Тот медленно, нехотя взялся за дужку. Очки сползли вниз к кончику носа. На Каледина смотрели два глаза, закрытые белесой пленкой – мутные, невидящие – зрачки мертвеца. Он уловил тончайший запах сладкого рома.

– Так, значит, это чистая правда: тонтон-макуты – настоящие зомби, – тихо произнес Каледин. – Существа в очках и леопардовых шкурах. Один вопрос, Рауль… ведь зомби совсем не помнят своего прошлого. Как удалось тебе?

Коснувшись языком уха Каледина, тонтон-макут прошептал одно слово. И вовремя – через мгновение мамбо воткнула в куклу серебряную иглу. Рот Федора наполнился кровью – он сполз по стене, кривясь от жгучей боли…

Приступ мучений прошел через час. Каледин поймал себя на мысли, что начинает к этому привыкать. Скоро, уже очень скоро их внутренности должны истечь кровью, времени на исцеление оставалось в обрез. Номер в отеле «Империаль» (центр Гонаива) стоил 100 долларов. Скидку давать наотрез отказались, хотя больше в гостинице никто не жил. Как обычно, в самых нищих странах строятся наиболее шикарные отели, и «Империаль» в этом смысле не разочаровал. Комната размером с конференц-зал, кремовые стены в раскрашенных деревянных масках, личный дворецкий по звонку, сплит-кондиционер и горячая вода в блещущей чистотой ванной. Само собой, наличествовала кровать с десятком подушек любых размеров, от крохотной до большой, словно их хотели вложить в матрешку. Урядник Майлов тактично занял комнату по соседству. Удобства его мало интересовали, но он оценил, что в цену номера включен безлимитный ром. По завершении приступа боли Федор заглянул в ближайшую лавочку – там он, по мнению Алисы, приобрел ужасно бесполезную вещицу. Эта вещица одиноко стояла на журнальном столике, а сам Каледин, лежа в кровати, поглядывал на часы.

«Что можно такую уйму времени в ванне делать? – думал он. – Ведь явно назло мне – целых двадцать минут уже моется».

Ответом ему был щелчок замка в душевой, появилась Алиса, замотанная в полотенце. С рыжих волос на блестящие мокрые плечи струилась вода.

– Только с презервативом, – сухо и официально объявила она.

– Нет нигде, – зевнув, ответил Каледин. – Да и потом, пойми, чем ты рискуешь. Это ж бедная республика. Тут презервативы стираются после употребления, а потом продаются заново. И так примерно двадцать раз.

– Ладно, – согласилась Алиса. – Но знай – в глубине сердца я тебя презираю за твое редкое свинство. Сейчас ты получишь мое тело – но не мою душу.

– Да без проблем, – усмехнулся циничный Каледин. – Мне и так сойдет.

– Скотина, – устало сказала Алиса, срывая с себя полотенце.

В уши урядника Майлова, мирно спящего в соседнем номере, сквозь сон прорвалась уйма пугающих звуков. Что-то скрипело, как бешеное, перемежаясь с визгом пружин, стучали по полу ножки кровати, звенели шлепки по телу. Всплесками неслись женские стоны, переходящие в звериный вой. Один раз Майлов хотел перекреститься, но решил, что во сне это необязательно. Мистический концерт продолжался минут сорок – далее неизвестные бесы затихли, и урядник благополучно уснул сном младенца.

…Голая Алиса, лежа поверх одеяла, уронила голову на плечо Каледина. Она сильно, частыми толчками выдыхала воздух – на манер спринтера после длинной дистанции. Последнее, что ей запомнилось, – дикий женский крик, и кажется, это кричала она сама. Стало ужасно хорошо. Алиса поймала себя на мысли, что почти растекается по кровати, подобно тающему мороженому. Хм, в следующий раз тоже надо заплатить Каледину натурой за необходимую для жизни вещь. О, скорее бы этот случай подвернулся…

– Чума, – кратко охарактеризовала Алиса. – Ты хорош, Каледин.

– А то я не знаю, – ответил тот королевским тоном.

– Надо было предохраняться, – пожурила Алиса. – Но ты…

– … Я не хотел обламывать кайф, – зевнул Каледин. – После твоего оргазма завидно стало, хотелось получить по заслугам. Вообще, все у нас в постели не как у людей. Вот скажи, почему ты никогда не симулируешь оргазм?

– Незачем, – пожала плечами Алиса. – А для чего женщины симулируют?

