Я поворачиваюсь к Агаресу, и он перехватывает мой взгляд. У него странные глаза – желтые, с зелеными огоньками, как у дикой кошки. Забавно бы узнать – я интересую его как женщина? Эх, для чего себе льстить… я не вижу себя в темноте, но и так понятно – грязное, измученное существо непонятного пола, залитое потом, с синяками на теле. Еще денек в таком состоянии, и со мной согласятся переспать, если только я заплачу сотню евро. А то и дороже. Хотя… он же демон: кто знает, какие у них вкусы в отношении женщин. Он идет рядом со мной и по неизвестной мне причине старается держаться подальше от своего брата. Отношения у них сложные – никаких объятий, похлопываний по плечу и добрых слов. Я обворожительно улыбаюсь ему высохшими губами, надеясь, что кошачьи глаза хорошо видят в кромешной, плотной темноте. Но демон не реагирует. Опытная сволочь.

– Послушай, Агарес, – шиплю я вполголоса. – Я понимаю, у вас такой стиль: держать объект в неведении. Но это ошибка. Сама личность человека с перчаткой на руке для меня значения не имеет. Просто объясни – что он сделал с Ириной? Почему я должна его бояться? И если во время Апокалипсиса люди в принципе не умирают, то откуда исходит опасность?

Демон сверлит огоньками глаз спину Аваддона. Но тот отмалчивается, предоставляя возможность один на один разбираться с моим любопытством.

– Да здесь все проще простого, – объясняет Агарес, слегка запинаясь. Он обладает интересным голосом – в отличие от ангела, говорит совсем без акцента: так, будто демон родился и вырос где-нибудь в Рязани. – Этот человек жил много веков назад. Ученые-историки, впрочем, подняли бы нас на смех – они считают сию личность мифическим персонажем, никогда не существовавшим в реальности. Скажи, ты можешь вспомнить оттенок его кожи на лице? Молочный, искрящийся, ну просто потрясающе белый цвет.

Я киваю. Разумеется, помню. Такое вряд ли забудется за один день.

– Его купали в молоке с самого раннего детства, – с увлечением продолжает демон, перепрыгивая через шпалы. – Так было принято в их кругах – что называется, наследственность. Мать ребенка еще при жизни определила себя как богиня, даже воздвигла храм в свою личную честь. И она, и отец мальчика изначально вселяли в него уверенность – он сродни самим богам и обязан по виду отличаться от прочих смертных. Ежедневно к их дому доставляли бочки с отборным молоком от лучших коров, и ребенок бултыхался в нем дни и ночи напролет. К тридцати годам парень добился своего, став обладателем идеально белого кожного покрова: он словно принадлежал существу, явившемуся из другого мира. Это сейчас белой кожей никого не удивишь – любой каприз за ваши деньги, Майкл Джексон тебе подтвердит. Но тогда, две с половиной тысячи лет назад, подобное зрелище приводило людей в трепет. На удивительного паренька с молочно-белой кожей толпами приходили посмотреть ходоки из самых дальних городов. Но надо сказать, в глубокой древности даже очень высокопоставленные боги были проще, чем сейчас. Демократичнее и умнее.

Демон сделал выжидательную паузу – как оказалось, вовсе не зря.

– Тогда народу на Земле жило меньше, – немедленно возразил Аваддон. – И запросы у них были куда скромнее. Прислать «феррари» или трех блондинок никто не просил. Может, прекратишь крутить постоянную фигу в кармане?

Агарес не удостоил его ответом.

– Официальная Библия это скрывает, – с ехидцей произнес он. – Но те языческие божества, престолам которых поклонялись тогдашние народы, являлись земными представителями главного, небесного Бога. Так сказать, что-то вроде нынешних губернаторов или представителей президента. Осирис в Египте, Кришна в Индии, Ахурамазда в Персии. Со временем многие из них были уволены как не справившиеся с работой, но это к делу уже не относится. Древние боги спокойно общались с людьми, наказывали, поощряли, судили их споры, выслушивали просьбы… даже устраивали конкурсы красоты. Трудно представить таких продвинутых богов, правда? Это сейчас тупо молятся годами и не слышат с Небес ни слова в ответ…

Аваддон резко останавливается, преградив нам дорогу. На его лице маска, но я чувствую, как душу ангела бездны разрывает хрипящее чувство ярости…

Несколько секунд они смотрят друг на друга: лицо демона застывает, мускулы недвижимы; и мне кажется, что он надел точно такую же маску.

