- Я по-прежнему не понимаю, зачем мне тебе помогать, - ответил я. - Мы с тобой друг другу никто, то, что нас Григорий свел, чтобы мы вместе до Херсона доехали, так вообще ничего не значит. Ну подрались мы с тобой разок в харчевне с разбойниками, дерешься ты хорошо, надо сказать. Но все равно.

- Я отплачу, - ответила девушка и шагнула ко мне на встречу, схватившись пальцами за верхнюю пуговицу кафтанчика. - Хочешь - женой твоей походной буду на все время, что мы здесь пробудем?

Это был уже жест отчаяния, а пользоваться девушкой в отчаянии я не собирался. Во-первых, потому что это низко совсем и не по-христиански, во-вторых, потому что мало ли как обернется в будущем. Об унижении женщина никогда в жизни не забудет, а мало ли, вдруг она силу наберет, новый отряд бешеных баб, и расплатиться со мной за то, что было, захочет?

- Не надо, - тут же остановил я ее, схватил девушку за руки и опустил их вдоль тела.

Нет, она, конечно, хороша, но голову терять нельзя. Мне теперь вообще никогда голову терять нельзя, за мной дружина, а если все ладно получится в будущем, так еще и страна будет. Один раз голову потеряешь, и можешь всего, что есть лишиться.

- Не нужно, - повторил я.

- Так что это, я тебе не люба что ли? - посмотрела мне в глаза Анастасия с легким недоумением во взгляде. - Я-то думала, что ты на меня пялился все время. Ну, если тебе рыженькие больше нравятся, то я Юльку могу к тебе прислать. Она все, что скажешь, сделает.

- Не надо, - в третий раз повторил я.

- Но почему?

Да, отвергнутая женщина это еще страшнее, чем женщина в отчаянии. Особенно такая, как Анастасия, которой убивать не впервой. Она-то сейчас без своей сабли, конечно, но я не верю, что у нее за голенищем ножа нет или хотя бы кинжала на поясе за спиной.

- Можете жить при моем лагере. Если хочешь, в моем шатре, хоть я и не очень понимаю, зачем тебе это нужно. Я доставлю тебя в Киев, как только закончится осада Херсона, вне зависимости от того, возьмем мы его или нам придется уйти из-под стен. Но пользоваться твоим положением я не собираюсь. И вообще, я христианин, мне вне брака с женщиной спать не положено. Да и вообще, я другую люблю, если знать хочешь. Причем люблю ее лет с одиннадцати.

- Вот как? - девушка отстранилась, и я почувствовал, что ей стало стыдно. Видимо, чтобы этот самый загладить, она спросила. - И что, ты ни разу за два года ни с кем другим не спал, если так ее любишь?

- Спал один раз, - вздохнул я. - Даже не один, но с одной женщиной. Но там все как в наваждении было.

- Расскажи, - она отошла еще дальше, а потом и вообще уселась на один из лежаков, каким-то безошибочным женским чутьем выбрав именно мой.

Я вздохнул, сел на другую лежанку так, чтобы оказаться напротив девушки.

- Это в Воронежских землях было, - ответил я. - Есть такие места за Пятью Княжествами, там не живет почти никто. Раньше там свое княжество было, большое, богатое, но потом татары пришли и кого вырезали, кого в рабство увели. Мы там оказались, потому что я боярина орловского зарезал, когда понял, что тот меня узнал и, что если мы в город один, Оскол, войдем, то назад уже не выберемся. Ну и оказались мы в деревне одной, заплатили, значит, за еду, за баню, а деревенские не будь дураками, стали девок своих моим парням подкладывать. По тем меркам-то мои парни видные, если от такого родит девка, до роду прибыток будет хороший.

- Какая-то неромантичная история, - поморщила носик Анастасия.

- Вся романтика впереди, - улыбнулся я. - В баню я пошел последним, значит, потому что с детства мыться один привык. Но оглянуться не успел, как там девушка нарисовалась. Красивая такая, пригожая, в общем. Ну и стала она мне плакаться, что ее должны отдать человеку-медведю, который в лесу живет, и который всю деревню под собой держит, заставляя ему дань платить. Там князя-то с дружиной нет уже давно, да и вообще на землях тех живут те, кому дань кому бы то ни было платить не по душе.

- Человеку-медведю? - Анастасия приподняла брови. - Звучит как какая-то сказка крестьянская.

