– Плыви к якорю! – крикнул я.

Он не слышал. Похоже, в шоке. Боги с ним, получится – вытащим.

Мужики на грузовой палубе ко времени второй попытки их освобождения выдохлись, и удары в люк прекратились, зато слышны были стоны и рыдания. Почему-то считается, что мужики не ревут. Еще как ревут!

Ко второй попытке освобождения мужской части подошли более обстоятельно. По всему пути следования стоял «эскорт». Частично вооруженный мечами, частично – палками (это были новенькие). К тому времени как мы открыли люк во второй раз, рабы были уже по пояс в воде.

– Только еще раз столпотворение – снова закрываем люк, на этот раз навсегда. Сначала пропустите тех, кто пытался вас остановить, живых или мертвых, кто будет подниматься кроме них – умрет. – Не знаю, почему так сказал, может, хотел внести порядок и послушание в ряды рабов. Может, загладить свою вину перед погибшими, а может, просто из уважения к мужикам – не каждый встанет вот так перед толпой. Рядом со мной стояли Санит и Рваный, двое из тех, кто смог выйти в прошлый раз живыми. Они проводили идентификацию поднимающихся.

После того как брякнул трап о палубу, восхождение начали трое, вернее, двое тащили третьего, голова которого представляла собой красноватое пятно.

– Мои, – твердо произнес Рваный, как оказалось, центровой наказанной группировки данного торба.

– Несете на наш корабль, там покажут, – напутствовал я мужиков. – Там мальчонка бегает в камзоле, скажете, Хромой просил в первую очередь посмотреть. Тронете пацана – умрете.

Далее взошли еще пятеро самостоятельно. И вновь двое поднимают раненого.

– Долт посередине и его люди, – произнес Рваный, – кормы.

– Поднимайтесь, – поторопил я замерших после слов Рваного рабов. – То же самое. Найдите пацана. Еще!

Больше снизу никто не торопился.

– Еще кто был? – спросил я рабов.

– Рупоса и его людей нет, – ответил Санит.

– Мы потом выйдем, – раздался голос снизу.

– Тогда остальные! – крикнул я. – По десять около трапа. Потом только подниматься. Увижу больше – закрываю люк.

Сколько косых взглядов я получил. И это несмотря на то, что их спасаю. Разумеется, ненавистью веяло не от каждого, у большинства был испуганный вид, но и тех, от кого веяло злобой, хватало. Я старался запоминать их лица, не из мести, просто чтобы знать.

После того как все вышли, мы, бродя по пояс в воде, попытались выискивать живых. Глупо, знаю, но это было не только мое желание. И не только я спустился в это царство смерти. Жутко, очень жутко проверять, живое ли вон-то плывущее к тебе тело. Большую часть даже не проверяли – они плыли вниз лицом. Все проверить мы не успели.

– Паруса! На горизонте паруса! – заорал Ларк.

– Имперский, – прошептал Оруз.

Мы с ним сидели в гнезде – подобии марсовой площадки на самой высокой мачте.

Почему подобии? Потому что из веревок.

Мы понимали, что это за нами. Наш бег затруднялся перегруженностью судна, хотя даже не так – корабль можно было еще грузить и грузить, но слишком уж высоко был вес – в трюм лезть никто не хотел. Спасением было одно – ночь. Тьма опускалась на океан. Сколько всего мы не успели взять с тонущего корабля, одним только богам известно. Но и перенесенного было очень много. Наши «призеры» добавляли в груз не только продукты, но и оружие, ценности, одежду, уток и гусей, что служили провиантом, десяток коров и пяток породистых лошадей, эти вернее всего на продажу. Все понимали, что в создавшейся ситуации пригодится все. Места не хватало. Оруз сильно переживал за центр тяжести, поскольку все, включая лошадей и коров, отказались спускаться в трюм. Нет, так-то нормально… если нас шторм не застанет, ну или имперский парусник магически укрепленным носом в борт не даст…

Только опустилась тьма, как мы повернули практически на сорок пять градусов в сторону океана. Всю ночь команда была занята. Мало того что пытались освободить как можно большее количество мужчин, надо было спасать умирающих, надо было спустить за борт тела умерших, надо было выжить…

– Думаешь, стоит? – спросил Оруз.

