Малинин, однако, не двинулся с места.

– Я весьма благодарен вам, вашбродь, за ваше озарение, – произнёс он с максимальной язвительностью. – Но прежде чем собраться топать на турчанскую границу, хочу любезно напомнить: мы сидим, согнувшись в три погибели, в маленькой келейке из камня, хер знает сколько метров под землей, а дверь заперта мельничным жерновом. Воздух-то, слава яйцам, сюды поступает, от удушья мы не помрём, но сдохнем от голода и жажды. Несмотря на то што я давно покойник, жрать мне щас хочется чертовски.

Калашников недоуменно почесал в затылке.

– Выбраться? – переспросил он. – Ну так это проще простого. Чего ж ты раньше не сказал, братец? За эмблемой находится лифт-подъёмник.

Он нажал по очереди на лепестки розы – сверху, внизу и в центре! Затем повернул бутон против часовой стрелки и повторил комбинацию – так, как увиделось в озарении. Камень (без фантазии, тоже в форме жернова) начал плавно отодвигаться в сторону. Через минуту за ним обнаружился узкий туннель. Радуясь, напарники проползли вглубь ещё метров сто и вскоре оказались в шахте. Малинин запрокинул голову – вверху, очень высоко, виднелся клочок неба. Калашников всем телом навалился на каменный рычаг в форме креста и с огромным усилием сдвинул его с места.

Ничего не произошло.

Малинин раскрыл рот, чтобы сказать нечто ехидное, но ему на голову просыпались пыль и дождь из мелких камушков: подъемник со скрежетом пополз вверх. Он «шёл» медленно, дрожа и трясясь, пару раз замирал, грозя сорваться в шахту вместе с пассажирами. Тем не менее минуло не более получаса, и этот античный лифт вполне успешно доставил напарников на поверхность крепости Киркука – прямиком в развалины старой мечети.

Малинин рухнул на спину, в изнеможении глотая ртом воздух. Калашников обнял минарет. По лбу Алексея, разбавляя серую пыль, струился пот. Перед глазами, одно за другим, летели красочные видения: те, что явились ему после краткого «знакомства» с лучом розы.

– Удивительно, – прошептал он. – Ведь разгадка была у них в руках…

Он глянул на Малинина: тот смотрел куда-то в сторону. Лицо казака изменилось, нижняя губа отвисла – весь вид отражал покорность судьбе. Точно такие же гримасы корчит ишак, когда на него взваливают груз, в два раза превосходящий вес животного. То есть – хреново, но надо тащить.

– Как обещали, вашбродь, – тихо сказал Малинин. – Вот и наши мумии…

…Калашников обернулся. Замешательство длилось секунду. Вздохнув, он вставил рожок в автомат. С трёх сторон по склонам крепости Киркука карабкались люди в пятнистой форме. Бородатые лица были замотаны «арафатками». Сразу несколько десятков, и у каждого – оружие. Один боевик нёс на плече пулемёт, два или три тащили гранатомёты. Их командир – коротко стриженная блондинка в чёрном плаще – отдавала команды. Она смотрела снизу вверх – прямо на уставших напарников.

– Ахлан васайлан, хабиби[156], – улыбнувшись, сказала Раэль…

…На аудиенцию в японский сад Варфоломей пришел в одежде кающегося грешника – в посконной старой рубахе, с петлёй на шее, босиком. Голос не подал виду, что удивлён нарядом: архангел выглядел мрачнее тучи.

– Накажи меня… – потребовал Варфоломей непреклонным тоном армейского генерала. – Да что там накажи… мало этого… сжечь вели меня, собаку!

Голос подумал, что расхохотаться будет совсем уж неприлично.

– Замучили вы меня с этой собакой, – хмыкнул он. – Почитай Булгакова, что ли, – он в «Мастере и Маргарите» точно подметил: я не вижу плохого в этом звере. Сжечь? Тоже абсолютно не мой метод. О, знаю-знаю, чего тебе хочется: сказать… видимо, Содом и Гоморра? Но сжигать город – одно, а обращать в пепел архангела – совсем другое. Суровые меры не всегда эффективны. После исчезновения Содома гомосексуалистов стало больше: огонь словно размножил их, подобно ксероксу.

Варфоломей насупился. Кончики крыльев дрогнули и вяло поникли. Ему было что сказать, но он счёл нужным хранить виноватое молчание.