- Ну так оно и есть, но не совсем, - ответил я. - В лесу неподалеку от деревни той действительно жил мужик здоровенный. Как бы это сказать, великан он был настоящий, меня почти на две головы ростом выше. Хотя я вроде бы тоже не сказать, чтобы низкий. И медведь ручной у него тоже был. Циркач он бывший, вот и жил чем мог: и дань с окрестной деревеньки тряс, и на дороге народ потихонечку побивал, хотя он там редко встречался, мало кто в те места ходит, торговать-то там почти не с кем и нечем. Есть у меня в отряде боярин Ян, он охотник опытный, так что когда на нас зверь его бросился, он его одним ударом и убил. А потом я уже убил самого великана, голову ему отрубил, да в деревню принес.

- Спас, значит, крестьянку от чудовища? - ехидно проговорила девушка. - И она тебя за это отблагодарила?

- Да, причем так жарко, что мы потом несколько недель в этой деревне стояли, - ответил я. - Делать все равно было нечего, идти некуда, в Пяти Княжествах нас уже искали. Так что остались мы на какое-то время. Но это еще до того, как я Христа принял, было. А с тех пор я ни одной женщины больше и не тронул.

- То есть ты и молдаванок не трахал? - удивилась Анастасия. - Им-то под наемников своих дочерей подкладывать в обычае. Они таким образом дружбу свою наемникам выказывают. А ты с ними подружиться смог и даже не одну из девок молдавских не попортил?

- Под кого-то из парней моих они своих дочерей подкладывали, было дело, - ответил я. - Но я дружбу молдаван реальными делами заслужил. Сперва от костеглотов избавился, а потом помог им караваны собрать, да под моей охраной в Винницу их проводил. Да и вообще, мы потому ни одного человека при штурме вчерашнем не потеряли именно потому, что в Ямполе вместо того чтобы вино пить и девок молдавских портить тренировались. Делились пополам, кто-то на стену лез, а кто-то наоборот отбивал ее. Потом менялись. Тренировались, если кратко.

- Права я была, что у тебя честь есть, - ответила девушка. - Причём, честь у тебя великая, княжеская. Ты мне только вот что скажи, если бы ты мне и правда понравился бы, а я не помощь твою получить пыталась, все равно мне отказал бы?

- Я в Христа верую, - повторил я. - А Христос мне с женщинами вне брака спать не дозволяет. Блуд это все и искушение, от лукавого, так что конечно отказался бы. Да и вообще, я же сказал уже, с одиннадцати лет другую девушку люблю. Мы с ней вместе один раз всего побывали, как раз за день до того, как я родное село покинул и в путь отправился.

- Да? - заинтересовалась Анастасия. - А расскажи.

- Машей ее зовут, Марией, то есть, - ответил я. - Она - дочь старшего стражника, что раньше в дружине отца моего воевал. Хорошая девушка, мы с ней и раньше дружили, а потом, как постарше стали… Я только ей со всей деревни и рассказал, что отец мой - князь Кирилл. И что я за отцовским троном ухожу, дружину собирать буду, воевать.

- А она что?

- Она не поверила, - я усмехнулся. - Решила, что я с ней расстаться таким образом пытаюсь, а сам приключений хочу, новой жизни. Но потом отец ее ей подтвердил, что я и правда княжим сыном быть могу. И вечером перед тем как в дорогу отправиться, я к ней зашел. Ну и переспали мы…

- Жаль только, что в жены ты ее все равно взять не сможешь, - задумчиво проговорила Анастасия. - Даже если отцовский престол захватишь. Вернее, если и захватишь, то тогда уже тем более не сможешь.

- Это как? - не понял я. - Почему это не смогу?

- Так сам подумай, ты князем будешь, а она крестьянка обыкновенная, пусть и дочь дружинника старого. Если ты князь, то жениться тебе пристало именно на княжне. Именно так союзы и заключаются, у нас в Польше тоже шляхтичи только на панночках женятся. Крестьянок портят, конечно, куда без этого, но женятся на благородных. А, если ты после того как престол отцовский захватишь, жениться задумаешь, так за тебя бояре попытаются своих дочерей выдать. Ох и представляю, что тогда начнется, с князем-то породниться для каждого честью будет. Интриг будет море, ещё ведь наверняка и убивать дочерей друг друга начнут, чтобы именно свой род с твоим связать.