– Никак в город? – догадался Мирант.

– Ага, – ответил Клоп.

– Жаль.

– Чего жалеть-то? – не понял Клоп. – Соседи мы не самые лучшие.

– Так Огарику все компания. Он один-то тут вообще одичал.

– Это да. Но нам надо идти. Ты ж понимаешь.

– Понимаю, конечно. Вернетесь?

– Должны, – вместо Клопа ответил Чустам. – Место-то хорошее. Но там видно будет.

– Ну, смотрю, вы уже ноги в дорожной пыли замарали, добра вам да погоды.

– И тебе, Мир, здоровья, – ответил Чустам. – Спасибо, что помог.

– Увидимся еще.

Могу поклясться, что дед ухмыльнулся в бороду. Оставаться дальше после такого прощания было неудобно, и мы, пожав руки Миранту и Огарику, тронулись в путь. Все ничего, но так тоскливо было от прощания с ребенком. Никогда не считал себя сентиментальным, но тут прямо сердце разрывалось.

Еще засветло подъехали к мосту. Первым пустили Клопа на Серебрушке – дорога за мостом поворачивала, и не хотелось бы столкнуться с кем-либо. Тот было возмутился в шутку, мол, вольным положены лучшие лошади, и сразу узнал, что у селян мягкое место под то седло не приспособлено, может и пешком пойти, ну и в конце от Толикама, что конь не может быть благороднее седока.

Дождавшись, когда Клоп махнул нам рукой с пригорка, мы перешли мост. Сразу углубились в лес, но так, чтобы видеть дорогу.

– А кого выкупать будем? – спросил Ларк.

– На кого денег хватит. Хромого вон, – ответил Чустам.

– Чего это Хромого, может, я дороже вас стою, – возмутился я.

– Ага, – подковырнул Клоп, – да если ему вторую ногу сломать, то цена только поднимется.

– Чего только ногу, – подхватил Толикам, – можно и остаток зубов выбить.

– Не-э, лучше я за такого полста башок получу и там оставлю, – рассмеялся Клоп.

Ночью мне приснилось, что Клоп меня действительно оставил и я вновь попал к оркам. От ужаса я проснулся и сел.

– Ты чего? – тихо спросил Клоп, которого я, видимо, разбудил – рабы спят чутко.

– Так, кошмары мучают.

– Ага, Курточка не дала?

Заснуть я больше не смог. А правда, как там Ивика? Все же насколько быстро человек привыкает к хорошему. Времени прошло всего ничего, а я уже думаю не о том, как бы сбежать, а о том, как классно было бы и Курточку прихватить с собой. Я даже прокрутил то, что помнил из той ночи, пытаясь хотя бы в фантазиях спасти ее. Уже когда встало солнце, вспомнился Огарик. Интересно, как долго дед собирается держать его в лесу? И что, собственно, такого страшного в том, чтобы отдать его магам? Да и сам дед, если честно, странный. Алтырь ведь! Деньги должны быть. Да и не в селе жить…

На следующий день лес перешел в лесостепь. Предохранялись мы от злых людей, наверное, самым безопасным способом – отсутствием даже визуального контакта, то есть отошли подальше от дороги. Однажды столкнулись с селянином, не вовремя потерявшим что-то в лесу, но он был достаточно далеко, чтобы разглядеть, кто именно едет, и, судя по тому, как быстро он растворился среди зарослей, тоже не жаждал встречи.

До города, вернее, до оживленного тракта перед ним мы добрались только на пятый день. Может, дед ошибся в расстоянии, а вернее всего путешествие затянулось из-за того, что мы вынуждены были передвигаться скрытно и регулярно кружили, чтобы обойти свободные от спасительных деревьев пространства.

– Дальше все не пойдем. – Чустам разглядывал проезжавшие метрах в ста от нас повозки обоза. – Уже пятый за осьмушку.

– Что, я и Хромой? – спросил Клоп.

– Почему сразу Хромой? Вон Ларка возьми, – отреагировал я.

Свободы, вернее, рабства у Клопа очень хотелось, но в город почему-то не очень.

– Ты давай, Клоп, один сходи сначала, – предложил я, – узнай все. Может, и не надо будет идти, узнают, что у тебя не твои документы, и отправят в рабство, а мы обратно спокойно пойдем.

– Чтоб тебя орки оскопили, – произнес Клоп, наверное, самое страшное пожелание из имевшихся у него в лексиконе.

