Дед с моей помощью собрал аппарат для изготовления настойки и теперь с нетерпением ждал созревания браги, которую безжалостно изготовил из первого урожая эльфа.

Эль, кстати, меня сильно удивил. Мало того что посаженные им овощи росли с неимоверной скоростью, они еще и достигали гигантских размеров. Я первый раз в жизни видел картофель величиной с мою голову или огурец размером с предплечье.

Очень оживили двор десяток куриц Серого, оказавшегося по полному имени Серелоном. Единственное, долго уговаривали сейш не трогать птиц. Но одна неприятность все же произошла. Пушистик не вытерпел и хлопнул лапой по кудахчущей. Результат был предсказуем. В этот день дети ели куриный бульон, на всех, разумеется, курицы не хватило. Готовку на такую ораву взвалила на себя Фална, но ей ежедневно выделяли одного, а то и двух помощников. Приготовленного в одном котле на всех не хватало, поэтому Фална готовила в двух одновременно. Получалось два разных блюда, первое и второе, так что наше питание качественно изменилось.

Лоя и Малик сделали несколько сигнальных амулетов и установили их на стене, теперь любой зверь немного крупнее мыши поднимал по тревоге разумных в мужской комнате.

Из десяти комнат первого этажа, не считая купальни, кухни и столовой, которую недавно оборудовали, заняты были уже шесть. В одну комнату все-таки заселились Эль и Аллойя, являющиеся теперь нашими с Софьей соседями. Кроме этого появилась «тайная комната», граничащая с кухней, в ней стоял «аппарат» и готовилось «сырье». Хотя «тайной» она была только для двойняшек, остальные, включая Серого с женой, знали, что там.

Через десять дней приехали мужики, желавшие присоединиться к нам. Предварительно на общем собрании было решено не принимать их, и мужикам выдали по золотому, в качестве компенсации за их поездку. Основным аргументом было нежелание втягивать их в войну со светлыми, официально же отказали, сославшись на тяжелый характер хасанов. Мужики оказались готовы к такому ответу и попросили разрешить им поселиться на землях имения, пообещав платить аренду. Против такого развития событий никто не возражал. И через десятину в версте от нас застучали топоры.

– Чего твой муж сегодня хмурый? – спросил я Фалну, зайдя на кухню и получив тряпкой по руке за попытку стянуть дольку помидора.

– Переживает, что пользы от него мало, в тягость не хочет быть, – вздохнула она, – он ведь, кроме охоты, ничем и не занимался никогда.

– Ерунда какая, мы все здесь раньше чем-то другим занимались.

– Тянет его в Темные земли, я-то его знаю, поначалу протестовала, он даже в страже работать пытался. Потом смирилась, он через три десятины без охоты вот таким хмурым становится.

– А где Яля с Маликом, они же сегодня вроде помогать тебе должны?

– Помощники, ага, как же, ушли за картошкой к Кейну, уже мер пятнадцать нету. Опять в пристрое лобызаются.

– Пойду проверю.

Фална оказалась права. Разогнав влюбленных, я со вздохом направился к Софье. Сам на пару мер ушел от своих обязанностей и уже приличное время болтался без дела. Как жена Софья меня полностью устраивала, но работать у зельницы я до ужаса не любил, а сегодня был приставлен к ней. Еще куда ни шло собирать всякие корешки, но толочь, вязать пучки, рубить траву… это меня тяготило.

– Вернулся? Все вы, мужики, такие, как до сладкого – тут как тут, а как работать – ищи ходи. Принес пестик?

Я кивнул.

– Вон коренья подсохли, нарежь помельче и растолки.

Я попытался сменить направление мыслей Софьи, обняв ее. За что второй раз за день получил по рукам.

– Утром миловались, хотя бы до обеда потерпи.

Я легонько шлепнул женушку:

– Жена ты мне или нет?

Софья схватила тряпку, пришлось ретироваться во двор, но ее намерения были серьезными. Поняв, что просто так мне от преследования не уйти, перешел к нападению. Увернувшись от тряпки, подхватил жену на руки и прервал поцелуем бранную речь в свой адрес.

