Малинин размял руки, подул на них, ощущая покалывание, и вновь приступил к выведению каракулей. Дневник, как водка, – затягивает.
Смотрю, Габриэлька никак от новости не отойдет – аж трясется, так его колбасит. И говорит: а есть идеи, кто мог это сделать? Его благородие эдак показательно вздохнул – достали, мол, этим вопросом – и терпеливо объясняет: нешто б я не поделился инфой, если б знал? Есть надежда, что секретное досье ясность внесет, кто против энтих ангелов имел зуб, а до энтого – треба запретить пребывание ангелов в Раю в человеческом обличье. Запрещать Габриэлька отказался – дескать, полномочий таких не имеет, но обещал всех собрать и объявить об опасности, а там уж личный выбор каждого – подставляться под гриб или далее в бесплотности пребывать. Касательно мене, я даже не знаю, што бы выбрал: человеком как-то сподручнее – ежели ты привидение, то энто не жизнь, а мука сплошная. Вина стакан, и то не выпьешь, все до капли через тебя проливается, и в глаз никому не дашь, ежели в гневе – надо ликстричеством и телекинезом действовать, а на энто не каждый способен. В общем, попрощались мы с Габриэлькой и поехали до дому спать, благо с раннего утра дел невпроворот. Нужно исследовать через таможню, кто этот вирус в Рай мог ввозить, потом его благородие собирается в спецхранилище с пропуском от Габриэля, хочет секретные досье полистать, ну а после в библиотеку – изучить подробно про гриб H5N1. О встрече с Алевтинкой-то, я смотрю, и думать забыл – так работой увлекся. Оно и к лучшему, я считаю – бабы только мешают, а превращать детектив в мелодраму ни к чему. Как только мы пришли, я сразу бросился к канистре, предложил и его благородию, но он меня на хрен послал: мол, спать уже пора, я залягу, и ты моему примеру следуй, ибо завтра будешь вставать, как из гроба. Ну, из гроба вставать нам не впервой, посему дождался я, как его благородие захрапит, и допил то, что в канистре оставалось, а осталось-то там, православные граждане, ровно с гулькин нос. Вино меня не «забрало», спать не хотелось – дай, думаю, раз свободное время есть, сяду дневничок попишу. Я-то лично, как господин Калашников, вовсе не нервничаю, потому что знаю наверняка – мы сего киллера сто пудов повяжем, как тот ни трепыхайся. Не зря служу в помощниках: его благородие, чай, знает, кого с собой в командировку брать, он без моих советов – словно без рук. Я ж как собака, землю рыть буду, а след найду.
Поставив точку, Малинин чуток поупивался собственной крутизной и собрался было писать дальше, но от писательства его оторвал охрипший голос удобно примостившегося на диване Калашникова.
– Серега, ты чего, охренел, что ли? Бип-биииип-бибиииип, так твою! Скоро вставать, а ты еще и не ложился. Собрался на задании носом клевать?
– Никак нет! – враз подтянулся Малинин и захлопнул дневник. – Да что мне, бывалому солдату, вашбродь? Хватит и минутки на прикладе вздремнуть.
– Вот и давай, – зевнул Калашников. – А то знаю я твои приклады: будешь потом стоя спать, как лошадь, и на вопросы с третьего раза отвечать.
Электронный будильник с пятью режимами побудки прозвенел через полчаса, когда Малинин, как ему казалось, только-только закрыл глаза. Калашников безжалостно сдернул с коллеги китайское шелковое одеяло.
– Я предупреждал. Не ной теперь.
Ныть Малинин не стал – одеваясь, он попытался надеть мундир на ноги, а руки вдел в штанины форменных брюк, по-армейски аккуратно застегивая ширинку у горла. Покачав головой, Калашников побрел к кофеварке.
Платиновая блондинка плавно нажала на кнопку, изображение на жидкокристаллическом мониторе ноутбука померкло. Точно такое же изображение погасло и на экране компьютера женщины, находившейся примерно в десяти километрах от нее, – худенькой, стройной брюнетки с вьющимися волосами и голубыми глазами, на вид ей было лет тридцать.
