– Присаживайтесь, – кивнул на два места напротив себя боярин.

И только тут я пришел в себя. Оказывается, засмотревшись на обстановку, я застыл на входе у комнаты, и стоял так, пока вслед за мной не зашел Михаил. Боярин, конечно, улыбнулся, заметив мою оплошность, но вслух ничего не сказал.

Я уселся на указанный стул, пододвинул к себе миску, в которую уже налили суп, попробовал – обыкновенные щи, мать такие же готовила, только эти будто более наваристые, а, может, мяса просто побольше.

– Ну, так чего ты в Брянск-то приехать решил, если в дружине места искать не собираешься? – спросил у меня Сергей. – Хотя, если честно, я сейчас об этом еще больше жалею, бойцом ты себя показал справным. Может и со мной потом попробуешь на мечах выйти?

– Как тебе будет угодно, боярин, – я сдержано кивнул и тут же продолжил. – А в Брянск я приехал чтобы получить награду за голову одного человека.

– Вот как? – Сергей приподнял брови. – И что же тебя заставило взяться за охоту за головами?

– Случай, – пожал я плечами. – Мы с друзьями, ты их еще видел тогда в Васильевском селе, отправились в северные леса, чтобы поохотиться. И наткнулись там на ватажку Федьки Широкого.

– Так это ты его голову притащил? – спросил вдруг Михаил. – Я ее недавно на колу у холма висельников видел.

– Ты знал Широкого, Михаил? – спросил боярин, обратившись уже к новику.

– Да, я как раз только в новики поступил, когда его за кражу выгнали. Но толком и не помню, это года четыре назад было.

– И как вы, трое селян, справились с ватажниками? – вступил в разговор Бронислав, который почему-то суп есть не стал, зато с удовольствием отламывал руками куски от запеченной курицы и один за другим отправлял в рот.

– Их пятеро всего было, когда она на нашу стоянку вышли. Подумали, что легкая добыча, вот и стали издеваться. А один из нас как раз в лес ушел, за водой. Ну он понял, что происходит, высовываться не стал, зато двоих из самострела убил. А потом мы уже на равных схватились.

– Вы и из самострелов стреляете? – спросил Сергей. – Селяне ведь обычно из луков стреляют.

– Да, умеем немного, – признал я, но тут же добавил. – Но самострел у нас всего один был, у лучшего стрелка.

– У нас в Литве у крестьян самострелов не бывает, – вновь вставил Бронислав. – А дальше на закате, за польскими землями, я слышал, вообще убить могут, если найдут.

– Опасное это оружие, – согласился с чужеземцем боярин. – Если еще болты крепкие, да с гранеными наконечниками, они и нагрудник пробивают. А если самострелов достаточно и люди хорошо обучены, то целую дружину можно перебить, прежде чем бойцы за мечи схватятся.

– Так за то немцы и убивают, – заметил литовец. – Из лука-однодеревки броню не пробить, слабый он слишком. И хороший лук очень дорого стоит, самострелов на эти деньги можно купить штук восемь или десять. Поэтому самострел – единственное оружие, из которого селянин может убить благородного воина.

До сегодняшнего дня я как-то и не думал, что там происходит за границей Пяти Княжеств, которые своей волей объединил князь Кирилл. Я слышал что-то про Вольные Торговые города на закате, и про Литву, которая, судя по рассказам, путешественников, находилась на берегу большого и очень холодного моря.

Ну и, конечно, как и любой ребенок, слышал страшные истории про вторгнувшуюся с восхода Железную Орду, которую чаще называли просто “Ордой”. Но больше ничего о других землях сказать не мог, как и, наверное, любой житель Васильевского села, кроме пары стражников, которых раньше ходили с дружиной.

А тут познакомился с настоящим чужеземцем, и узнал целую кучу новых названий: польские земли, немцы какие-то. И все они там далеко, на закате. И там, как и у нас, есть селяне, а есть благородные люди. А за нападение на благородного человека селянина могут убить.

И даже не за нападение, а только за то, что ты владеешь оружием, с помощью которого можно противостоять боярскому произволу.

– Вполне логично, – сказал боярин Сергей, чуть ли не одобрительно. – Тамошние бояре просто защищают себя от бунтов.

