Ехали, не торопясь, и под вечер следующего дня все равно решили сделать привал, остановиться в харчевне небольшого села со смешным названием Огибное. До Оскола оставалось еще около двух дневных переходов, но людям нужно было отдохнуть, поэтому мне пришлось растрясти мошну: заплатить за постой целой дружины, да за сено для лошадей - недешевое удовольствие.

Остальные люди из моей дружины уселись во дворе, заказали пива и закусок, а я выкупался в небольшой речушке, потер волосы щелоком, пытаясь смыть запах дыма, после чего ушел спать, сославшись на головную боль.

И снова меня разбудил шум разъяренной толпы, заглушающий плач одинокой девушки. Я подумал, было, что это просто сон, что белгородские приключения никак не хотят выходить у меня из головы, но, когда проснулся окончательно, понял, что происходящее вполне реально. Выглянул в окно светлицы, которую мне выделили, и увидел, как двое мужиков за косы волокут по земле какую-то девчонку.

Не знаю, что заставило меня так отреагировать так: может быть, то, что девушка была одета в зеленого цвета платье, ведь именно такие носила моя мать, а может быть, то, что в воспоминаниях еще были свежи события погрома в Белгороде.

Схватив с пола отцовский меч - по настоянию Игната я всегда клал его так, чтобы можно было легко дотянуться, я, как был, в одной рубахе и босиком вывалился в людскую, где спала большая часть моего воинства. Они уже успели проснуться, но пока не понимали, что происходит: окошки в комнате были совсем маленькие, и использовались только для продуха.

- Оружие берите и за мной! - скомандовал я и, не задерживаясь, двинулся наружу.

Девушку тем временем уже успели подтащить к колодцу, от которого отвязали ведро, а один из мужиков принялся делать из веревки петлю. Они там, что, совсем с ума посходили?

- Ведьма! - кричала толпа. - На веревку ведьму!

- Вы тут что, белены обожрались что ли? - спросил я, снова выходя один против толпы.

Хотя, на этот раз я был не один, дружина восприняла мой приказ буквально, все похватали мечи и топоры и, как были, вышли наружу. Даже боевые холопы боярича Никиты, хотя, казалось бы, вот он - удобный момент, чтобы прихватить, что под руку попадется и бежать.

- Ведьму казним, ведьму, - продолжала гудеть толпа.

- Она колодец отравила, вот на веревке мы ее и повесим! - перекрикивая гул толпы прокричал тот из мужиков, что уже заканчивал делать петлю из колодезной веревки.

- Какой колодец, мы же вчера только из него пили, - ответил из-за моей спины Ромка. - И лошадей из него поили, никто не умер.

- У меня муж в судорогах лежит, - закричала какая-то дородная тетка.

- И у меня муж! - вторила еще одна. - И сын.

- Ну так сидели бы с больными своими, а не херней занимались, - ответил я, оттолкнул попытавшегося преградить мне дорогу деревенщину и широким шагом двинул к мужику, который держал зареванную девчонку.

Вблизи сходство с матерью исчезло, ограничившись только зеленым платьем того же покроя, но это все равно не было поводом оставить ее на растерзание обезумевшей толпе.

- Пришлая она! Месяц назад пришла! - снова кричал кто-то из толпы. - Лекаркой объявилась. А потом колодец отравила! Ведьма! Ведьма!

И тут все кусочки мозаики встали на свои места. Зеленые платья действительно в большинстве своем носили именно лекарки. Я об этом толком не знал, мать не рассказывала, но пару раз упоминала, что в некоторых селах их много, и они даже берут в учение деревенских девчонок. А о том, что лекарей часто принимают за волшебников, и я так догадывался.

- Руки убрал от нее! - крикнул я мужику, который держал лекарку за волосы

Ростом он был выше меня почти на полголовы, а в плечах шире, наверное, вдвое. И меч в моей руке его почему-то не пугал, поэтому пришлось действовать резко: когда он рванулся ко мне, я врезал ему лбом прямо в нос, а потом добавил навершием меча по затылку. Хрюкнув, здоровяк свалился лицом в лужу и затих.

Второй, бросив веревку, шагнул ко мне, но замер, уставившись на нацеленный на него самострел.