– Что прекословишь? Ты и рабом, как оказалось, настоящим не был. Смотри, намнем бока.

– Я серьезно!

– Да и я серьезно. Прав Хромой, – поддержал меня корм. – Надо тебя в загон отдать, пусть печать поставят, документы сделают, тут все и узнаешь, и цены, и связи заведешь.

– А ты что, по-другому как-то хотел узнать? – подначил Толикам.

– Балаганщики, – беззлобно огрызнулся Клоп.

Донимали его не просто так – на нем лица не было. Даже руки тряслись. Понятно, что боялся. Документы не свои, сам недавно из рабства. Но… смешно было на него смотреть.

Когда отходили подальше от дороги, чтобы встать на ночь – Клопа решили в таком виде не посылать, пусть успокоится, – меня посетило ощущение дежавю, на нас кто-то смотрел.

– Чустам, ты ничего не чувствуешь?

– Нет.

Шагов через двадцать он изменил свое мнение:

– Как у ямы Огарика.

– Не дай боги, он.

– И они еще надо мной смеются, – пробубнил Клоп.

Спать легли на берегу реки под ивой, отведя в лес и спутав лошадей. Чуть подальше от берега нашли овраг, где развели огонь. Магическое огниво все-таки вещь! Выглядело оно как два полукруглых камня, плоских с одной стороны. Чустам чиркнул этими плоскостями друг о друга, и сноп искр попал на наструганные щепки. После второго чирканья щепки занялись. Ужинали кашей с добавлением соленой рыбы. Довольно вкусно получилось.

На следующий день, пока не было Клопа, отправленного в город чуть ли не пинками, причем пешком, чтобы не привлекать внимания – одежонка-то на нем так себе, мы маялись бездельем. Поставили вершу, покидали копье в дерево, даже я дважды вогнал его в ствол – острая штука. Чустам безрезультатно походил по округе с луком. Ну как безрезультатно – еж и змея. Не знаю, как они уживаются в природе, но в супе – мм, объеденье.

Когда солнце перевалило за полдень, снова стал ощущаться взгляд. Мы с Чустамом переглянулись и пошли искать источник нашей тревоги. Сам-то источник не нашли, а вот место, откуда велось наблюдение, обнаружили. В кустах была характерно примята трава. Причем лежал кто-то мелкий, эту версию подтверждал и слегка содранный дерн в одном месте – след был детским.

– Огарик! – негромко окликнул Чустам. – Выходи давай. Выходи, мы знаем, что ты здесь.

Лишь шум ветвей в ответ.

– Не выйдешь, мы сейчас на лодке уплывем, – пошел на хитрость корм, – а ты нас не сможешь догнать.

– Врешь, нет у вас лодки, – раздался голос в трех шагах от меня.

Я чуть не подпрыгнул. Клянусь, минуту назад осмотрел этот куст и там никого не было.

– Магический зверек! Ты зачем пошел за нами?

– А вдруг вы уйдете?

– И что?

– Я с вами хочу.

– Ну ты даешь. А деда тебе не жалко?

– Я письмо написал. Похожу с вами, а потом вернусь.

– А если он сейчас сюда бежит?

– Не-э, ему нельзя. Маги его тогда накажут.

Мы с Чустамом переглянулись.

– За что? – спросил я.

– Ему дальше чем на три дня от деревни отходить нельзя.

– Да почему нельзя-то?

– Не знаю. Там один большой был, он сказал, что, пока меня не найдут, нельзя ему уходить от деревни, и печать, как у вас, только красную, на руку поставили.

– А я уж думал, пятно какое родимое, – задумчиво сказал Чустам. – Он когда у котла магичил, я видел.

– А ты что, магов видел, которые тебя искали? – сформулировал я странность в рассказе Огарика.

– Да, я в одежде спрятался.

– А зачем тебя…

– Ладно, – перебил Чустам, – потом расскажет. И что ты ел? – перевел он взгляд на мелкого.

– Я с собой брал и корни искал, – опустил взгляд Огарик.

– Голодный?

Он кивнул.

– Ну… пошли.

– О-о-о, – рассмеялся Толикам. – А я уж думал, вы с ума сходите. Как вы вообще узнали, что это он?

Огарик покосился на нас.

– Не знаю, а вы не чувствуете, что за нами кто-то следит? – в свою очередь спросил я.