В кармане слышался писк: телефон последней модели, из освящённой жрецами железной руды, успел разрядиться. Да и ладно. Во время таинства Молитвы их всё равно отключают, проявляя уважение к богу.

Фонари сменили цвет на красный, придав обстановке мистический оттенок.

Небхепрура не знал в лицо большинство прихожан, но старался улыбнуться – каждому. Как всегда, на площади Храмов было много женщин. И служанок из известняковых районов, и богатых жён торговцев – в сверкающих платьях из чешуи элитных форелей, с объевшимися комнатными кротами на руках.

Они так же бледны, как и Небхепрура, хоть и мажут кожу тональным кремом. Слышен звон тонких цепочек на лодыжках – рабы часто ходят на Молитву с господами. В банке Небхепруры несут службу сотни две рабов, купленных на Офисном рынке, на проспекте Сета, но на площади они молятся отдельно от хозяина. Молитва – пирамида в сердце каждого, она не должна превращаться в корпоратив. Рабов можно продавать и покупать, даже менять на электронные гаджеты… однако у этих особей тоже есть душа.

У подножия храмов воздвигнуты пирамиды. Какие-то больше, какие-то меньше. Там похоронены достойные люди – в том числе и правая рука Анубиса, достопочтенный старец, фараон Хатор, скончавшийся в возрасте пятидесяти лет. Пирамида – дорогое удовольствие, её начинают строить ещё при жизни: пенсионный фонд берет проценты, едва человек устраивается на первую работу. Смерть в царстве – важнейшее мероприятие, ты всю жизнь готовишься к тому, что умрёшь, и опасаешься ударить в грязь лицом. Услуги профессиональных бальзамировщиков дороже, чем строителей гробниц; мало того что записываешься за год, так приходится брать кредит – своими деньгами вряд ли обойдёшься. Иначе сделают такую мумию – не то что родственников на погребение пригласить, посторонним людям показать стыдно. Есть целые кладбища пирамид с ловушками для воров. Но это лишь дань традиции. Никакого воровства нет. Как украсть, если Анубис всё видит?

Можно укрыться от стражников. Но от него – не спрячешься.

Над храмами пачкой взорвались фейерверки. Салют чествовал Анубиса, жертвенники вспыхнули разноцветными огнями. Толпа неистово взревела, простирая руки к божеству. Секунда в секунду, он появился перед своей паствой в знаменитой маске шакала с остроконечными ушами, в расшитом бриллиантами балахоне. Анубис вскинул левую руку, символизируя начало Великой Молитвы. Как и прочие жители Царства Мёртвых, Небхепрура упал на колени. Губы дергались, шепча восхваления божеству.

Рука Анубиса была чёрной – сделанной из дерева.

Согласно легенде, в древние времена он пожертвовал ею за право стать богом. Умный поступок. Разве Небхепрура или кто-то другой отказался бы от такого счастья? Подумаешь, руку, он себе сердце дал бы вырвать. Именно Анубис с нуля создал, отстроил огромный подземный мир. Миллионы его последователей прорубили муравейники и деревни в пещерах, вырастили свою цивилизацию, привели к богатству и процветанию. Культ Анубиса – залог успеха Царства Мёртвых. Множество статуй, портреты и даже целые мегаполисы, построенные в виде головы шакала, – лишь жалкая тень благодарности, которую испытывает народ к своему богу. Ибо есть ли во Вселенной хоть одна нация, которой бог управляет лично? Вряд ли. Прекрасные храмы Осириса, Сета, Гора – и древнеегипетский язык, письмена-иероглифы, сохранены благодаря ему. Он – спаситель культуры.

Анубис выходил на площадь раз в двадцать лет, покидая стены огромного храма – того, где он жил и откуда отдавал фараонам приказы, нередко по электронной почте. Бог должен быть незрим, но всеведущ.

Он наполнял их энергией. Он дарил им радость. Он заставлял верить.

Небхепрура пел вместе со всеми, молясь Анубису. Богу Царства Мёртвых.

