- Что такое, парень? - спросил он вполне приветливо.

- За наградой пришел, - показал я ему мешок.

- О, очередной разбойник попался, - Федька смахнул со стола опилки и протянул руки ко мне. - Давай сюда.

Я передал ему мешок, и местный чиновник тут же развернул его. Повернул отрубленную голову к себе лицом, зачем-то потыкал пальцем в щеку, приопустил нижнюю губу, будто пытался там что-то увидеть.

- О как, - усмехнулся он. - Да тебе никак один из братьев Лисьиных попался.

- Братьев? - не понял я.

- Ага, они на пару ватажку свою сколотили, - ответил Федька, повернул голову и показал мне то, что искал сам: небольшую татуировку, набитую под нижней губой, изнутри. - Братья Леха и Юрка Лисьины. Ватага у них…

- На два десятка человек, ага, - кивнул я. - Мы на них у Лисицы наткнулись с отрядом. Местные селяне жаловались, что тиранят их, вот и попросили заступиться, ну мы на стоянке и взяли их всей ватажкой ночью. Перерезали, пока те спали. Жаль, что я про брательника его не знал, его-то живым взяли.

- Живым взяли? - удивился чиновник. - Эти паскуды до того, как свою ватагу сколотить, под началом у Кешки Жмура ходили. А когда тех дружинники схватили, сдались. А потом представляешь, утекли. Открыли замок темницы изнутри, стражника по голове стукнули и утекли.

- Вздернули мы его сразу же, - я почесал в затылке. - Не подумали, что можно живьем привести.

- И хорошо, что вздернули, - Федька потер ладони друг о друга и полез под стол, очевидно, за наградой. - Это, брат, люди такие, они из любых пут вырвутся. Еще бы, братья Лисьины же. А чего у него рожа такая странная, ты ему на живую голову отпиливал что ли?

- Да я ее отрубил… Он предложил один на один сойтись, мол, если победит, то люди мои их отпустят. Я и вышел.

- Ой, - чиновник задрал голову и смачно захохотал. - Ну ты даешь, конечно. Сам ватажник, а ведешь себя, будто боярин. Или ты из благородных?

- Да не, какой там, - махнул я рукой. - Так уж, удаль показать решил.

- И показал, ничего не скажешь, - Федька кинул мне в руки кошель. - Сам понимаешь, голова одна, поэтому за двоих заплатить не могу. Но от себя немного добавлю, так за него шестьдесят монет дают, я еще десятку накину. За удаль.

- Спасибо, - я упрятал тяжелый кошелек с монетами в карман, пересчитывать не стал: судя по весу, там была как раз названная чиновником сумма. - Ты мне вот что скажи, есть тут еще ватажники, за чьи головы заплатить готовы?

- Есть конечно, - Федька снова уселся на стул, кивнул мне на стоявший напротив, предлагая присесть, и взялся за свое незаконченное творение, продолжил точить что-то. - Отряд-то у тебя большой?

- Восемь нас, - наобум ответил я. - Больше, сам понимаешь, такой работой не прокормить. Да мы и не этим занимаемся, в основном помогаем селянам от татей отбиться, иногда волкулака одного-другого обложим.

- Ввосьмером двадцатерых одолели? – удивился чиновник.

- Да, разбойники же, - я понял, что начинаю завираться, но остановиться уже не мог. - Они на постах спали, мы и взяли их тепленькими. Кого самострелами побили, а кого в постелях перерезали. Да еще деревенские своих людей прислали, помогли. Но рисково было, второй раз мы вряд ли уже этот трюк провернем.

- А жаль, - покивал тот. - Про Луку Филипповича слышал?

- Боярина? - спросил я. - Ну да. В Брянске Анисим предлагал за ним идти охотиться.

- О, значит коптит небо еще Аниська? Рад слышать, думал, что ему его мошенничества рано или поздно не простит кто-нибудь, да голову открутит, - Федька усмехнулся и продолжил. - Жаль, что отряд у тебя малый, у Луки-то, говорят, два десятка конной рати с собой, дружина боярская. Но за его голову цену подняли. Раньше две сотни давали, теперь четыре. И за сына его отдельная цена - сотня. Ты не слышал, что они в Орле учудили?

- Не слышал, - мотнул я головой, чувствуя, как в горле у меня резко пересыхает.

