Почти у всех стен вокруг меня обычно были не только уши, но и глаза. И привычка к этому обстоятельству заставляла помалкивать — пока мы не покинули жилое помещение.

Всё это время пожилой инвалид лишь изредка лукаво поглядывал на меня и девчонку, иногда сверкая искусственным глазом. Но в остальном проявлял подчёркнутую почтительность. Например, настойчиво пропуская нас вперёд в узких местах и дверных проёмах, неловко переступая на своём протезе.

Два нижних этажа здания не отличались оригинальностью. Те же дорогие материалы, те же двери, те же длинные коридоры по обе стороны от лестничного колодца. Лишь пару раз встретились выбегающие из комнат студенты-опоздуны. Которые поначалу притормаживали, оглядывая меня с нескрываемым любопытством, но заметив за моей спиной Пушкаря или даже лишь заслышав его тяжёлую неуклюжую поступь, тут же ускорялись с крайне занятым видом.

Погода на улице и впрямь была отнюдь не ноябрьская. Ни следа от грязных талых сугробов. Сухо, чистенько, всё те же ровные широкие дорожки, стройные ёлки и все оттенки жёлтого на листьях соседних деревьев. Скорее похоже на ранний сентябрь. Только слишком солнечный. По крайней мере, в моём пиджачке — ни жарко ни холодно. Как будто специально. Даже Таисья в своей юбчонке ничуть не мёрзнет.

Что ж… Не такая уж у вас тут и анархия, как посмотрю. Но, похоже, не столько за свою честь переживаете, сколько за реакцию папенек и маменек на информацию о проступке. Вряд ли вас за пару прогулов исключат. А вот лишить родительского довольствия — наверняка могут. Сами-то вы — вон, даже одёжу почистить не можете. Не то, что своей башкой и руками прожить.

С другой стороны, зачем вам здесь деньги? Всё ж готовое… Разве что на барбер-шоп с ювелиркой. Но, возможно, я ещё чего-тоне знаю… А, вот, пожалуй, и настало время вопросов!

— Кхм… — Я оглянулся на кампус, чей внешний вид вполне соответствовал внутреннему. И напоминал старые, но вылизанные новыми владельцами купеческие особняки в центре города. — Значит, говорите, тут безопасно?

— Значит-ца, говорю. — Выйдя следом, старикан поравнялся со мной на широкой подъездной дороге и ловко встрял между мной и девчонкой. — Али чего прямо сейчас тревожит, барин?

— Ну как вам сказать… — Интересно, он вообще в курсе про «адскую розу», смерть доктора и подставу от Сатоши? Или делает вид, как и все безопасники — ждёт, что я сам про эти дела скажу больше, чем нужно? Мало ли, что Таисья им наговорила. Может, в смарте тоже успели покопаться. — Кстати, как могу обращаться?

— Да хоть тапком зовите, ежели угодно, барин! — Лукавый прищур и не думал исчезать. — Воля ваша — а я не гордый.

— Пушкарь — тоже сойдёт?

— А то ж!

— Ну ладно…

«Тапком», говоришь…

Я помедлил ещё несколько мгновений, раздумывая, с чего бы начать. Оглядев кампус и окружающую парковую зону, я заметил за деревьями напротив ещё один точно такой же особняк, саженях в ста от нас:

— А там тоже студенты живут?

— Студентки. — У целого глаза вновь прочертились глубокие лукавые морщинки, когда старик покосился на нахмуренную Таисью.

— Но… Там же… — Я припомнил толпу зевак у лестницы, которая состояла далеко не только из парней.

— До отбоя не воспрещается. — Лукавый старикан понял меня с полуслова. — Но потом — ни-ни!

— А отбой — это во-сколько?

— По уставу — с двадцати двух до шести. В праздники может меняться — отдельным распоряжением господина ректора. — Указав на дорогу, ведущую влево, дед учтиво подождал, пока мы свернём первыми.

Ну, вот тебе и тема для начала…

— А где вообще можно этот самый устав почитать? В библиотеке? — Я завертел головой, стараясь сориентироваться, но пока не замечал знакомых пейзажей. И надеялся, что старик укажет путь на книгохранилище.

— А чего там читать, барин? И так могу рассказать, пока шагаем. Глядишь, и путь короче будет. — Пушкарь опять хитро глянул на юную княгиню. — За разговорами-то время всегда быстрее бежит…

Девчонка лишь угрюмо глянула на старика в ответ. И пока продолжала молча топать по его правую руку — ту, что была живой.

