав вялый проспект Импотенции и неприятный, пахнущий скотным двором переулок Овцетрахов. Голые дворничихи с тупой покорностью мели улицу, а сексуальные маньяки, созерцая их, скрежетали остатками сгнивших зубов. Из окон неслись дикие крики – это садистов мучили так, как мучают мазохистов, а мазохисты страдальчески цитировали «Бриллиантовую руку»: «Вы знаете, на его месте должен быть я». Отдалённые дворы опутала колючая проволока: там содержали опасный секс-народ, вроде некропедозоофилов, за забавы с мёртвыми маленькими зверюшками. Гомосекавеню поражало хаотичностью в постройках: к вящему удивлению Шефа, в последние годы проспект расширялся быстрее всех. Там селились актёры, музыканты, певцы, а также фрезеровщики, поддавшиеся мужеложству под влиянием программы «Наша Russia». В этом районе обитали император Нерон (впрочем, согласно своим сексуальным пристрастиям, Нерон мог обитать во всех районах квартала), английский король Эдуард II, коему враги воткнули в зад раскалённую кочергу. Сюда приезжал из Квартала Музыкантов Фредди Меркьюри. В качестве наказания записным геям обычно давали в партнёры женщин, однако с Нероном этот номер не прошёл. Цезарь мог трахать вообще всё, включая чернильницы и стулья. Управление наказаниями постановило держать его связанным.

У выхода из квартала Шефа ждала машина – опять жёлтая «лада». Проехав три километра, владыка Ада вылез и завернул за угол. Рыча мотором, у стены стоял привычный «мерседес S666» с Егором Тимуровичем за рулём и рыжим маркетологом на заднем сиденье. Шеф с облегчением плюхнулся в автомобильное кресло, Егор Тимурович смачно причмокнул.

– На этом инспекции заканчиваются, – с весельем в голосе заметил Шеф. – Я очень доволен поездкой. Что у нас на сегодняшнюю ночь по графику?

– Шеф, – выдохнула рыженькая в фиолетовом платье, – я хочу…

– …мне отдаться, – закончил Шеф фразу. – А ладно… почему бы и нет?

Он нажал кнопку с надписью Sex на бортике машины. Водителя отсекла тёмная, звуконепроницаемая перегородка.

– Удиви меня, – лениво сказал Шеф рыжей, расстёгивающей молнию.

– Я очень постараюсь, – с искренностью пионерки пообещала та.

…Шеф добрался до офиса ровно через два часа: благодаря пробкам и неутомимости рыжей. Оставив даму собирать разбросанные по лимузину вещи, он вошёл в Учреждение, на ходу элегантно поправляя галстук-бабочку. К удивлению Шефа, помощник Чкалов не встретил его на входе. Мало того, в вестибюле вообще не обнаружилось ни единого человека – безлюдное пространство. В крайней задумчивости Шеф сел в пустой лифт и уехал вниз. Надо ли говорить, что и в приёмной тоже никого не оказалось, – даже секретарша Мария-Антуанетта и та словно испарилась. Пожав плечами, Шеф повернул золотую ручку, открыл дверь кабинета и…

Да, увидеть ТАКОЕ он никак не ожидал.

…«Кудесник» и Алевтина смотрели друг на друга пристально – глаза в глаза. Cущества обступили женщину в тунике. В руках у нубийцев не было оружия – но само зрелище безмолвных типов в звериных масках вряд ли относилось к числу развлекательных. Особенно если на улице глубокая ночь, а ты – в доме на окраине города.

– Держи! – «Кудесник» небрежно бросил в руки Беренис звякнувший кошель. – И забудь сюда дорогу… надеюсь, всё понятно?

Беренис, ухмыльнувшись, взвесила кошель на ладони.

– За это золото я забуду, как меня звали, – пообещала одноглазая. – Желаю тебе удачи в том, что ты задумал… прощай навеки…

Девушка боком выскочила в дверь, всё ещё избегая встречаться взглядом с Алевтиной. «Кудесник» кивнул, показав на коридор.