- Болт в пузо всажу - до завтра корчиться будешь, пока не подохнешь, - то ли попугал, то ли предупредил его Ромка.

Однако я в серьезности его слов не сомневался: если мужик дернется, то действительно получит болт в брюхо. Или если я прикажу: в лояльности Ромки я уже не один раз убеждался.

- Без суда никто никого казнить не будет! - так, чтобы меня все слышали, прокричал я.

- А кто судить будет? - спросил кто-то из толпы.

- У вас на то староста есть, - пожал я плечами. - Где староста?

Хуже всего было бы, если бы сам староста оказался в толпе. Но нет, мне повезло: он, вместе с десятком с бору по сосенке вооруженных стражников, как раз поспел к колодцу. И, похоже, что они-то как раз и сохранили ясность мысли и не поддались общему настроению.

- Расходитесь! - закричал он. - Расходитесь немедленно!

- А ведьма? - закричала какая-то баба, кажется, та самая, которая говорила, что у нее муж в судорогах лежит.

Кстати, что за странный яд такой: на одних действует, а на других нет? Да и прав Ромка, если бы действительно колодец отравлен оказался, уж на лошадей бы наших подействовало, мы-то их от души напоили после перехода. Сами-то, конечно, больше по пивку ударили, но оно не очень свежим оказалось, так что были среди нас и те, кто водой перебился. Но никто не заболел.

- Ромка, - повернулся я к своему товарищу. - Возьмите девчонку и заприте в комнате, где я ночевал. И поставь кого-нибудь из новиков охранять, а то мало ли…

Ромка кивнул, они вдвоем с Кондратом помогли девушке подняться и повели ее в сторону харчевни. Ни староста, ни стража никак на это не отреагировали, возможно, как раз потому, что нас было почти четыре десятка, и все при оружии, а стражников всего с десять человек. А, может, староста и сам был не против убрать причину шума долой с глаз толпы.

- Расходитесь! - продолжал надрываться он. - Будем разбираться, что случилось! Но парень прав, без суда никого жизни лишать нельзя!

- А если вода и правда отравлена? - спросила из толпы какая-то баба, но уже не таким уверенным тоном.

- Если и правда отравлена, то найдем отравителя и поступим с ним, как положено, - ответил староста.

Толпа все еще продолжала шуметь, но совсем не так, как в начале, когда я только проснулся. Другой это был шум, не суждено ему было взорваться и превратиться в бунт. Первые люди уже стали отрываться от общей массы и по двое, по трое уходить. Вроде бы их немного было, то постепенно толпа поредела и разошлась. Даже здоровяка, что по-прежнему валялся на земле, подхватили под руки и уволокли.

- Спасибо тебе, парень, - сказал староста, когда последний из деревенских жителей покинул площадь у колодца. - Вовремя ты со своими людьми подоспел, иначе повесили бы девчонку.

- Да не за что, - пожал я плечами. - А что случилось-то, я-то только самый конец видел.

- Да, - махнул он рукой. - Бабы толпу накрутили, как это обычно и бывает. Они Ленку никогда не любили за то, что молодая, красивая, да без мужика. Вечно судачили, что из мужей отбить кого-то хочет. Не сегодня, так завтра это бы случилось.

- Так больные-то есть? Они кричали, в судорогах кто-то лежит. Посмотреть, может? Я в лекарском деле понимаю.

- Помощь предлагаешь? - спросил староста и прищурившись, посмотрел на меня. - А взамен, что потребуешь? Я ведь вижу, отряд у тебя наемничий, а у вас в обычае плату за помощь платить.

- Ну, ты нас за волков-то лесных не держи. Мне теперь что, и у девчонки помощи просить, за то, что от толпы ее отбил.

- Ну, что с бабы попросить можно, это всем известно, - усмехнулся староста, но тут же посерьезнел. - Ладно, если серьезно помочь хочешь, то подходи к дому стражи. И это, не бей больше никого. Я понимаю, что Иван сам нарвался, но поаккуратнее будь все же.

- Понял, - кивнул я. - Тех, кто не нарывается, не бить. Сейчас я оденусь, не в одной рубахе же ходить, а потом к дому стражи подойду.