Повезло в том, что основная масса рабов заполняла нижнюю палубу и не осознавала всей опасности мероприятия. Тот «пук», что прозвучал из преследующего корабля, они не восприняли как устрашение. Но я-то знал всю опасность «огнестрела».
– Не дай боги, кто выйдет раньше команды! Мы должны дождаться, пока они зайдут на наш борт! Они лишь твари, надевшие богатые одежды. Они никто… – Слышали бы вы то, что я нес на нижней палубе, поднимая воинский дух.
Как ни оттягивай час икс, он настал. Все прекрасно понимали, что нам суждено сразиться.
Ко времени подхода врага на палубе никого не было. Как оказалось, среди рабов была пиратская команда, встречавшаяся раньше с воевыми в море. Именно пираты и объяснили, что надстройки на носу и на корме военных – это своеобразные «башни» для арбалетчиков. И перед высадкой абордажной команды будет произведен залп.
Имперские крюки взмыли в воздух и словно когти хищника вцепились в наши снасти, несколько даже креня корабль. Их люки-подмостки упали на наш борт, открывая черные зевы с одной из внутренних палуб. Толпа бронированных воинов хлынула на наш и так груженый корабль. В тот же момент прозвучал и условный свист. Это была первая в моей жизни великая битва. Нет никаких правил, нет ничего. Есть противник и ты… Каюсь, я вновь потерял чувство реальности, но впервые я все помнил, А-а-а, как сладка кровь врага, забрызгивающая лицо. Она действительно сладкая! Я не выбирал схватки один на один, таковых практически и не было. Это эйфория, которая захлестывает тебя с головой. Вот они, чувствующие себя бессмертными… На! Мах клинком сзади по шее, прикрытой спадающим кружевом кольчуги. Может, я и не достал, но топор отца семейства тут же довершил начатое. Ха-а-а! – Я ухожу от взмаха меча, приклоняя голову, и тут же та часть тела, что предназначена думать, входит в брюхо мечнику. Я кидаюсь на упавшего, и мои кривоватые зубы смыкаются на его шее. Меня поднимает за шкирку кто-то очень сильный. Я, желая нанести удар, узнаю Клопа, а за ним Алию. Но некогда отвлекаться на них. Р-р-раз! И тот балабол, что пытался предъявить Ларку тогда в «палатке» нелепые претензии, падает с рассеченным горлом, по-детски недоуменно глядя на меня. Я не задумывался. Не знаю… счел за противника, может… ошибся. Вперед и только вперед! На! Тварь! Мой клинок отрубает пальцы нападающему. Нравится! А-а-а! Сладкое упоение битвы, я пробиваю глазницу врагу. Вот он, разбрызгивающий молнии вокруг себя! Я толкаю какого-то раба под его заряд и тут же кидаюсь вперед. Удивленный маг вынужден сосредоточиться на мне. Тело становится немым, но я пытаюсь достать его! Обе руки этой мерзости обращены на меня… Я вижу, как его начинает трясти! А-а-а! Пытаюсь сделать шаг, чтобы вонзить меч. Через силу, через не могу! Мой клинок касается его груди, и тут же картинка начинает гаснуть…
Очнулся я в великолепной каюте, блистающей пафосным средневековым убранством. Даже ковры на стенах…
«Это была славная битва», – это сказал не Каа, это сказал умирающий Солк. Я не слышал этих слов, но я решил, что они должны звучать именно так. И именно так я произнес их на следующий день. Мы потеряли многих, более двухсот сорока человек, но имперцам оказалось нечего нам противопоставить. Четыре сотни врагов, из которых почти три сотни обученные воины, умерли прошлым вечером. Великолепный четырехмачтовый корабль в полной амуниции был наш. Маг! Маг погиб под натиском Огарика!
Изначально хотели приписать эту победу мне, но я в этот раз все помнил и понимал, что это не моя заслуга, тем более что мне нужно было показать девчонку как очень опасного человека, все равно ее магическая сущность при лечении рабов выползла наружу.
«Огнестрел» на корабле оказался магической штуковиной, даже тремя штуковинами, заряжающимися некими «овсяными хлопьями» вместо пороха. Засыпка проводилась через ствол. Только вот эти пресловутые «хлопья» не поддавались ни огню, ни магии Огарика. Фитиля как такового не было вообще. Как управлять этой деревянной пушкой, укрепленной магически, знал только безвременно покинувший нас маг. Рисковать Огариком я не стал и оставил исследование этой деревянной конструкции на потом. Хотя хомяк внутри хотел такую.
