Задумался на мгновенье: стоит ли оставлять лекарку вместе со своими вещами. Потом подумал, что она все равно ничего утащить не сможет, прятать-то негде. Подошел уже к двери, но спохватился, задержался на секунду, повернулся и сказал:

- Если понадобится что-то, есть там захочешь или пить - скажи новикам, что у дверей стоят. Принесут.

- Спасибо, Олег, - ответила девушка, на секунду прекратив прихорашиваться. - И за то, что от толпы отбил спасибо, и вообще.

- Было бы за что, - ответил я и вышел наружу.

Дружина моя снова заняла весь зал харчевни, кто-то играл в кости, кто-то просто отдыхал. С улицы было слышно звон мечей: значит, люди зря времени не теряли, а тренировались.

Игнат подошёл ко мне, спросил:

- Ну что думаешь, княжич?

- Помочь надо, думаю. Похожу, посмотрю, поспрашиваю. Если люди и правда болеют, попытаюсь помочь - пожав плечами, ответил я, кивнул на улицу. - Что там? Тренируются?

- Боярич Никита холопов своих тренировать изволит, - старик криво усмехнулся. - Один против четвёртых вышел. Любо-дорого посмотреть. Наши все собрались, и для дела полезно.

- Ну и отлично, - кивнул я. - Кстати, ты тоже делом заняться можешь. Походи, поспрашиваю нет ли среди местных парней тех, горячих голов, согласных соху на рогатину сменять. Если найдутся люди, поспрашивай, кто что умеет…

- В лучшем виде излажу, княжич, не учи старика, как детей делать, - ухмыльнулся в бороду старый солдат.

- А у тебя они есть? - спросил я. - Ну, дети.

- Может и есть, - вздохнул тот. - Только я о них не знаю. Теперь на это только и надеяться.

- Да ладно тебе, успеешь ещё, - я хлопнул его по плечу. Раньше никогда бы себе этого не позволил, он все-таки учителем был, а сейчас, после того, как под моим началом рать собралась, мы совсем иначе общаться стали. - Вот вернём мои земли, подарю тебе деревеньку, дядька Игнат, так и назовём её - Игнатьевка. Найдёшь бабу себе, да заживёшь спокойной жизнью.

- Ага, как же, - поддержал он мой тон. - Знаю я вас, молодых, наделаете делов без стариковского-то пригляда.

Вместе мы вышли на улицу. Двор харчевни действительно оказался забит почти битком. Здесь собрались и местные, и часть моих дружинников и все они наблюдали за тем, как боярич в одной рубахе, отбивался от своих же холопов.

Двигался он любо дорого было поглядеть: плавно, но в нужные моменты становился резким и стремительным. Меч в руках его порхал, будто невесомый и, казалось, будто он одновременно находился в тысяче мест сразу.

- Эй, княжич! - крикнул он мне, тут же скользнул вдоль клинка одного из своих холопов и плашмя хлестнул его по предплечью. - Давай с нами веселиться!

- Позже, может быть, - ответил я и двинулся к дому стражи, где мы договорились встретиться со старостой.

Тот уже ждал меня там, но один, без стражников, сидел на лавочке и грелся на раннем солнышке. Когда я подошел, он поднялся, кивнул достаточно приветливо и спросил:

- Ну что, поговорил с Ленкой?

- Поговорил, - кивнул я. - То же самое, что и ты говорит, бабы науськали.

- Ну еще бы не науськать, - усмехнулся староста. - Если у Галки чуть муж не ушел к ней. Если бы сама от ворот поворот не дала.

- Всякое бывает, - пожал я плечами. - Лекарок, если они пришлые, да незамужние, редко любят. Хотя, казалось бы, без них попробуй проживи, во время первого же поветрия половина деревни перемрет.

- Давно не было, - Артемий сделал жест, отгоняющий зло, я повторил за ним, но без особого рвения. - Красный Телец милует пока.

- Ну и хорошо, - ответил я. - Давай так, отведешь меня к домам, где больные есть, я их осмотрю. И потом вместе подумаем, что случиться могло. Без тебя меня в дом вряд ли кто-то впустит, я человек посторонний, а ты-то староста.

- А что, ты в лекарских делах понимаешь что-то? - насторожился тот.

- Достаточно понимаю, - ответил я. - Моя мать лекаркой была. И я тоже всю жизнь лекарскому делу учился, но не срослось. Пришлось за меч браться.