– Вообще-то, – обмолвился Голос, – жажда наказания заставляет меня подозревать неких верующих в скрытом мазохизме. Но это так, к слову. Ты ошибся, без проблем… побеседуем позже. Я вызвал тебя по другому поводу. Час назад посмотрел репортаж на канале «Рай только Рай» – по-моему, в одном из секторов проблема.

Понадобилась секунда, чтобы кающийся грешник превратился в деловитого чиновника. Он извлёк из-под рубахи небесно-голубую папку с той же ловкостью, с какой фокусник достает кролика.

– Я этим с утра занимаюсь. Скажу тебе одно: проблемы с островитянами, сие всегда ожидаемо, – сообщил Варфоломей сухим канцелярским тоном. – Может, объявить любопытство смертным грехом? Ты сам знаешь – у нас праведники каждой религии размещены на отдельном острове. Один раввин-исследователь… в общем, ему больше всех надо. Втихую построил плот, отплыл сто миль от острова и обнаружил страшную вещь: оказывается, евреи в Раю не одни… У человека психологический шок. Сейчас мы его изолировали, но это ненадолго. Я жду инструкций – как поступить?

Нимб над головой Голоса вспыхнул ярким светом.

– Это со всеми конфессиями случается, – флегматично заметил Голос. – Каждая думает, что именно она окажется в Раю, а прочие – сгорят синим пламенем. Слава мне, шахиды сюда не попадают: убийство по-любому – грех, как и любая война. Даже якобы священная. А то представь – где взять гурий, чтобы ублажали павших в бою воинов? Хорошо только с буддистами. По их мнению, Рая вообще нет, поселил на острове, и голова не болит… дескать, всё отлично – исправили карму, умерли, переселились в новое тело. И плавать никуда не хотят. Раввин, я вижу, понемногу обалдел в тропиках под пальмой коктейли пить. Хм, тоже мне Магеллан нашелся.

Варфоломей стряхнул с плеча колибри.

– Так я, это… по поводу инструкций, – напомнил он. – Человек не в себе.

– А, действительно, – вернулся к бытию Голос. – Райская бюрократия. Вы без меня боитесь крылом махнуть. Схема № 72224, параграф 55, «погружение в сон». Уж извини меня, это ещё любой первокурсник-купидончик умеет. Усыпляете раввина, переносите обратно. Он просыпается в своей постели и понимает – ему всё приснилось, ночной кошмар. Повторения не захочет, передумает, никуда не поплывёт. Занавес.

Архангел, взяв мобильный, отправил кому-то sms.

– Сейчас усыпят и отчитаются, – по-военному доложил он. – Ох, замучились с ними. Не первые сто лет ведём дебаты на «летучках» в Небесной Канцелярии – а стоит ли разрешить в Раю хождение денег? С одной стороны, нельзя прикасаться перстами к презренному металлу. А с другой – для шотландцев и американцев – если денег нет, то это уже вообще не Рай.

Он заметно нервничал. Голос подумал, не сотворить Варфоломею горсть успокоительных таблеток или уж, по крайней мере, стакан коньяку. За его спиной с ленцой распустил перья красивейший индийский павлин.

– Дай праведникам пальчик – откусят всю руку, – покачал головой Голос. – Позволь им этакую малость – такие реформы начнутся, что Рай превратится в Лас-Вегас. Русские сразу заявят, что их Рай это анлимитед водка в разлив везде, включая фонтаны на площадях. Французы – что анлимитед женщины, и к ним присоединятся остальные. Колумбийцы подадут заявку на строительство лабораторий по производству кокаина, и… нет, нет, и нет. Рай можно трансформировать, но принципы надо соблюдать.

Архангел вздохнул так тяжко, что с пальм облетели листья.

– Соблюдаем, – признался он. – На днях пятисотый вегетарианский ресторан открыли… а там ни одного посетителя. Рай огромный, но праведников слишком мало. Теперь, правда, стало ещё меньше… Зря ты меня наказать не хочешь – это я, лично я виноват. Подумать только – сразу десять человек, включая заслуженных девственников, попросили политического убежища. И где!? В Девятом круге Ада, среди снегов и льдов. Недоглядел, не проявил бдительность. Люди сидят благостно в рубашечках под яблонями – кажется, всё о’кей. Но стоит им познать сладость греха – оторваться они не смогут. Я отменил все экскурсии в Ад. Шеф, поди, копытами стучит от радости – как же, совратил-таки блудодейством честные души, мерзавец.