– Хватит собачиться, – привычно разнял их Ферри. – Не беспокойся, он хорошо рассчитал свою дозу. Эффект от «дельфийской пыли» действительно убойный, поэтому пифии и погибали. Но у него – не женский, сильный организм.

Белое лицо незнакомца, покрытое паутиной из мелких потеков крови, напоминало маску адского карнавала ужасов. Темно-красная жидкость струилась почти отовсюду – из глаз, ушей, рта и носа. Безволосое тело выгибалось дугой, мелко дрожа, – сухими щелчками звучал треск костей. Конечности дергались, как от электрического тока: незнакомец удерживался на треножнике лишь благодаря крепким объятиям Малика. Послышался хрип – на залитый кровью подбородок бессильно вывалился синеющий язык.

– Теперь понятно, почему сеансы проводили только раз в год, – разочарованно махнул рукой Кар. – Раньше после таких танцев и не очухаешься. Думаю, придется начинать все сначала – еще пара минут, и парень окочурится. Налицо передоз: можешь поверить, я такое уже видел.

Он не успел договорить. Залитый кровью рот незнакомца скривился – его губы сплелись, словно змеи, издав злобное шипение. Не прошло и минуты, как оно переросло в громкий, ноющий звук с электронным тембром.

– Я вижу их… – неживым, скрипящим голосом сказал незнакомец.

Кар, Малик и Ферри, забыв об опасности паров «дельфийской пыли», столпились вокруг него. Кар схватил гостя за плечи и крепко встряхнул:

– Где они? Где сейчас находятся? Что ты видишь?

Шипение вновь повторилось – механически оскалив рот, незнакомец слепо смотрел прямо перед собой страшными белками окровавленных глаз.

– Они на улице… с красивыми замками…высокими башнями… идут куда-то… эти башни такие глупые… хааааааа… у них толстый фундамент и острый кончик… на вершинах нахохлились золотые птицы… и светят звезды… их трое…д евушка… и с ней два брата… мужчина со снежными волосами… и черный человек в серебряной маске… они хотят что-то найти…

– Замки? – недоуменно протянул Кар. – Он что, видит Францию?

Ферри хлопнул себя по лбу – даже сильнее, чем следовало. – Ад и Рай больше не конкурируют… – прошептал бородач. – Они объединились. Братья… Теперь понятно – кто тот второй, которого наш парень встретил в подъезде. У Аваддона есть сводный брат – один из топ-менеджеров Сатаны, занимающий в Аду высокий пост. Они связаны одной пуповиной: их общая мать – королева древнего кельтского племени. Согласно преданию, эта женщина крутила бурный роман с озерным ангелом, навещавшим королевский будуар каждое утро. Однажды, прогуливаясь по лесу, монаршая особа потеряла сознание, и ее телом овладел демон Самхайн[413], принявший вид ворона. Вскоре королева поняла, что беременна. У нее родились мальчики-близнецы, ничуть не похожие друг на друга, – ведь каждый из них был зачат от определенного отца. Самхайн принял деятельное участие в воспитании своего сына. Ворон прилетал к Агаресу каждую ночь – садясь на подушку, он рассказывал ребенку сказки: от их содержания кровь стыла в жилах. Тем не менее официально оба близнеца считались детьми озерного ангела, и на этом основании их приняли на работу в Рай – парочка сделала там приличную карьеру. Все изменилось, когда Сатана поднял ангелов на восстание против Бога. Проклятая кровь Агареса определила выбор: он выступил на стороне падших и вместе с лузерами был низвергнут в Ад. Братья ненавидят друг друга всей душой, для их согласия работать вместе должно случиться что-то КРАЙНЕ ВАЖНОЕ…

Кар вздрогнул – его лицо исказилось в тревоге, губы подергивались. Он застыл, как громом пораженный, но замешательство длилось лишь долю секунды. Сорвавшись с места, Кар быстро выбежал в соседнюю комнату.

– Башня, – роняя капли крови с губ, шептал незнакомец. – Красная башня со звездой – на севере… Они ищут… их надо остановить… скорее… скорее…

На середине фразы Кар вернулся, в правой руке он держал короткий автомат – МП5[414] с запасным магазином, приклеенным синей изолентой. Быстро проверив наличие патронов в рожке, он забросил оружие за спину. Черты лица постепенно разгладились: панику сковал лед спокойствия.