- Понимаю, - староста снова кивнул.

Вместе мы двинулись куда-то вглубь села и скоро остановились у калитки забора, окружавшего с первого взгляда достаточно богатое подворье: были там и хлева, и курятник и большой огород, полный зелени. Староста спокойно открыл калитку и вошел внутрь, остановился уже у самого дома, постучал в дверь.

- Кто? - спросил изнутри женский голос.

- Это Артемий, - ответил староста. - И со мной тут парень, он лекарем назвался. Хочет осмотреть больного.

- Сейчас, - через секунду дверь избы отворилась, и нас встретила женщина в нарядном платье. Кажется, одна из тех, что была в толпе. - Заходите.

Вместе мы вошли в дом, из которого пахнуло запахом свежеиспеченного хлеба. Изнутри изба тоже оказалась достаточно богатой: на полках стояла посуда из меди и бронзы, а на кроватях было постелено белье. Такого в городах-то не всегда увидишь, а тут в деревеньке.

- Где ваш сын-то? - спросил я.

- В комнате своей лежит, - ответила женщина и повела нас за собой.

Парень лежал на кровати, под голову его были подложены тряпки, вокруг рта она были мокрые из-за накапавшей слюны. Даже так было видно, как мышцы на его теле мелко подрагивают. Он был без сознания: по крайней мере, никак не отреагировал на то, что мы вошли.

- Рвало его? - спросил я, присев на край кровати.

Подцепил большим пальцем верхнее веко, отодвинул его вверх - зрачок был расширен, даже несмотря на то, что в избе было достаточно светло, и на свет не реагировал. Попытался прощупать биение жилки на руке - пульсировало мелко и слабо, но очень часто.

- И рвало и поносило, - ответила женщина. - Как прихватило, так и не отпускает.

- Ел что? - я почесал в затылке. Получалось так, что парень действительно был отравлен.

- Похлебку из чечевицы, - вспомнила женщина. - Еще рогалики ржаные, с медом вчера ему испекла, из свежей муки. Он их любит очень, целое блюдо умял.

- Ели вместе? - спросил я.

- Да, - кивнула женщина.

- Понятно, - я поднялся, отряхнул руки. Хотя, было вообще ничего не понятно.

- Делать-то что? - спросила женщина, заламывая руки. - Как помочь-то сыночке?

- Напоить его водой кипяченой попробуй и рвоту вызвать, - ответил я. - Потом, если уголь березовый есть в печке там или в бане, то растолки мелко и накорми. Ну и смотри, чтобы дышал нормально, больше уж ничего не сделаешь. Отравился у тебя сын, только не пойму, чем. Вы же вместе ели, почему на него отрава подействовала, а на тебя нет.

- Может, вода все-таки? - спросила женщина.

- Если бы вода, тут все село уже так лежало бы, - ответил я и обратился уже к старосте. - Пойдем, других посмотрим, может быть, там пойму.

Попрощавшись с женщиной, мы двинулись ко второму дому, который, как оказалось, принадлежал местному охотнику: во дворе располагались колоды, на которых он обрабатывал туши, а от сарая несло запахом крови. Похоже, что там он разделывал туши убитых животных.

Дом тоже оказался богатым: видимо, мясо и шкуры приносили хороший доход. Жена охотника, которую я точно видел в толпе без лишних разговоров проводила нас к своим мужу и сыну, которые тоже лежали без сознания. На вопрос, что они ели, сказала, что вчера муж вернулся с дичью, которую они вместе протушили с овощами и съели вместе со свежеиспеченным караваем.

В третий дом меня пустить отказались, потому что жил там тот самый Иван, которого я огрел навершием меча по башке. А у четвертого больного оказалось все то же самое: судороги, слюна, текущая изо рта, расширенные зрачки, понос и рвота. Похоже на отравление красавкой, конечно, да только разве ее отвар можно четверым людям в разных домах подлить.

Когда мы вышли из четвертого дома, солнце поднялось уже совсем высоко.

- Ну как, лекарь, понял что-нибудь? - спросил у меня староста.

- Да хрен его знает. Что отравились они, это точно, а ведь ничего кроме хлеба свежего не ели, - я замер и попытался уцепиться за ускользающую мысль. - Хлеба свежего… Артемий, а вы когда озимую рожь-то сжали?