Я ухмыльнулся, а перед моими глазами пронеслись лица всех тех, кто тоже считал, что он мне не по зубам. Вагон, Боров, Штырь, Чиж, Серб, Градус, Хан… сколько их всего было? Боюсь, что сейчас не сумею вспомнить даже их всех имен и лиц. И вот сейчас какой-то престарелый провинциальный гопник мне рассказывает про зубы?

От моей кривой улыбки уголовники непроизвольно отступили еще на полшага. Даже Батя немного взбледнул, однако он все же сумел совладать с собой и остался на месте.

— Давай-ка я вам всем тут кое-что объясню. — Я легко вскочил на ноги, отчего уголовники, в этот раз уже вместе с Батей, занервничали и подались еще дальше от меня. — Вот конкретно ты, — я ткнул в грудь ставропольского авторитета пальцем, а потом по очереди стал указывать на каждого из его холуев, — ты, ты, и ты, да и вообще все вы здесь, просто трусливые шавки. Вы ничего мне не сделаете, потому что боитесь меня.

Я резко шагнул к тому разговорчивому зэку, который недавно без разрешения влез в разговор, и шумно втянул носом воздух, находясь в непосредственной близости от его лица. Тот от подобного отшатнулся, чем вызвал у меня еще одну злую ухмылку.

— Я вижу ваш страх, шавки, ведь если бы вы не боялись, то перешли бы от разговоров к действиям сразу же, как только я переступил этот порог. Но вы этого не делаете, потому что чувствуете всей своей пёсьей душонкой, что я поотрываю каждому из вас яйца и заставлю их сожрать. Так что если вы не хотите давиться своим кровавым омлетом, то прямо сейчас отойдете от меня, сядете на свои пропёрженные кроватки, и не будете даже смотреть в мою сторону. Ясно?!

Под конец я не удержался и выпустил совсем крохотную каплю Силы. И с лихвой ее хватило, чтобы и без того перепуганные сидельцы позорно разбежались по шконкам.

Остальные заключенные сделали вид, что трусливый побег местных авторитетов не видели, и что вообще они заняты рассматриванием стен и потолков. Но толика злорадного торжества и зависти до моего восприятия все же докатились.

Посмеиваясь, я вернулся к своему месту отдыха, размышляя, хватит ли теперь вообще этим трусам мужества напасть на меня хотя бы ночью? Но не успел я улечься обратно на свое место, как до меня донеслись легкие отголоски чьей-то боли. Покрутив головой, я отыскал взглядом привалившегося к стене мужичка, что стоял там, опираясь на костыль.

М-да, кто бы мог подумать, что тут даже такие сидят… у него явно какие-то проблемы со здоровьем, потому что в нормальном своем состоянии человек не должен испытывать ничего подобного. Не знаю, что тут забыл этот бедолага, но если держать его поближе, то он может стать моим небольшим козырем, давая мне шанс безотказно точно нанести первый удар. Хотя, к чему удар? Может, мне прямо сейчас следует всех здесь прикончить, не дожидаясь формального повода? Хм-м-м… звучит очень соблазнительно, но именно по этой причине я и опасаюсь, что это снова не мои мысли. Черт, как же все сложно!

Чтобы не идти на поводу у своего кровожадного дара, я стал стараться строго следовать одному единственному правилу: «Убивать только тех, кто хочет мне причинить вред», и никак иначе. Только так я мог быть уверен, что действую обосновано, а не по науськиванию проклятой Силы! Но даже это мне не очень-то помогало, потому что подсознательно я сам шел на эскалацию любого конфликта, прямо-таки желая броситься в очередные разборки. Когда ж это закончится? Смогу ли я теперь вообще когда-либо вернуться к нормальной жизни, или так и останусь двинутым психопатом?!

Постаравшись выбросить из головы невеселые мысли, я снова погрузился в ожидание. Остальные зэки меня сторонились, не желая навлечь гнев своих самопровозглашенных хозяев, и меня никто не тревожил. Однако не успел я толком погрузиться в атмосферу быта российских заключенных, как окошко в двери нашей камеры распахнулось.

— Секирин на выход! К тебе посетители!

Слегка удивившись, что не прошло и суток моего заключения, а ко мне уже пустили кого-то из посетителей, я легко встал и направился к выходу.