Перераспределение экипажей корабля произошло волей Совета, не надо искать аналогий – как смог связал верхушки рабских «группировок». Иного пути для удержания этого торба у меня не было. Председателем Совета, или по-местному – Верховным, назначен был я, хотя я являлся скорее знаменем, чем реальным руководителем. Назначение произошло помимо моей воли – тупо уведомили, жуть как приятно, и, так понимаю, геморройно, в переносном смысле. Но сейчас…
Мы уже заканчивали второй месяц плавания под поднятым имперским флагом на великолепном флагмане нашей маленькой флотилии. И ни одна сволочь, как бы нам ни хотелось немножко попиратствовать – а иногда возникали такие мысли, – не совалась к нам. Хотя и барки лафотов пару раз встречались, и однажды на горизонте появились даже два судна орков, по крайней мере, Оруз был уверен в этом, но и те предпочли свернуть – мало желающих потягаться с имперским четырехмачтовым кораблем, имеющим только длину более пятидесяти метров. Галеон был действительно хорош. Пятьдесят семь шагов магически укрепленного дерева – это вам не тонкая сталь нашего мира!
Наличие нескольких сотен рабов ставило крест на предыдущих планах затеряться в какой-нибудь деревушке. Ну да. Пришли так почти шесть сотен рабов и затерялись на севере. Были и еще дополнительные пункты против этого. Не очень значительные, конечно… Ну подумаешь, угнали имперский галеон… Ну мага убили… Ну наверняка объявлены сектой адептов смерти… Ну нас всего-то несколько сотен, что составляет по местным меркам маленькую армию… В общем, незначительные поводы навестить нас у имперских войск были. Но мы не особо переживали… Просто объявили всем на корабле, что они смертники в любом случае и поэтому, чтобы выжить, им придется жить бок о бок. Ну а кто захочет подло спастись… того держать не будем – пусть сам выкарабкивается.
У человека есть странная особенность – перевирать то, что он слышит, причем порой – кардинально. Вот именно слова «пусть сам выкарабкивается» были восприняты двояко. Да ладно бы так! А то после того, что мне порассказали, я без охраны побаивался соваться на палубу – не уверен был в том, что меня на костре не сожгут. Тут, конечно, и моя вина есть… Если дословно и кратко пересказать слухи, то: «Кто откажется, из того Хромой душу выпьет». Подоплекой данных слухов послужило то, что я вцепился зубами в горло одному из нападавших, но… вместо нападавшего людская молва поставила Разима, тело которого так и не нашли. Разим, это тот хмырь, что качал права во время бури. Да – кусал за шею, да – убил Разима, но эти два факта не взаимосвязаны. Рабы же воспроизвели все по-своему – пошел поперек слова Хромого, позарился на его женщину, Хромой и съел его… Я сначала бесился и пытался опровергнуть, а потом… Единственное, что вылил в одну из бочек вина галеона весь пузырек со снадобьем Огарика. Зачем оно, я так и не понял, но посчитал, что лишним не будет. В самом плохом случае все перемрут, а мы с магичкой затеряемся на севере.
За время нашего путешествия я попытался реализовать два пункта своего плана – стал вновь поить Огарика эликсиром против взросления и продолжил делать из него мага. Причем в первом, судя по вдруг начавшей подниматься груди парня (а Алия специально при мне выпячивала свои фигушки, в смысле не раздетая, а через рубаху), я очень сомневался – врет подлец, а проверить никак. Хотя как – всего два месяца, а у нее вдруг что-то расти начало! Насчет второго пункта вроде все хорошо. По крайней мере, я не отступал от советов Миранта, ну тех, что помнил.
– То, что поведал, это не все. – Дед задрал рукав, когда мы отошли.
Красный круг с узором на предплечье был воспален.
– Одаренных детей, утерянных в этой местности в последние годы, немного, а таких, как он, вообще десятилетия ждут. Коли метка жечь начинает, значит, проверяют, где я. С самого утра болеть начала, можно ждать не сегодня завтра в гости.