– Ты думаешь, я постесняюсь дамы, брателло? – звучит ледяной голос Аваддона. – Напрасно. Еще одна такая фраза – и ты получишь в табло.

Демон дарит брата взглядом, от которого свернулось бы молоко.

– Не любишь правду? – усмехается он. – Понимаю тебя, братец.

– В белых облаках я видел твое понимание, – с олимпийским спокойствием отвечает Аваддон. – Вали к себе в Ад и там клевещи на добро, сколько хочешь. В следующий раз я не дам тебе инъекцию серы: ты останешься валяться здесь. Уж поверь – горьких слез я при этом вовсе не пролью.

Агарес чувственно заскрипел зубами: было видно, что он борется с желанием начать драку. Однако демон промолчал, и мы двинулись дальше. Негатив этой парочки, очевидно, постепенно пропитал и меня – я начинаю злиться.

– Ну, так и что дальше? – даю я волю эмоциям. – Может, хватит уже зубы заговаривать? Заколебали своей мистикой… сразу-то нельзя сказать?

– Спокойно, девица, – прерывает меня демон. – Как раз здесь и начинается полный рок-н-ролл. Наш белолицый симпатяга не удовольствовался наличием белой кожи – он окончательно вошел в роль божества. И на этом основании возжелал, чтобы жители приносили ему кровавые жертвы. Но одного желания мало: для вхождения в высшие чертоги требовалась сущая мелочь – умение творить чудеса. И тогда паренек, по примеру своей мамы, обратился с просьбой к местным богам, умоляя презентовать ему одну весьма и весьма интересную способность. Однако те не оказались столь легковерны, как он ожидал. Хоть они и не имели в запасе детектора лжи, но отказали просителю наотрез, заподозрив его в наличии злого умысла. Любой другой кандидат в боги успокоился бы и пошел топить свое горе в свежем молоке… но не таков был этот белолицый мальчик. Ночь он провел в раздумьях, а на рассвете покинул родной город… его путь лежал на Восток – в далекие владения, отданные в удел могущественных богов зла. Припав к подножию тернового трона персидского бога Ахримана, он поклонился богатыми дарами и поцеловал тому ноготь мизинца ноги в знак вечной покорности. Ахриман с древних лет олицетворял пещерное зло: он являлся давним властелином смерти и ночного мрака, царствуя над мириадами подчиненных ему дэви — летающих демонов. Бог охотно заключил договор с молочным мальчиком: тот отдавал во власть демонов свой город на ближайшую тысячу лет… а взамен Ахриман жаловал его уникальной способностью. Той самой, которую ты видела в деле.

…Мы вышли на открытое пространство. Аваддон включил армейский фонарик, нащупывая белым пятном света большие буквы на серой стене. «Цвет-ной буль-вар», – щурясь, прочитала я по слогам как первоклассница.

– Ты сказала – он не может тебя убить? – небрежно спросил демон.

– Да, – осторожно ответила я. – А разве это не так?

– Нет, все правильно, – согласился Агарес. – Он вовсе не убивает. Прикосновение опустошает человека, заключая его душу в своеобразную клетку. Ты, словно варенье внутри леденца, находишься в непробиваемой оболочке: не можешь двигаться, говорить, видеть – по сути, превращаешься в огородный овощ. Это тоже жизнь, но в полной коме. Человеческую душу колдовство запирает в особую камеру, как в карцер. Ты уже наблюдала – при Апокалипсисе мертвые восстают из могил, и убитые воскресают вновь через минуту после смерти. Белолицый – один-единственный человек в нынешнем мире, способный устранить тебя. В этом, как я вижу, и состоит его задача: поместить в клетку твою душу, до тех пор, пока не кончится Апокалипсис…

Я не нахожу слов – в опустевшей голове лопаются мириады звезд.