– Там миниатюрная камера в глазу статуи с копьем, они ее не видят, – сказала блондинка в мобильный телефон, весело постукивая пальцами по крышке ноутбука. – Мы не слышим, о чем они говорят, но можем наблюдать изображение. Вы убедились, что это ваш муж – или подключить вас снова?
– Нет, – глухо сказала в динамик Алевтина Калашникова. Она прикусила губу до крови, чтобы не разрыдаться – спокойствие давалось ей с трудом.
– Вот и замечательно, – улыбнулась блондинка. – Я надеюсь, что вы будете соблюдать договоренности, как соблюдаем их мы. Вы ждали этой встречи девяносто лет, верно? И не думали, что она состоится. Теперь ваша мечта осуществится – если вы будете себя правильно вести. Рано утром вы отвезете ваше письмо по тому адресу, который я назвала. И положите его…
Последовало краткое детальное объяснение относительно тайника. На протяжении всего инструктажа Алевтина не издала ни единого звука.
– Вы знаете, ваш дражайший супруг сейчас очень уязвим, – хладнокровно добавила девушка. – Он – пришелец из Ада, и нам не составляет никакого труда его убрать: достаточно одной капли святой воды. Тем более что рядом с ним круглосуточно находится наш человек. Лишь один неправильный шаг – и вы его никогда больше не увидите, даже после Страшного Суда.
Сделав паузу, она ждала нужной реакции.
– Вы говно, – твердо и злобно сказала Алевтина. – Я вас ненавижу.
Улыбка блондинки стала еще шире.
– Я знаю, – спокойно произнесла она.
Глава двадцать девятая
Mass Media
(воскресенье, 09 часов 55 минут)
Пресс-секретарь стоял перед Габриэлем, мысленно прося Голос помиловать его, – как всегда перед суровым воскресным докладом. Колени ангела заметно подрагивали, и было от чего. Судя по всему, прошлой ночью Габриэль вообще не спал: под глазами залегли черные тени, лицо налилось желтизной и стало одутловатым, посередине лица не губы – щель, прорезь для рта. Если высокое начальство с утра да в таком настроении – пиши пропало.
– Обстановка не вполне хорошая, – промямлил пресс-секретарь, нервно тиская бумаги в руках. – Только за вчерашний день мы получили по электронной почте две сотни писем от праведников, которые просят подтвердить или опровергнуть слухи о пропавших ангелах. Появились бредовые предположения – мол, это дело рук Шефа, а Голос из отпуска не вернется.
– Кто конкретно такие вещи говорит? – сухо вопросил Габриэль.
– Не знаю, – трусливо признался пресс-секретарь. – Праведники народ нервный, они все больше из стран с жестокими режимами, поэтому даже в Раю на всякий случай подписываются: «доброжелатель». Может, выпустить официальное опровержение по телевидению? Скажем, свалить это на черный пиар политтехнологов Шефа. Даже если он и будет протестовать, ему все равно никто не поверит: у него ж рога и копыта, а мы – ангелы небесные.
Габриэль зевнул, прикрывая рот ладонью.
– Нет. У нас назревает взаимная договоренность – отказаться от употребления подобных пиар-технологий, – нехотя сообщил архангел. – Мы даже планируем сменить официально принятое изображение Шефа в виде козла. Кем заменим, пока еще не разработали. Черным пуделем или кабаном. Вопрос открыт для обсуждения, пресс-служба тоже пусть предлагает.
– Черным кроликом, – съехидничал пресс-секретарь. – По-моему, самое оно.
– Черный кролик ему вряд ли понравится, – фыркнул Габриэль. – Ты бы еще черную медузу предложил. Хотя, с другой стороны, медуза похожа на Ктулху – не подойдет ли ему эдакий мрачный образ? Готично так – древнее зло, дремлющее в глубинах океана… эх, нам бы в политтехнологи столь суперского райтера, как Лафкрафт[26]. Только сомневаюсь я, что Шефу понравится в виде осьминога на дне моря сидеть – его на суше тогда никто бояться не будет, ибо осьминоги по тротуарам не путешествуют. Требуется, чтобы имидж был таинственным, загадочным и страшным. А вот наш стиль подачи информации на ТВ мне давно не нравится – банально. Чуть что произойдет, привычно валим на Шефа. А давай представим, что силы добра в одночасье победят, и проблемы не на кого валить. Что тогда случится?