– Ну что, дочка, грустишь? – Дед вышел на крыльцо, где Нейла стояла с кружкой отвара, приобнял ее за плечи одной рукой: – Уронила платок, теперь поднять не можешь.

– О чем ты, дед? – Нейла склонила голову на грудь старика.

– О тоске твоей. Чего я, не вижу, как ты на него смотришь, как бегаешь за ним.

Норман наконец отпустил Софью на землю, и они, обнявшись, пошли в зельницкую.

– И что мне теперь делать, деда?

– На этот вопрос никто тебе не даст ответа. Тут ты сама решай. Кто-то борется, кто-то ждет, кто-то так всю жизнь и любит издалека. Она ждала, простила ему все, переступила через свою гордость. Ровные упертые и ценят верность, обидеть ее второй раз он не сможет.

Дед замолчал, Нейла тоже погрузилась в свои раздумья.

Ближе к вечеру я наконец освободился от повинности, отбываемой у супруги. И даже на уроки деда пошел с некоторой радостью. Из дома, чуть не сбив меня, выбежал со своей книгой под мышкой взбудораженный Серый.

– Ты куда несешься?

– Храм, Эль и Кейн хотят на охоту сходить, – скороговоркой выпалил он.

– Что, сейчас пойдете?

– Нет, собраться надо, зелья найти, оружие приготовить, а сейчас Яля плетение памяти наложит, книгу запоминать будем. – Он, совершенно счастливый, побежал к беседке, выращенной эльфом в ящиках с землей, так как против каменной площадки, представлявшей двор, даже магия эльфа была бессильна.

Уже в сумерках, сидя с кружкой отвара, я вдруг ощутил, что это мой дом. Нет, я понимал это и раньше, а сейчас, глядя на озабоченного предстоящим походом Серого, на уставшую Софью, на эльфа, объяснявшего Лое, почему под его воздействием растения растут быстрее, я именно ощутил, а не понял.

– О, это мне! – Отец, присев рядом, аккуратно изъял у меня кружку.

– Конечно, пойду еще принесу.

– Сиди, я немного. – Отец, отхлебнув, вернул мне отвар. – Как хорошо-то.

– Согласен.

Из дома появился дед с кувшином и тремя рашками.

– Э, охотники! – крикнул он Храму и Серому. – Вы для тренировки Пуша сначала поймайте. Завязывайте баловать, пойдем делом займемся, – потряс он кувшином.

Еще через полчасти на, как оказалось, довольно вместительном крыльце собрались почти все обитатели дома. Гам стоял неимоверный, но такой родной!..

– Нор, – протяжно произнесла Лоя, указывая рукой на Нейлу.

Взгляд Нейлы изменился, я понял, что у нее приступ, соскочил со скамьи и подбежал к девушке. Все расступились, когда я вносил ее, прижавшуюся к моей груди, в дом.

Ночью я проснулся от ощущения взгляда. Напротив моего лица в темноте блестели глаза Нейлы. Она провела по моим волосам рукой и, зарывшись в них пальцами, молча смотрела на меня. Ее дыхание теплотой обдавало мои губы. Мы просто лежали и глядели в глаза друг другу…

Меч просвистел над головой. Я воспользовался тем, что враг открылся, и попытался нанести колющий удар в грудь. Эта зеленая громадина с легкостью балерины увернулась от клинка. Орк разошелся не на шутку – уже второй раз я, отпрыгнув, ощутил ветерок от меча. Близко, слишком близко. Внутренне приготовился перейти на повышенное восприятие, в смысле, ускориться.

– Только попробуй, – пророкотал грудной бас зеленомордого.

– А почему нет?

– Потому что, – очень обоснованно ответил он.

Орк раскрылся второй раз, я вновь воспользовался шансом и пошел в атаку. Хрр – меч, обернутый кожей, издал довольно забавный звук. Мгновение – и вот я уже лежу на траве поляны, растирая голень. Нет, я, конечно, понимаю, что он не со всей силы, но больно!

– Что, повелся? – Храм последнее время стал впитывать мой лексикон.

– Можно подумать, ты специально?

– Конечно.

С края поляны послышалось одинокое хлопанье в ладоши.