Вслед за мной из винного погреба, оборудованного под пыточную, прошмыгнуло четыре гибких бесшумных силуэта. Хоть меня и обыграли, заставив отправить львиную долю мертвецов на отражение несуществующего прорыва, но предстоящей схватки я нисколько не боялся.

А чего мне бояться, если я могу поднять себе столько легионеров, сколько мне будет угодно, используя для этого павших солдат своих врагов? Если они хотели застать меня врасплох, то они очень сильно просчитались…

— Колонна, перестраиваемся. Готовность пять минут, подходим к точке назначения.

Подчиняясь команде, прозвучавшей в шлемофонах, мехводы начали замедлять бег своих многотонных металлических монстров и перестраиваться в боевой порядок, насколько это вообще позволяли сделать столичные дороги.

— Всегда мечтал по Рублевке на родном БМП прокатиться… — доверительно сообщил наводчик сидящему рядом командиру машины.

— Ну вот и сбылась мечта идиота! — Проворчал тот. — А я вот мечтал, чтоб до самого запаса уже воевать не пришлось.

Сидящий рядом боец пристыженно замолк, ведь действительно, эта странная война очень многое поменяла в жизни людей. А самое главное, она поменяла и самих людей…

Бронемашина снова пришла в движение, возглавив авангард наступательного эшелона. Их экипажу предстояло первому повстречаться с врагом и вступить в бой, поэтому солдаты начали суеверно креститься, проверять свое оружие, ОЗК, кресты и фляги со святой водой. Командование было убеждено, что все это способно помочь против Нелюди, так пусть же бог сделает, чтоб так оно и было!

— Тащ сержант, вижу противника! — Доложил прикипевший к оптическим приборам наводчик. — Смотрят в нашу сторону, стоят с оружием, но не стреляют.

— Наводись главным калибром и бей, нехер тут с ними церемониться! — Жестко распорядился командир, не меняясь в лице и оставаясь предельно собранным.

— Есть!

Закрутились ручки механизмов наведения, и большая спаренная пушкаугрожающе уставилась на противника. Любому здравомыслящему человеку, на которого смотрели черные глазки крупнокалиберных стволов, захотелось бы сбежать и спрятаться в самую глубокую нору, скрываясь от их разрушительной мощи. Но Нелюдь не была здравомыслящей, и уж тем более, она не была больше людьми, поэтому мертвые отродья даже не подумали пошевелиться, а продолжали вызывающе торчать на открытой местности, представляя из себя отличные мишени.

— Ну, суки, сейчас я вам дам прикурить… — прошипел наводчик, вкладывая всю свою ненависть в этот выстрел. Тихо скрипнула пружинка гашетки главного орудия, и по салону БМП разнеслось гулкое эхо коротких очередей тридцатимиллиметровой 2А72.

Военный отлично знал свое дело и умел поражать цели с предельного для орудия расстояния, так что у вольготно ждущих непонятно чего Нелюдей не было и малейшего шанса на спасение. Огромные пули разносили их тела в фарш, который высоко подлетал в воздух, падая оттуда с противными влажными шлепками.

Когда в окулярах приборов наведения не осталось ни единого противника, а только лишь вяло шевелящиеся и трепыхающиеся куски плоти, мехвод, подчиняясь приказу, двинул машину дальше. Разорванные на мелкие части отродья теперь уже не были столь опасны для пехоты, а уж после того, как по ним прокатятся гусеницы многотонных БМП, они и вовсе станут безобиднее обычных покойников.

— Как-то слишком уж тихо, — озвучил свои подозрения сержант, когда по броне застучали совсем редкие попадания обычных стрелковых калибров. — У них ведь точно есть оружие потяжелее, зачем они по нам игрушечными пульками бьют?

— Ой, сержант, не сглазил бы ты… — тревожно отозвался кто-то из бойцов, сидящих позади в десантном отсеке, как-то сумевший расслышать этот разговор сквозь шум натужно ревущего дизеля.

Сержант обернулся и увидел, что солдат сидит без противогаза, нарушая один из главных приказов командования.

— Дорохин, обезьяна ты лысая, какого хрена уши тут греешь?! — Завопил командир, играючи перекрывая громом своего голоса шум движка. — А ну-ка живо гондон на башку натянул! Ты у меня за такое будешь машину после боя пальцем чистить, понял?!