– Пойдём со мной. Настало время нам поговорить…

Не дожидаясь ответа, он двинулся вниз по каменной лестнице. Алевтина, поколебавшись, последовала за ним. Тесный туннель украшали изваяния тех же существ – с головами зверей. Кое-где приходилось пригибаться, чтобы не удариться головой о потолок. Однако спуск был недолог – очень скоро они оказались в земляной комнатке, похожей на келью отшельника. «Кудесник» жестом пригласил Алевтину садиться и вслед за ней сам опустился на скамью из кипариса. Другая мебель в келье отсутствовала.

– Оставьте нас, – коротко сказал он существам.

Те беспрекословно устремились наверх: шагая цепочкой, как гуси.

– Забавные ребята? – не улыбаясь, спросил «Кудесник». – Их храмов по всему Египту почти не осталось. Этот – один из последних. Древняя религия страны фараонов пострадала от греков, а римская власть добила её окончательно. Династия Птолемеев[166] строго-настрого запретила верить в богов с мордами крокодила и шакала – Себека и Анубиса, заменив их мускулистыми греческими идолами. Потом явились легионы римлян и на руинах храмов Зевса построили святилища в честь Юпитера. Сторонники Ра и Осириса выполняют обряды в глубоком подполье… Я увлекался ритуалами старого Египта ещё мальчишкой… знаю всё досконально, разбуди ночью – расскажу про любого из богов, нарисую любой иероглиф. Они мне поверили, приняли в свои ряды, разрешили скрыться в храме… теперь я их главный жрец. Ненадолго – скоро эти верования отомрут… а ведь как интересно всё начиналось! До чего схожи религии мира, подобно двум каплям воды… Бог египтян, Осирис, погиб от руки злого брата Сета… он умер, а затем воскрес… Надо же. Очень похоже на судьбу моего родного брата.

Алевтина не проронила ни единого слова.

– Для тебя, я вижу, это не сюрприз? Ну что ж, тем лучше. Каждый из его учеников, как я уже слышал, пишет свою версию событий, так называемое Евангелие. Я видел их письмена сквозь вещий сон. Там – ни слова о семье Кудесника. Только рождение – и сразу взрослая жизнь. А между ними – пустота… будто взяли и, щёлкнув ножницами, вырезали кусок. Он родился в хлеву в Вифлееме – прелестно. Но что случилось дальше? До того, как он въехал в Ерушалаим? А-а-а-а-а-а-а. Библия вскользь упомянет неких Иакова, Иосию, Иуду и Симеона – их назовут братьями Кудесника[167]. А вот какое это родство – дальнее, вроде седьмой воды на киселе, или кровное? Начнутся споры. Жители царств, именующих себя правыми, а потому славными, предположат – мол, эти четверо, дети мужа Марии, Иосифа, от первого брака. В западных царствах жрецы выдвинут свою мысль: братьев произвела на свет некая Мария Клеопова, тетка Кудесника. То есть они ему не родные, а двоюродные[168]. И лишь один-единственный человек, ученик Матфей, сделает откровенный намёк, напишет про Иосифа: «Он поступил по велению ангела: взял мать Кудесника к себе в дом, как жену – но сохранял ее девственность, ПОКА она не родила сына». Вот и весь секрет. Тебе-то ясно, что хотел сказать апостол?

Алевтина медленно повернула к нему голову.

– Я не стояла со свечкой, – прошептала она. – Но, возможно, Матфей намекает: после появления Кудесника на свет его родители стали жить обычной семейной парой. И, соответственно, у них родились дети. Те самые Иаков, Иосия, Иуда и Симеон… ты это подтвердишь?

Глаза «Кудесника» блеснули во тьме – как у кошки.

– Посмотри на меня. Ничего не замечаешь? Мы с ним от рождения оба похожи на мать – одно лицо… вот только отцы у нас разные. Но слава будет принадлежать ему одному, прочие братья растворятся в неизвестности. Любые упоминания про наше бытие вымарают со священных страниц. Родственники Кудесника никогда не топтали землю! У человека с божественным началом, пришедшего в наш мир, не может быть родных. Иначе его жрецам пришлось бы открыто признать – потомки, в чьих жилах течет святая кровь Кудесника, до сих пор живут среди людей. И ведь их немало – сотни, тысячи…

Он задыхался от гнева, его лоб покрылся испариной.

– Жрецы Кудесника объявят любые Евангелия, где описывается его детство и юношество, незаконными[169]. Создадут ему удобную, сладкую биографию. А мы? Ну, что ты… нас ведь не существовало…