Малинин резко перестал жевать, опасаясь проворонить сенсацию.

– Она на кого работает, вашбродь? На Голос?

– Твои версии, братец, поражают стандартизмом выводов, – заметил Калашников. – А для чего тогда Голос нас воскресил – чтобы нам же и мешать? Оригинальное у него развлечение. Нет, братец, у девушки другой начальник. Я бы с ней на эту тему поболтал, но она меня слушать не станет: сам видел, сначала палит из всех стволов, а лишь затем разговаривает. Этого начальника нам хорошо бы найти… и убедить действовать вместе.

Малинин нервно дёрнулся, пролил пиво на скатерть.

– Вашбродь, вы што, с ума сошли?! – вскинулся он. – Да мы вякнуть не успеем, как энта бабища огнём швыряться начнёт. Я уж тут сижу, как на иголках, кажную минуту – мысля: а ну как дверь откроется, и крылатая хрень влетит с автоматом наперевес. Мы, извините, вроде как смертны.

Телевизор начал передавать биржевую сводку, лица посетителей вытянулись. Ведущий говорил о каком-то страшном взлёте цен, но Калашников и Малинин были слишком увлечены, чтобы его слушать.

… – Возражений, братец, нет, – Алексей отодвинул пустую тарелку. – Ангелы – солдафоны. Получен приказ – и привет, действуют, как офицеры СС. Девушка с нами даже говорить не намерена – у неё, судя по всему, есть жёсткое задание грохнуть. Мозги у этих существ не включаются, вся сила в крылья ушла. Например, хоть один из них подумал, зачем вместе с Содомом жечь еще и Гоморру? Но нет, никто не возразил – приказано, и всё тут. А между тем в Библии нет никаких объяснений по поводу Гоморры. Лишь богословы толкают мутные монологи – дескать, если в Содоме Небеса уничтожали содомитов, то в Гоморре – вроде лесбиянок. Однако тогда ребятки ошиблись: надо было пролить огонь и серу на остров Лесбос.

– Лесбиянки – энто хорошо, – оживился Малинин. – Мы с ротмистром Козомарченко, в бытность в Городе, накушавшись самогону, такую фильму смотрели! Типа один бабец в лавке заходит в примерочную, а внутри другой бабец сисястенький… и они тама чмоки-чмоки… мы потом в телек влезть пытались, шоб им помочь, и Козомарченко током ударило. Однако, вашбродь, касаемо заказчика рекламы… мы с вами прежде обсуждали, как разобраться в сюжете триллера. Проще пареной репы. Нам надо лишь подойти к тому герою, на кого меньше подозрений, и дать ему по кумполу – потому как он наверняка главный злодей. А кто тут такой есть?

Малинин грозно оглядел ресторан. Не найдя подходящих кандидатур среди официантов, метнул взгляд на улицу: возле входа в заведение трясся на морозе бомж, укутанный в лохмотья. Прохожие, спеша мимо, изредка швыряли деньги в картонную коробку – тот благодарил кивком, даже не поднимая головы, лишь чтото пьяно мычал, пытаясь затянуть песню.

– Вот он, заказчик, – прошептал Малинин, украдкой показывая на бомжа. – На него точняк нихто не подумает. А он, как Ктулху, сидит и решает сейчас: оставить нас в живых или нет. Давайте, я ему пулю в лоб влеплю прямо через окно… а потом высадим стекло к свиньям и сбежим.

Бомж поймал на лету брошенную монетку.

– Гениальный монолог, братец, – восхитился Калашников. – Но буду откровенен: меня зацепило только то, что ты с первого раза и без помощи водки произнёс слово «Ктулху». В остальном – не взыщи. Согласно твоей логике, нам надо выйти на улицу, достать автоматы и расстрелять к чёрту всех прохожих подряд – они уж точно ряженые. Я повторюсь, нам пока некого подозревать. Людей с деньгами в Москве слишком много. Я даже не знаю, зачем Шеф нас сюда отправил… зацепок ноль и догадок – столько же. Расследовать попросту нечего. Пока что имеется один плюс. Тут нам будет легче, чем в Аду: на Земле в десять раз меньше народу, чем в Преисподней, а значит, круг подозреваемых существенно сужается.

– Спасибо, вашбродь, порадовали, – скис Малинин. – И што делать дальше?

Калашников попросил официантку принести счёт.

– Добывать информацию, – перегнулся он через стол. – Фактуры по поводу эмблемы на кулоне в Интернете весьма негусто. А я хочу удостовериться, что в нужном направлении ищу босса девицы-ангела. Для этого, братец, мы с тобой поедем в Российскую государственную библиотеку – там целые архивы, да еще электронные копии книг. Её местные называют «Ленинкой», по старой памяти. Упреждая твой вопрос, должен огорчить – водки в библиотеке нет. Такая вот недоработка.