— Я если выживу, то тебе весь автопарк дивизии почищу хоть жопой… — буркнул солдат достаточно тихо, чтобы его услышали только соседи в десантном отсеке, но не старший. Однако противогаз на голову послушно надел.

Эшелон прошел еще около полукилометра под вялым обстрелом противника, который не причинял бронированным машинам абсолютно никакого урона. Зато сами экипажи БМП наносили значительный урон врагу, разнося того из дальнобойных крупнокалиберных пушек в кровавые брызги.

Помимо удовольствия от убийства врага… нет, в данном случае именно от устранения, и это даже не было эвфемизмом, ведь нельзя убить того, кто уже должен быть давно мертв. В общем, помимо устранения Нелюди стрелки и наводчики внутренне радовались, глядя как разлетаются пылью и мелким щебнем фешенебельные замки, настроенные тут богатеями всех мастей. Назвать эти вычурные постройки домами посто язык не поворачивался. В них вдруг взыграла извечная классовая ненависть. Не совсем серьезно, как озорное наваждение, но мало кто мог отказать себе в шальном порыве пустить очередь-другую в гигантское панорамное окно, застекленную веранду на верхнем этаже или превратить в решето какую-нибудь витую беломраморную колонну.

Огромные пули прошивали стены, парапеты и изысканные пилястры с той же легкостью, с какой игла проходит сквозь марлю. У скрывающихся за богатыми постройками отродьями не было ни малейшей надежды на то, чтобы уцелеть, и постепенно уличный бой превращался в простой тир. В какой-то момент экипажи настолько увлеклись отстреливанием Нелюди, что позабыли о своей главной цели — Аиде, таинственном кукловоде, который руководил всеми этими тварями.

Бойцы совсем расслабились и били по мелькающим целям словно по мишеням, с удовлетворением отмечая очередного выбывшего врага, но вскоре им напомнили, что противника никогда нельзя недооценивать…

Вдруг по броне загрохотали быстрые удары, словно по бронемашине пробежались чьи-то подкованные копыта.

— …лять! — Испуганно выкрикнул наводчик, отшатываясь от окуляра прицела-прибора. — Это что за херня?!

— Ефрейтор, доклад! — Сержант сразу же приник к командирским приборам наблюдения, пытаясь понять, что произошло, но вскоре тоже отдернул голову. — Еп… какого хрена?!

— Прицел выбили, суки! — Раздосадовано стукнул по приборной панели кулаком солдат. — И дублера тоже! Как так-то?!

— Мою оптику тоже всю в щи разбили, — отозвался сержант, — и мне показалось, что я видел какую-то странную тварь. То ли лысую собаку на двух ногах, то ли гигантскую летучую мышь без крыльев…

— Ма-а-ать… а я надеялся, что мне показалось…

В следующую секунду эфир взорвался от десятков беспокойных докладов о том, что их перископы тоже пострадали, и экипажи не могут эффективно выполнять боевые задачи. И только несколько машин доложили, что тоже успели заметить какие-то уродские смазанные силуэты, которые двигались с умопомрачительной скоростью.

Дальнейший приказ командования стал, пожалуй, самой фатальной ошибкой, которая поставила под угрозу судьбу всей операции. Начальство посчитало, что ослепленные машины бесполезны, поэтому по радиосвязи пришел указ лезть стрелкам на башенные пулеметы. Они должны были поддержать идущую в атаку пехоту и другие БМП, которые еще не успели пострадать и лишиться «зрения».

Сержант продублировал приказ, и оба его стрелка дернули ручки люков и полезли на броню. Но не успели они выбраться и до половины, как их тела судорожно дернулись, а затем рухнули с минимальным интервалом обратно в салон… только уже обезглавленные.

Вид окровавленных тел сослуживцев посеял настоящую панику среди солдат, и кое-кто из них уже бросился к распахнутым люкам, чтобы не позволить тому, что сделало это попасть внутрь машины.

Но было уже слишком поздно, ведь ближайшие к дверям десантного отсека не заметили гибели своих товарищей, и уже выпрыгнули наружу из замедлившего ход транспорта.