– Вырубить противника даже на минуту – означает выиграть время, – внятно сказал Кар, показывая на автомат. – Да, это не убьет, но сможет остановить. Кто-нибудь знает адрес, который он назвал? Тебя, Малик, не спрашиваю.

– Напрасно, – ухмыльнулся Малик, чье разбитое лицо полностью зажило. – Может, ты отлично дерешься, но соображаешь по-прежнему плохо. Я сразу понял, где сейчас находится невеста. Очень оживленное место. Красные башни с острыми шпилями, на вершинах которых сидят золотые птицы. Неужели не разобрался? Они на Красной площади. Отсюда – рукой подать.

Отперев изящным ключиком стол, Ферри вытащил из ящичка пистолет «Беретта» – миниатюрный, похожий на детскую игрушку. Излишне картинно щелкнув затвором, он вызвал ироническую усмешку Кара. Коротковолновая рация издала недовольный треск: бородач включил связь с личным пилотом.

– Это Ферри, – буркнул он в динамик. – Сколько тебе нужно времени, чтобы поднять вертушку из гаража и посадить ее на крыше моего «пентхауса»?

Выслушав ответ, он нажал кнопку отбоя.

– У нас есть еще полчаса, – бесцветно сказал бородач. – Не будем зря рассиживаться. Тащите этого типа в ванную, окатите ледяной водой и наденьте новую рубашку – возьмите ее из гардероба. Совершите чудо, но он должен прийти в себя. Малик прав – мы летим на Красную площадь.

Принеся с кухни таз с водой, Ферри выплеснул ее на жертвенный поднос. Крупные угли обреченно зашипели, превращаясь в мертвые черные точки…

Центральный вход ГУМа откровенно напоминал разворошенный муравейник. Несмотря на поздний вечер, под сенью башенок, выполненных в стиле покатых крыш французской крепости, теснились упитанные бородачи в кафтанах времен царя Алексея Михайловича. На пятки им наступали владельцы мануфактур, презрительно оттирая локтями лавочников в фартуках и картузах. Сводчатые залы бурлили разномастной людской массой, изнывающей от любопытства, хотя торговые помещения самого знаменитого магазина Москвы были разграблены мародерами в первые же часы Апокалипсиса, на осколках витрин еще трепетали остатки разорванных ценников с кучей нулей. Внимательно изучив стоимость товара, купцы покидали ГУМ, протирая круглые глаза, неотличимые от очков Гарри Поттера. На тротуаре, вдоль песочной стены, одиноко сидели олигархи царского времени – коньячный магнат Николай Шустов и богатейший фабрикант Савва Морозов. Задумчиво почесывая характерную бороду лопатой, Морозов вертел в руках шелковые трусики танга: он держал их на отдалении, щепотью сразу из трех пальцев, – как обычно держат живого рака.

– Это что ж, батюшка, творится-то, а? – гневно вопрошал Морозов. – Получается, за эвдакую мухлядь пятьсот червонцев – отдай и не греши? Стыдно сказать – я, миллионщик со стажем, и то, выходит, не смог бы ничего в этом сучьем лабазе купить. Смотрю на кальсоны бесовские, и охота мне заново пулю в сердце ахнуть[415]. Теперь понятно, что Расеюшку сгубило.

Шустов согласно затряс аналогичной бородой.

– Как в воду глядишь, Саввушка. Надысь зашел я в трактир «Сукияки» (ну думаю, не любят они яков, и ладно – пошто их любить-то, тварей мохнатых?), кличу полового – а подай-ка, говорю, собачий сын, мне икры зернистой прямо в осетре, порося зажаристого, гурьевской каши да водки графинчик. Не держим-с, отвечает, подлец. И несет на деревяшке какое-то рыбье склизкое, коим кошек помоечных – и тех не кормят, а рядом – говно зеленое. Сжался у меня кулак, Савва, думаю – вставлю этих рыб япошке по самые помидоры, да решил – неча грешить, если Страшный Суд в рожу смотрит.

– Тьфу! – подытожил разговор Морозов, брезгливо отшвыривая трусики.