По пути услышал горячие перешептывания блатных:

— Слы, Батя, так этот, походу, непростой кекс… посетителей ведь не ко всем подряд водят.

И действительно, в памяти своего марионетки я сумел отыскать, что посторонних в следственный изолятор пускать очень не любят. Не любят настолько, что зачастую даже подозреваемые не могут встретиться со своими адвокатами, что уж говорить об уже осужденных, вроде меня. Обычно сюда попадают извне либо по связям, либо за деньги. Остальным, как правило, отказывают по всевозможным надуманным причинам.

— Непростых к нам не сажают, — приглушенно ответил авторитет, провожая меня взглядом, — мы все равно его накажем, кто бы он ни был.

— Эт тоже верно!

Я, прекрасно расслышав этот обмен репликами, повернулся в сторону уголовников и подмигнул им. Буду с нетерпением ждать ваш первый ход.

У моего марионетки уже закончилось дежурство, и сейчас он находился за пределами изолятора, поэтому я даже представления не имел, кто ко мне пожаловал. Ну, разве что были подозрения на Сухова, что это он нарисовался, чтобы начать мою вербовку. И если он приехал лично, то я боюсь, что не сумею удержаться, и сразу же прикончу его, сделав марионеткой.

Однако когда меня вывели в пустующую комнату с застекленными перегородками, я чуть не споткнулся, потому что сразу узнал нагрянувшую ко мне парочку. Это оказались Вика и Алина. И как только их пустили? Хотя, глупый вопрос, это одной брюнетке могли отказать, а для Стрельцовой многие двери открыты, даже если это решетки следственных изоляторов.

Девушки, завидев меня, сразу оживились и заулыбались, однако когда я уселся напротив, они сумели разглядеть мою сильно изменившуюся внешность более внимательно, и тревога глубоко отпечаталась на их лицах.

— Привет!

— Здравствуй, Серёж…

Они проговорили это в трубку почти одновременно, заглушая слова друг друга, а потом каждая смерила другую многозначительным взглядом. Я, конечно, почти не ощущал их эмоций свозь стекло, но даже тех легких флюидов, что едва до меня доносились, хватало чтобы понять, что этот обмен взглядами был далек от дружеского. Похоже, общий язык они так и не нашли, но, по крайней мере, по сравнению с первой встречей прогресс уже явный!

— Привет, девочки.

— Серёжа, — взволнованно заговорила Вика, держа трубку так, чтобы Алина тоже могла хоть немного слышать мои ответы в динамике. — Что с тобой случилось?! Ты так выглядишь…

Она внезапно осеклась и замолчала.

— Как я выгляжу, Вик? Не стесняйся, договаривай.

— Кхм… — она явно смутилась, но все же закончила, — я хотела сказать, что ты выглядишь, будто тебе сорок лет.

— Посчитаю это комплиментом, ведь мне побольше сорока будет.

— Да, я помню, Серёж. Но, в общем-то, ты теперь как раз на свой возраст и выглядишь.

— Спасибо, буду иметь в виду. — Я усмехнулся, показывая что меня не обидело ее замечание. — Вы ко мне по делу, или просто поболтать?

Девушки слегка оторопели от моего поведения, быстро переглянулись, и в этот раз уже заговорила Алина.

— Сергей, мы хотим помочь тебе!

— Серьезно? — Натурально удивился я такой заявке. — И как, интересно, вы собрались это сделать?

— Ну… Вика вроде бы могла подключить какие-то там связи свои…

— Да, Серёж, — эмоционально вклинилась Стрельцова, — позволь нам помочь тебе выбраться отсюда! Только, пожалуйста, скажи, что вся та грязь, что о тебе говорят в новостях, это неправда!

— А что они там обо мне говорят? Я, признаться, новостей не смотрел и не читал достаточно длительное время.

— Они говорят… — Виктория сглотнула внезапно вставший ком в горле, — говорят, что ты убил человека…

— Ах, вот оно что… не хочу тебя огорчать Вик, но это правда.

Я сказал это таким будничным и расслабленным тоном, словно речь шла о краже китайского велосипеда, не более.

От услышанного откровения лица обеих девушек посерели, будто от них разом отлила вся кровь, а вокруг них взвился такой сильный ураган эмоций, что отголоски докатились до меня даже сквозь перегородку.