Наш Совет значительно разросся. Кроме меня, Прикованного, Наина, Толикама и Клопа на корме стояли Разим, Шпун, Санит, Рваный и Рупос, на поверку оказавшийся идейным борцом за справедливость среди рабов, привлекший некую секту под свое крыло. Ну это не учитывая Большого, который, несмотря на ранение, снова стоял рулевым. Оторваться от воевого нам не очень удалось. Когда солнце, спрятавшееся всего на несколько часов, начало свое восхождение, выяснилось, что преследователи все еще на хвосте. Более того, они стали ближе.

Великолепный четырехмачтовый галеон, ну или его аналог в этом мире, неумолимо приближался.

Час назад мы спустили на воду шлюпку со знатью и моряками «призового» корабля. Пару знатных казнили. Конечно, в угоду жаждущей справедливости богине моря, как, кстати, и десяток тех, кто убил парней, пытавшихся утихомирить толпу при высадке, не зря я запоминал их лица. Но это было сделано, сугубо чтобы утешить богов морей, дабы они встали на нашу сторону – ничего личного. Шлюпка с людьми, которую мы сбросили, причем буквально, была частью маневра задержки преследователей – ну вдруг остановятся, подберут. А казни прошли сразу после этого – ну вдруг умрем, так хоть врагам отомстим… богов моря утешим. Это не я, чес-слово, это Совет – стихийно возникший орган управления, одобренный мной. Не было другого выхода – надо было привлечь как можно больше уважаемых людей для усмирения толпы. В общем, ночка была та еще. Надо будет, кстати, отдать должное… ну или оторвать голову Толикаму, который все решения Совета согласовал со мной. И ладно бы согласовал, он обнародовал это на «площади» от моего имени. На «площади» – это значит на верхней палубе корабля, где на тот момент находилась вся «знать» рабства.

Военные, конечно, красавцы, они даже не притормозили у шлюпки, проносясь мимо, в небезосновательной надежде нагнать нас, тем самым лишив себя информации о численности людей на «Свободе».

Но вернемся к вопросу Оруза. Суть в том, что мы не могли уйти от преследователей, и мною был нечаянно, поверьте, это так, озвучен план выхода из создавшейся ситуации. Ну, сколько человек на воевом корабле? Сто пятьдесят, триста, пусть четыреста. У нас – шесть сотен только мужиков. Женщин не считаем, хотя десяток из них сами просились в бой. Шесть сотен рабов, которые будут биться за свою свободу, жизнь. Сарафанная агитация уже пошла по лабиринтам нашего корабля. Пусть попробуют взять, сволочи! Именно эти слова я в запале выкрикнул после того, как отчалили от тонувшего корабля. Если коротко, то сейчас уже шла раздача оружия раскованным рабам. Оружием считалась любая палка. Тех, кого не расковали, – расковывали, хотя были и те, кто отказывался. Таких прямиком отправляли в трюм – в тот момент, когда сотни рабов окажутся на верхней палубе, балласт снизу само то, так что тоже польза. Таковых рабов, надо сказать, после затопления в трюме осталось не очень много. Все слышали крики и бульки тонувших.

К подходу военного судна у нас уже были оборудованы трапами грузовые люки, что обеспечивало дополнительные выходы на верхнюю палубу – одновременно с двух пешеходных не было шанса выйти шести сотням рабов, чтобы навалять противнику.

Схватка началась еще на подходе военного корабля. Пушечный выстрел – пушечный! – прогремел в нашу сторону. Дырявя паруса и снося снасти, пролетело ядро.

– Это пушки? – недоуменно крикнул я.

– Там однозначно маги, – произнес Толикам.

– Я тебя спрашиваю! Что это было?

– Это имперский корабль. – Лицо Толикама побледнело.

– Да мне все равно! – Я от всей души залепил ему пощечину. – Что это?

– Амулеты магов, – растерянно и сидя на пятой точке ответил мне голубопечатный.

– Спустить паруса! – заорал я, повернувшись к Орузу.

У меня было полчаса, чтобы образумить рабов и объяснить им, что это не конец. Я не знаю, магия ли на меня действовала или я сам рвался, но что я отлично понимал, так это то, что корабль идет не за нами, корабль идет за ним, вернее, за ней…