– Они думают, что мужиков это колышет, – осклабился Каледин.

Ругаться Алисе не хотелось, она пропустила подколку мимо ушей. Маска женщины-воина на стене, как показалось, подмигнула ей красным глазом.

– Ладно, я с тобой расплатилась, – в голосе Алисы вновь появились нотки официальности. – Теперь, будь добр, давай выполняй свою часть договора.

Имя заказчика заставило ее подпрыгнуть на постели.

– Не может быть! – завизжала Алиса, едва не разбудив Майлова.

– Очень может, – вздохнул Каледин. – Парень умный, всех обставил.

Потушив свет, он шепотом рассказал ей о методах, коими воспользовался заказчик. Едва дослушав, Алиса мелко затряслась от злости.

– Сволочь, – плюнула она прямо на одеяло. – Сколько людей погубил! Для чего ему все это надо, а, Федор? Как ты думаешь – где сейчас этот тип?

– Скоро будет здесь, – Каледин погладил ее живот, касаясь вспотевшей кожи кончиками пальцев. – Причины? Сам пока не знаю. Перед тем как защелкну браслеты и повезу в Москву – страстно мечтаю наедине с ним побеседовать.

Удивление и шок улетучились сами собой, через минуту Алиса ровно дышала, сжавшись в комок, накрывшись с головой одеялом. Дождавшись, когда погружение экс-супруги в сон стало окончательным, Каледин беззвучно встал с кровати. Он натянул одежду предельно быстро, будто опасаясь прихода ревнивого мужа. Скользнув в коридор, Федор постучал в дверь номера урядника Майлова. Сначала очень тихо, а потом настойчивее.

В кармане пиджака лежал сверток с недавней покупкой.

…Мари-Клер отсутствовала в хижине. Ей понадобилось посетить колдовской рынок, что был расположен весьма далеко: к северному побережью, по направлению Кап-Хаитьен. Отложить визит нельзя – к празднику фет демабр нужны редкие травы. Мамбо всегда загодя готовилась к этому фестивалю колдовства, едва ли не с детства… чудесное мероприятие. Праздник прост – каждый последователь ветви конго в этот день принимает ванну: горячая вода, почти кипяток… и измельченные растения. Травы возбуждают, обеспечивая телесное удовольствие – вплоть до извержения семени у мужчин и вершины наслаждения у женщин… но после мытья следует отплатить лоа, нанеся себе разрезы, именующиеся гадэ – так, чтобы пролилась кровь. В рану втирают травяной порошок, и остаются шрамы в виде veve – лоа быстрее вселяются в обладателя таких знаков на теле.

Ее хунфор – на отшибе, вдали от людских жилищ. Вот и приходится ездить. Хорошо еще, если в Гонаив, а то и на Железный рынок в Порт-о-Пренсе [293]. Торговцы делают хорошую скидку… кроме, естественно, жлоба Принсипе. Ладно уж, пусть подавится. В последний раз дед здорово помог: пожалуй, только у него одного сохранились связи с лесными жрецами Дагомеи. На самом Гаити невозможно достать части тел люп гару и кпови, это чересчур опасные артефакты. В руках опытного колдуна они способны обрести магическую силу, равную по разрушительности разве что атомной бомбе. Сорок шесть лет назад, заполучив аналогичные артефакты из Дагомеи, доктор воспользовался ими для «проклятия Субботы». Он не нашел ничего лучшего, как наслать смерть на президента американцев, и тот получил свою пулю в голову – во время поездки по Далласу [294].

Артефакты усиливают эффект любого ритуала, и достать их очень-очень сложно. Ведь существ почти не осталось в джунглях – даже в самой Африке. Люп гару – человек-волк и кпови — человек-леопард, лесные чудовища, последние потомки легендарного монарха Дагомеи – Аджа Аджахуто. Согласно преданию, Аджа, управлявший горным королевством четыреста лет назад, умел попеременно превращаться и в леопарда, и в волка. Животная сущность возобладала над человеческой. Став зверем, король сбежал в джунгли и положил начало расе оборотней. С годами дети его дичали и все реже превращались в людей. Им приходилось уходить в глубь джунглей – охотники шли по пятам. Артефакт из тела оборотня среди хунганов ценился дороже бриллианта, от заказчиков не было отбоя. Детей Аджи истребили, почти всех, и лишь десяток-полтора сохранили свою жизнь, укрывшись в горных лесах Дагомеи.