…Сквозь прорези маски шакала Симеон смотрел на людское море. Сотни тысяч содрогающихся в религиозном экстазе. Сколько времени прошло с тех пор, как он встретился с женщиной-ливийкой в пурпуре и ангелом в подземелье подпольного храма, на пляже Александрии? Кажется, пара тысяч лет… он давно потерял счёт годам. Вечность есть вечность. Если ты бессмертен – какой смысл заниматься математикой? Он раньше слышал про такое наказание, как вечная жизнь. Сказывают, оно было дано Агасферу, некоему привратнику Понтия Пилата, и одному сумасшедшему немцу[194]. Ещё в старых мифах говорилось: ангелы могут не только заживлять раны, но и воскрешать… и даровать бессмертие – особым светом. Тот ангел обезопасил будущее Рая: получается, брат Кудесника никогда не умрёт, его тело не обнаружат при раскопках в Ерушалаиме и не подвергнут анализу ДНК. Наверное, они нашли его руку – он подробно рассказал им про саркофаг и захоронение в подвале Синедриона. Впрочем, ему это неинтересно.

Как и остальное – то, что происходит на поверхности.

Его хотели наказать? Ха-ха-ха, большое спасибо. Он и мечтать не мог о таком счастье. Благодаря нежданному дару со стороны ангела Симеон сотворил свой личный мир, огромную подземную Вселенную, с тысячами городов, оплетённых туннелями. Каждый обитатель готов отдать за него жизнь. И пусть они мертвеннобледны от отсутствия солнца, потрясающе низкорослы, одеваются в рыбную чешую и шкуры землероек, живут в среднем по сорок лет… этот мир ничуть не хуже того, что создал Кудесник. А если подумать – даже и лучше. В подземном царстве ни один человек не позволит себе даже на минуту усомниться, что бог есть. Вот он, Анубис, всегда с ними – вечно живущий, вечно наблюдающий. Строгий и справедливый. Он может наказать фараона. Может разрушить храм, если прогневят жрецы. Да чего уж там… просто-напросто он может всё.

Ведь он же бессмертен.

Забавно, в курсе ли Кудесник, что внутри Земли сформировалась целая раса, отдельный мир со своей культурой, языком и верой, чьи жители никогда не были и не будут на поверхности? Никогда не увидят солнца? И главное – кому они подчиняются? Кого почитают? Кому бьют свои земные поклоны?

Жрецы в дорогих костюмах, отключив мобильные телефоны, раскачивались и монотонно выводили Анубису славословия: песни стелились над площадью Храмов через громкоговорители вместе со сладким дымом жертвенников.

…У него не получилось отомстить Кудеснику. Но богу это и не нужно…

…Громко топая по выжженной земле ногами в зашнурованных до колена сандалиях, облаченный в потертые кожаные доспехи солдат несся к своему начальнику, поднимая облака пыли. Офицер поджидал его на пригорке, покрытом выгоревшей травой, лениво опираясь на длинный меч: на тонких гранях зазубренного металла пурпурными отблесками играло заходящее солнце. Квадратное лицо с горбатым носом выражало тягучую скуку и усталость трудного дня. По вискам стекали тяжелые капли пота, перемешанного с красным песком, из-за чего борода казалась крашеной.

– Ничего не получается, мой господин, – подбегая, виновато прокричал солдат. – «Пожиратели душ» заперлись изнутри и наотрез отказываются покидать храм. Дверь, ведущая к их алтарю, замурована: мрамора там на два локтя, не меньше. Понадобится пара часов, чтобы выбить ее тараном.

Офицер сонно подвигал челюстью, на которой с двух сторон виднелись ороговевшие рубцы – мозоли от ремешка шлема: он не снимал его двадцать лет, проводя время в постоянных походах. Признаться, ему уже порядком надоела многочасовая резня, устроенная пьяными от вина и победного экстаза войсками в покоренном городе. Проливать новую кровь не хотелось – он и так сыт ею по горло: закованные в броню лошади тяжелой кавалерии и без того с утра не могут продвинуться через городскую площадь, заваленную трупами мужчин, женщин и детей.