Тем временем мы доели суп, отставили тарелки и перешли к жаркому из свинины и овощей. Овощи были свежими, мяса достаточно много, поэтому блюдо получилось вкусным и сытным. Да уж, хорошо живут бояре.

– А дальше что делать думаешь, Олег? – спросил боярин.

Я шел сюда, чтобы рассказать Сергею о том, что мы с друзьями охотимся за Грачом, потому что нам нужна была помощь кого-то из местных. Но рассказывать об этом при чужом боярине, и тем более при новике, который может растрепать о нашей цели всей дружине, не собирался. Поэтому только пожал плечами и ответил:

– Анисим мне рассказал о еще нескольких людях, за головы которых готовы заплатить.

– Да? – заинтересовался Сергей. – И кого он назвал?

– Головореза одного, – я почесал мокрый после умывания затылок, пытаясь вспомнить имя разыскиваемого бандита. – Симку Точеного, кажется. У него еще ухо одно.

– Не слышал про такого, – пожал плечами боярин.

– Я слышал, – с набитым ртом проговорил Михаил. – Рассказывали, что ему кузнец местный, Тимофей, ухо отрезал за то, что с женой своей застал. Но у него ватага собственная, вроде как, и сбитая вполне. Полгода назад на тракте с дружиной схватились на равных почти… Ну как на равных, уйти смогли.

– Еще боярин Лука Филимонович, – добавил я. – Но за ним мы вряд ли пойдем, у него даже не ватажка, а боярская дружина.

– Не Филимонович, а Филиппович, – поправил меня Сергей кивнул и как-то нахмурился. – Этого знаю. Справный боярин был, и князю Кириллу слуга верный. И дружина у него действительно сильная была, когда мы в последний раз виделись.

– Аниська сказал, что его сын кого-то из служилых людей убил. А когда его на плаху потащили, Лука с дружиной сына отбил.

– Ага, убил, – Бронислав отложил обглоданную куриную кость и хлебнул чего-то из большого кубка светлого металла, слизнул капли с усов. – Не просто служилого человека, а боярина. Но, как по мне, за дело.

– Это как? – не понял я.

– Да спор у них вышел, – Сергей неодобрительно посмотрел на литовца и продолжил. – По поводу лужка одного лесного. Луке селяне пожаловались, что боярин, земли которого по соседству находились, лужок этот под себя забрал. Сынок его – Никитка, разбираться поехал, а там ссора случилась. Ну он и зарезал боярина.

– А за что его на плаху потащили тогда, если за дело убил? – спросил я.

– Так он его зарезал именно. Мог суда наместника просить, не безродный же. Мог соседа на месте на поединок вызвать, раз тот оскорбил его, никто и слова бы не сказал. По закону было бы. А так – он против закона пошел.

– Так что, если поймают их живьем, то головы обоим отрубят, – сказал Сергей. – С учетом, сколько народа они порубили, когда из усадьбы прорывались. Да и потом – жить ведь как-то надо, самим что-то есть, для коней фуража достать. Разбойничать пришлось.

– Еще четверо клеймённых были, – вспомнил я. – Ну те, которые…

– Хватит! – ударил по столу кулаком литовец. – О таких вещах среди приличных людей не говорят! А тем более за столом!

– Охолонь, Славка, – остановил его Сергей. – Да, Егор Стужа с дружками. Этих бы живьем взять, да посмотреть, как они у палача на дыбе верещать будут, когда тот им плоть станет крючьями рвать…

– А почему боярам головы отрубят, а Стужу с остальными пытать будут? – не понял я.

– Так бояре, пусть и разбойники, но благородные люди, – терпеливо разъяснил Сергей. – Вешать их, как обычных воров, нельзя. А те – зверье-зверьем. Так что только на дыбу.

Судя по лицу Бронислава, он предпочел бы не продолжать этот разговор, но волновала его отнюдь не жестокость пыток и казней, а то, что речь идет о Чернобоговых слугах. Поэтому, когда мы заговорили о ценах на оружие и броню, он с удовольствием поддержал беседу, сказав, что хорошие мечи от немецких оружейников, за которые у нас просят серебра по весу, в Литве можно приобрести гораздо дешевле.