– По неизвестной? – моргнула Алиса, рассматривая оплывший воск на позеленевшей замковой люстре – размером примерно с мельничный круг.

– Тогда мало кто мог определить истинную причину смерти, электронной аппаратуры не было! – засмеялась смотрительница. – Да и люди умирали рано – в сорок лет мужчина считался глубоким стариком, а Ференцу на момент его ухода в мир иной стукнуло на семь лет больше. Из окрестных деревень пропали сотни девушек, распространялись жуткие слухи о том, что именно делает с ними Елизавета в Чахтицком замке… Разумеется, получив известие о смерти графа, крестьяне уверились: тот был отравлен женой. Отчасти повод для этого дала сама Елизавета, так как считалась специалистом по травам – могла часами гулять в горах, разыскивая особо редкие растения. В любом случае, доктор постановил: Ференц скончался «от разлития крови внутри головы». Насколько это верно – летописцы не знают, ибо молчание городских чиновников давно было куплено Елизаветой. Однако как только тысячи крестьянских семей начали разбегаться из окрестностей Чахтицкого замка, страшные рассказы о «кровавой графине» достигли ушей чиновников двора в Вене и дошли до самого кайзера Матвея Габсбурга… А теперь пройдемте, я покажу вам ванну для купаний.

Ванна находилась комнатой выше. Размерами она не впечатляла – глубокая, но недлинная – внутри можно было находиться только сидя, Батори купалась по шею в крови. Внушительный бронзовый сосуд покоился на четырех львиных лапах с когтями – поднимаясь вверх, они расползались по корпусу витиеватыми узорами с цветами, покрытыми эмалью. «Византийская работа», – сказала экскурсовод с такой гордостью, как будто лично спроектировала эту ванну в Константинополе. Пробка в сливе была сделана из серебра, с головой льва – на серебряной же цепочке. Алиса попыталась представить, как выглядела эта ванна, когда была до краев наполнена кровью, – и не смогла. Примерно 100 литров жидкости – для одного купания требовалось убить как минимум двадцать молодых девушек. А купалась она явно не раз и не два. У ванны стоял бронзовый же подсвечник – свечи были установлены на муляжах мертвых женских голов с безжизненно повисшими волосами.

– Она действительно отрезала жертвам головы? – спросила Алиса.

– Нет, – смутилась смотрительница. – Мы сами заказали их, из воска. Понимаете, так страшнее смотрится, а туристы любят, чтобы им щекотали нервы. Говорят, именно тут, во время купания в крови, Елизавета и была арестована 29 декабря 1610 года паладином императора Матвея – Дьердю Турзо, который неожиданно ворвался в замок с вооруженным отрядом.

– Что с ней случилось потом? – поинтересовалась Алиса.

– Увы, ничего, – склонила голову экскурсовод. Дворяне тогда были особой кастой – их казнили лишь в особых случаях, тем более женщин. Смерть сотен простолюдинок не являлась «особым случаем». Под суд угодили помощники Елизаветы – трое женщин и двое мужчин: по приговору женщин сожгли заживо, мужчинам отрубили головы. Елизавету заточили в башне Чахтицкого замка, где она и умерла три с половиной года спустя. Впрочем, я не думаю, что для нее это было так тяжело: Батори и до этого мало выходила из дворца, разве что для сбора трав. Лишь в 1608 году графиня надолго покинула Чахтицкий замок – для того, чтобы вознести молитвы о душе своего безвременно умершего мужа. Она ездила поклониться заплакавшей кровью статуе святой девы в одной из уцелевших церквей Будапешта, бывшего тогда турецким пашалыком – провинцией. Сюрпризом для челяди в замке стало то, что из Будапешта Батори вернулась не одна, а вместе с 20-летней девушкой, разительно похожей на нее в молодости: на это указывают сразу несколько документальных источников. Возможно, девица была ее незаконнорожденной дочерью, плодом тайного любовного приключения. Тогда это не являлось редкостью – знатные особы, вплоть до королев, рожали детей-«бастардов» и отдавали на воспитание доверенным людям. А когда отпрыски достигали совершеннолетия, приближали их к себе под видом «племянников». Девушка прожила вместе с графиней Батори целых два года – за месяц до штурма она исчезла из замка и больше ее никто не видел. Странно, но никто из арестованных слуг на допросах, несмотря на жестокие пытки, не дал сведений о ее местонахождении и настоящем имени.