- Подослал Лука парня какого-то в город. Тот кожу где-то достал, якобы посланник боярина Сергея, прибыл чтобы сынка боярского допросить. И запутал всех, лекарем прикинулся, как-то хитростью добился, чтобы Лукича из темницы в терем перевели. А потом они вместе одного из стражников убили, Лукич в одежду его переоделся, да так из города и ушли. Ты представляешь себе?

- Вот дает, а, - притворно восхитился я.

- А то, утер он нос орловским. Те все: “крепость у нас, порядок”. А какой же порядок, когда пленника ценного какой-то парень из города выводит, да еще и так, что сообразили только к рассвету. Начальник стражи их рвал и метал, говорят, чуть ли не всю смену, кто в тот день дежурил, в темницу пересажал. И пошли ведь, никто и слова против не сказал.

Борис Русланович? Ну да, на него похоже, я-то помню, как он лекаря в холодную посадил. Ну да, и скажешь ему что-то против, мигом без головы окажешься. В гневе он страшен, это правда.

- За парня того орловские, кстати, тоже награду назначили - пятьдесят рублей. Зовут его Олегом, роста среднего, волос темный, бороды не носит. Таскает с собой кожу боярина Сергея, представляется его помощником. Говорят - в лекарских делах разбирается, боярич ведь действительно при смерти лежал, а тот его на ноги поднять смог.

Чиновник срезал очередной кусок стружки, приподнял деревяшку к глазу и посмотрел на меня, будто из самострела целился. И вроде бы ясно было, что он просто проверяет ровная ли у него ложка получается, но все равно было не по себе. Говорил-то он обо мне, пусть и сам знать об этом не мог.

- Да они далеко, наверное, уже, - пожал я плечами, пытаясь принять беззаботный вид, как будто все сказанное меня не касается. - Да и не с нашими силами с боярской дружиной связываться, сам понимаешь.

- Понимаю, а жаль, - вздохнул он и принялся чесать в затылке, снова уставившись на деревяшку.

- Ты мне вот что лучше скажи, - попытался перевести я тему и ляпнул первое, что пришло на ум. - А Егора Стужу-то поймали с остальными?

- Поймали, в начале весны еще взяли, неподалеку от Курска. Вот повеселился небось честной народ, посмотрел, как чернобоговым слугам кожу крючьями сдирают, и как те на костре корчатся.

- Ну и слава Красному Тельцу, - пожал я плечами и сделал знак, отгоняющий беду.

Местный чиновник его, конечно, повторил, после чего спросил:

- А так, конечно, есть что предложить из более мелких заказов. Тут целая куча паскудников только и ждут, пока их головы отпилят и принесут мне. Интересует?

- Да не особо, - мотнул я головой. - Сам понимаешь, мы этим не промышляем особо, опасно. Да и при деньгах сейчас, с разбойников взяли немного, ты вот подкинул. А нам больше ничего и не надо, остановимся на неделю тут, отдохнем, пока деньги не пропьем.

- Понимаю, таким путем добытые деньги только и пропивать, - усмехнулся Федька. - Но, как закончатся, заходи. Ты себя зарекомендовал уже, так что пару наводок подкину. Сам понимаешь, в городе тоже есть бандюги, и городская стража их не всегда может достать.

- Да где их нет, - я поднялся с места, снова кивнул чиновнику и пошел прочь из ратуши.

Слова его меня напрягли, и это еще мягко сказано. Неприятно это, узнать, что за голову твою назначили награду, пусть и такую небольшую, как пятьдесят рублей. Да и как сказать, деньги эти мне кажутся небольшими, потому что в руках у меня бывали гораздо более крупные суммы…

Ладно хоть узнавать меня особо некому, и если мы снова на земли Орловского княжества не сунемся, то ничего страшного не случится. Да и живут же боярин Лука и его сын так уже целый год, и вроде ничего не боятся. К тому же у меня четыре десятка клинков, это не я должен бояться, это меня опасаться должны.

Я так задумался, что на выходе из ратуши не заметил невысокого лысеющего старичка, который носил длинную, похожую на козлиную, бородку, столкнулся с ним и чуть не уронил на землю. Дед, поднявшись на ноги не принялся ругаться, как поступил бы любой нормальный человек, а наоборот принялся раскланиваться и извиняться, а потом медленно посеменил дальше по улице.