— То есть, правил совсем не много?

— Да по пальцам посчитать! — Вжикнув левым протезом, Пушкарь принялся загибать на нём чёрные пальцы. — Про разные кампусы для сударей и сударушек вы уже знаете, барин… То, что на уроки нужно ходить — думаю, тоже понятно…

Дед сделал паузу, словно в ожидании подтверждения. И я поинтересовался, продолжая оглядывать окружающий нас парк и широкие газоны:

— А где мне своё расписание узнать?

— Это вам сейчас как раз господин ректор поведает… — Старикан загнул ещё один обсидиановый палец. — На территории кампусов и учебных корпусов — никаких драк, дуэлей и тому подобного.

— А на остальной территории, стало быть — можно?

— Дык вам всё можно, милсдарь… — Старик будто бы искренне удивился. — Просто коллегам вашим мешать отдыхать да учением заниматься — всё же нежелательно. Вот и ввели такое правило. Личным распоряжением его Императоского Величества.

— И про отбой в кампусах — по той же причине?

— Слышу настоящего Шубского! — Эти слова старик сказал в сторону Таисьи. — Правду про них говорят! Ничего не утаишь!

— Угу… — Чуть слышно буркнула девчонка, продолжая глядеть на дорогу.

Я поспешил с новым вопросом:

— А вдруг кто-нибудь кого-нибудь… Ну… Того…

— А вот теперь опять не слышу! — Пушкарь вновь усмехнулся. — На то ж другие уставы да кодексы имеются, барин! В том числе и для благородного сословия. Опять-таки — мудростью и повелением Его Величества созданные.

Ну да… Читал я как-то их кодексы в предбаннике околотка… Каторгой за каждый чих там и не пахло. Статей о кражах, мошенничестве, взятках, халатности, растратах и прочих подобных проступках там вообще не было. А раздел про побои или убийство простолюдина скорее напоминал наказание за порчу чужого имущества. Только за вред, на нанесённый другому аристо, светили какие-то более-менее реальные штрафы. За все более тяжкие действия — некие отдельные разбирательства в суде равных. Даже без указания конкретных сроков или иных санкций. В целом кодекс для родовитых господ мало походил на законодательный документ. Скорее на сборник неких понятий.

— Значит… — Я покосился на три загнутых чёрных пальца. — Спать по ночам… Ходить на уроки… И не мешать делать это всем остальным. Это всё, получается?

— Так точно, барин!

Пока старик разгибал пальцы, один из которых ему пришлось чуть подтолкнуть правой пятернёй, я переглянулся с Таисьей. Видно, что нервничает… Наверное, всё-таки не так уверена в нашей безопасности. А может не терпится спросить, кто же я на самом деле. Но не при нашем провожатом.

— А если… — Я огляделся в поисках каких-нибудь заборов или оград. Но за деревьями по сторонам пока были видны лишь другие ёлки да другие прогулочные дорожки. Только впереди показалась высокая крыша какого-то другого здания. — А если я захочу… Ну… Прогуляться в город?

— Гуляйте, сколько душе угодно, вашество… — Старик сохранял невозмутимую приветливость. — Ежели, конечно, охрана имеется. И батюшка дозволяет.

В своих районах я, конечно, ни разу не видел разгуливающего аристо — ни с охраной, ни в одиночестве. Разве что на эстакадах иногда мимо проносились целые кавалькады дорогих машин и беспилотников. Внутри которых, возможно, был кто-то и из благородного сословия. А может и просто очередной первоклассовый конторщик на свою дачу попасть торопился.

Но когда выбирался в центральные округа или старый город, иногда замечал на выходе из дорогих тачек или за высокими заборами ухоженных сквериков людей, похожих на моих теперешних соседей. Только те и в одежде словно изо всех сил старались перещеголять друг друга. А не только в украшениях и причёсках. Просто так — по тротуарам рядом с серыми толпами офисного планктона и работяг — ни один аристо не ходил даже в окружении взвода личной гвардии.

Ходить пешком у них, насколько я знал, вообще было не принято. Разве что вот так — в развалочку по паркам да садам. Или на беговом тренажёре, где благородное сословие сжигало те калории, которые, видимо, до того зачем-то жрало как не в себя.