Официантка – блондинка, неотличимая от Мэрилин Монро, принесла счёт. Калашников не удивился астрономической сумме – это Москва, центр города. Положив на стол три тысячных бумажки, он поднялся.

– Водка теперича всегда со мной, – менторским тоном сказал Малинин и, отвернув пиджак, показал плоскую фляжку. – Меня на мякине не проведёшь. Ну што ж… берём извозчика и поехали. Я тож што-нибудь полистаю, чай, грамоте-то пущай слабо, но обучен. Хотя лучше всего мне бы эвдакое культурное про голых баб и желательно, штоб с цветными картинками.

– Такой литературы там, братец, навалом, – пообещал Калашников. – Гарантирую, ротмистр Козомарченко тебе вконец обзавидуется.

Не дожидаясь сдачи, компаньоны покинули ресторан.

…Закутавшись в лохмотья по самые глаза, Раэль проследила, как слуги Ада сели в такси, – ей даже не пришлось напрягать слух, чтобы расслышать адрес. «Ленинка». Вот придурки. Она, протянув руку, забрала горсть монет из коробки. Жаль, связной из центра слежения «Братства» поздно доложил, когда эти двое зашли на обед. Стрелять прямо через стекло? Плоховато видно… кроме того, ей запретили публичные разборки с грохотом и пламенем. Слишком уж много вокруг людей, и Совет Мёртвых не одобрит, если она разнесет кабак до основания. Что ж, в библиотеке тоже хватает посетителей… но там достаточно и вполне укромных уголков. Можно будет затаиться в уборной, переодеться и подождать удобного момента. Пора. Сейчас вечер, и «Ленинка» скоро закроется.

Отойдя за угол, Раэль сбросила лохмотья – бомж превратился в сексуальную блондинку в белой норковой шубке. Подхватив чемодан с оружием, ангел скользнула в подземный переход. Метро – это то, что сейчас нужно, пусть у неё и слишком роскошный вид для подземки. Эти двое застрянут в пробке.

А она будет на месте заранее. И хорошо подготовится…

…На первый взгляд тронный зал больше всего напоминал зверинец. У стен из красного песчаника, лениво вылизывая шерсть, возлежали чёрные пантеры (ещё недавно охотившиеся в джунглях Индии), пятнистые леопарды – с гор Памира и одинокий снежный барс. Царь Артабан не без основания мыслил, что ручные звери – идеальная охрана. Ластятся, словно кошки, трутся об колени, мурлычат… но стоит отдать приказ – разорвут любого в клочья. Если Артабан считал доклад вельможи неудачным – последнее, что тот видел в жизни, был прыжок чёрной пантеры. Царь не производил впечатления грозного властелина – низкорослый, ноздреватая кожа, борода завита кокетливыми колечками. Он стеснялся своего роста и принимал придворных, сидя высоко на Павлиньем троне, украшенном изумрудами. Пол, сделанный из осколков зеркал, отражал бегающие глаза вельмож, впитывая их страх. Пожилой визирь, упав на колени у подножия трона, сжал в сбрызнутых благовониями пальцах папирус.

– Что там у нас с пурпуром? – задал вопрос Артабан.

Он говорил шепотом, чтобы шпионы Рима не подслушали секреты.

– Цены растут, о царь царей, – в тон ему, но с диким сожалением шепнул визирь. – Ахурамазда свидетель: проклятый Рим, издеваясь, заламывает нашим торговцам руки… Особенно дорог тот пурпур, что добывается в Средиземном море, из белых раковин. Что на базарах, что в караван-сараях купцы предрекают ужасное будущее, о царь…

Пантера, прыгнув на ступени трона, потёрлась о руку Артабана. Тот ласково почесал ей загривок – шерсть зверя была умащена маслом.

– Ты слышал последний анекдот про Парфию? – спросил царь. – «Вы сами добываете свой пурпур? Тогда наши колесницы летят к вам!» Замечательный анекдот – вчера семь человек за него повесил, так смеялся… Удивительно, насколько мы стали зависимы от этого пурпура… казна трещит по швам. В чём же проблема? В моде, визирь, да проклянёт её Ахурамазда. Женщины обожают яркие одежды, торговцы красят ткани, а в белую материю кутаются разве что нищие. Подумать только, визирь: куда катится этот мир, если самые великие царства – и те под властью цен на ничтожные ракушки из Средиземья!