Алиса кивнула. В ее глазах заиграли искры любопытства.

– Я думаю еще вот что, – заметила она, поглаживая край ванной. – После возвращения из Будапешта Елизавета Батори стала мрачной и нелюдимой, сторонилась хорошо знавших ее людей, совсем перестала выходить… фактически всем в Чахтицком замке заправляла эта девушка?

– О, вы неплохо знаете нашу историю, – изумилась смотрительница. – Так и есть. Кстати, по поводу ее исчезновения существует несколько версий – предполагают, что девушка была убита своенравной графиней. Купания Елизаветы в крови продолжились, но стали редкими – раз в полгода. Характер ее сильно изменился – она совсем перестала говорить, объясняясь жестами. Летописец утверждает – для Батори оказался шоком визит к святой деве: та показала ей ожидающие грешников врата ада. Припав к ногам плачущей кровью статуи, Елизавета дала обет молчания. Один из свидетелей ареста Батори и вовсе клялся, что у пожилой графини был вырезан язык.

– Скажите мне, – замерла Алиса в непонятном предвкушении. – У нее были родственники женского пола, упоминание о которых сохранилось в архивах?

– Любите теории заговоров? – смех экскурсовода эхом отдался от сводов замка. – Нет, близнецов в семье Батори не встречалось. Впрочем, у Елизаветы была двоюродная сестра Илона: внешне она очень напоминала свою кровожадную родственницу и часто приезжала к ней в замок погостить.

По некоторым сведениям, Илона тоже участвовала в кровавых купаниях. Через три дня после штурма Чахтицкого замка кайзер послал рыцарей и для ее ареста, но Илону не нашли – видимо, она успела сбежать. Думаете, это сама Елизавета смогла скрыться под видом Илоны? Исключено. Все слуги единогласно показали на допросе, что женщина без языка – их госпожа.

– Конечно, – поспешно согласилась гостья, пытаясь скрыть волнение.

Дав смотрительнице на чай еще двадцать евро, Алиса дождалась, пока та позвонит брату, водителю такси: за скромную плату тот подрядился подкинуть ее до гостиницы возле аэропорта Братиславы. Через полчаса, ворочаясь на протертом кожаном сиденье видавшего виды «Фольсксвагена», Алиса мчалась по заснеженной дороге, предаваясь лихорадочным раздумьям. Хмурый бородач за рулем не владел никакими наречиями, кроме родного словацкого – однако, вняв отчаянному языку жестов, он включил печку. Фон Трахтенберг сняла куртку, наслаждаясь горячим воздухом. Внезапно, что-то вспомнив, она порывистым движением расстегнула молнию на кармане куртки. Достав оттуда смятую бумажку, Алиса погрузилась в чтение записей, сделанных в венском архиве.

Одна строчка внизу была тщательно обведена красным карандашом.

Каледин тоже был погружен в раздумья, но только в виртуальные – едва приехав домой, он включил компьютер – и, не раздеваясь, намертво засел в Интернете. Рассматривая изображение Елизаветы Батори на сайте wikipedia.org, титулярный советник не мог отделаться от ощущения – где-то он уже видел эту женщину. С налетом грусти на неулыбчивом лице на него смотрела молодая дама – брюнетка, пышные волосы зачесаны назад, над карими глазами дугами нависли серпообразные брови. Кожу отличала неестественная бледность: чтобы скрыть ее, щеки были густо нарумянены. Кружевное жабо, большие, как кувшины, овальные рукава платья с тугим корсетом… Глядя в нарисованные маслом глаза, Федор втянул терпкий дым сигареты и обреченно щелкнул «мышкой». Нет, не вспоминается. Ладно, допустим, он ее действительно где-то видел. Что ж, тем лучше. Сейчас «вычленит» лицо, обработает под современное в «фотошопе» и сделает приличный, узнаваемый фоторобот. В семичасовых новостях его покажут по всем телеканалам – глядишь, кто-то отыщет знакомые черты в соседке или сотруднице. А там уже дело десятое. Департамент взорвется от звонков, люди обожают стучать на знакомых.