— Тогда отпусти меня, прошу… — истовая мольба в голосе мертвеца сумела даже пробиться сквозь монотонную безжизненность, снова явив доказательство того, что мертвые все еще могут что-то чувствовать.

— Не спеши, усопший, у тебя впереди целая вечность, зачем тебе торопиться? Лучше назови мне тех, кого ты покрывал. Ты ведь был достаточно любознательным, не так ли? Как ты сказал, информация была твоим оружием? Самое время его применить.

— Да… я расскажу…

У трупа не было даже тени выбора, и он начал выкладывать мне адреса, имена, фамилии и должности всех тех, кто хотя бы косвенно был замешан во всей этой мерзости. А я старался по максимуму отпечатать их в своей памяти, чтобы воздать каждому… каждому из них по заслугам. И кстати о заслугах…

— Я рассказал тебе все. — прошелестел Демин, закончив перечислять, — Отпусти меня…

— Ты слишком настойчив, мертвец, — открыто рассмеялся я на попытки неугомонного трупа улизнуть от меня, — почему ты так торопишься обратно за грань? Неужели там так хорошо?

— Я… не знаю. Не помню. Но мне надо… я чувствую, что должен туда вернуться!

Голос полковника снова ожил, расцвел просительными интонациями и искренним намерением получить желаемое, вот только я не собирался отпускать его…

— Ты вернешься, Демин. Обязательно вернешься, но не сейчас. Ты ведь согласен с тем, что за каждый проступок должно последовать возмездие?

Покойник молчал, то ли не понимая вопроса, то ли, напротив, осознавая его риторичность.

— Считай, что это расплата за все, что ты совершил, толстый ублюдок.

С этими словами я начал вливать в захороненное тело поистине гигантские объемы Силы, которое оно было просто не в состоянии усвоить. Из-под земли стал доноситься приглушенный стук, будто кто-то колотился лбом об крышку гроба, или скорее вообще бился в эпилептическом припадке. Земля на могиле теперь уже отчетливо подрагивала, и донесшиеся до моего восприятия волны чужого страха дали понять, что парочка свидетелей это прекрасно видит и слышит.

Спустя несколько минут, когда покойника уже едва ли не разрывало от переполняющей энергии, я успокоил свой дар, и темные клочья тумана постепенно втянулись в меня. Теперь Демина ждет долгое гниение в гробу, в темноте, тишине и одиночестве. Может месяц, а может и десять лет, ведь я точно не знаю, сколько энергии он в себя сумел вобрать. Спустя некоторое время Сила уляжется окончательно, и он даже не будет греметь из-под земли. Надеюсь, это будет для него хорошим уроком, ведь из жизни он ушел слишком уж легко, да еще и, судя по всему, смеет обретать покой после смерти! Просто возмутительно.

Развернувшись к изрядно напуганным Антону и Марине, картинно отряхивая ладони, я произнес:

— Вот так я всегда и работал. Вы первые, кто видел весь процесс так близко.

— Ч-ч-что там с-случилось? — Прошептала отчего-то побледневшая девушка, звонко клацая зубами. Ее спутник же в это время просто стоял, неестественно напряженный, и с силой сжимал челюсти, видимо для того, чтобы не дать уже своим зубам выбивать нервную чечетку.

— А на что это было похоже, Марина? — Мой голос звучал совершенно ровно, я бы даже сказал, почти ласково, но именно эти нотки и заставили парня встать между нами и задвинуть сестру к себе за спину.

— П-похоже на т-т-то, что т-т-ам, — тонкий пальчик с развеселым маникюром на короткое мгновение высунулся из-за чужого плеча, указав на свежую могилу, а потом быстро спрятался, будто я мог его откусить, — кого-то зарыли заживо…

— Скорее на то, что труп в гробу вдруг ожил, — подал голос Антон, и от этой реплики его сестра скукожилась еще сильнее, став похожей на перепуганную мышку.

— Ты совершенно прав, именно это сейчас и произошло.

— Но… этого же не может быть! Так не бывает! — Парень начал чрезмерно жестикулировать руками, словно эти размахивания могли хоть как-то помочь объяснить произошедшее минуту назад. — Это же какой-то фокус, да? Розыгрыш, точно! У вас новое шоу? Вы теперь скрытой камерой снимаете, как доводите людей до усрачки?! А потом крутите по всем каналам, веселясь с наших перепуганных рож?!

Юноше показалось, что он нашел вполне логичное объяснение тому, что увидел и услышал на этом кладбище, но его сестра не сводила с моего лица встревоженного взгляда, который лучше любой эмпатии демонстрировал мне — она верит, что все это было по-настоящему.

— Вы ведь не простой медиум, так? — Тихо, но четко спросила Марина, и от страшного предчувствия, которое целиком пропитывало ее слова, замолчал даже ругающийся Антон. — Зачем вы нам это показали?

— Разве вам самим не было любопытно? Я чувствовал ваш интерес, особенно твой, Марина. Ты ведь желала увидеть что-нибудь необычное.

— Но вам-то это зачем было нужно?

— Просто хотел сделать ваши последние минуты интересными, только и всего, — честно признался я.

После моих слов тишина на кладбище стала почти абсолютной. Стало даже слышно, как посигналила какая-то машина, хотя мы находились почти в километре от ближайшей дороги. И в этом могильном безмолвии, я чувствовал заполошное биение пары молодых перепуганных сердец. Живых сердец. Тук-тук… тук-тук… тук-тук…

Эти подростки не были глупцами, и они быстро поняли, что увиденное ими слишком… необычно, чтобы показывать широкой публике или даже редкому прохожему, которого едва ли когда-нибудь снова повстречаешь в жизни. И пусть где-то глубоко внутри у них еще теплилась надежда на нереальность происходящего, но меня они уже начали всерьез опасаться.

Первым в себя пришел Антон.

— Марина, беги! — Он с силой оттолкнул сестру, отчего та едва устояла на ногах, и бросился прямо на меня, не беспокоясь о том, что я и выше, и крупнее него.

Какой же ты наивный мальчишка…

Неумелый, но весьма быстрый удар парня я играючи пропустил мимо своего лица, отступив всего на полшага. Не встретивший цели кулак Антона пролетел в нескольких сантиметрах от меня, увлекая за собой по инерции и своего хозяина, и мне стоило приложить совсем чуть-чуть усилий, чтобы он потерял равновесие и растянулся на земле.

Я легко мог ответить жестче, не в пример более жестче. И с вероятностью в девяносто девять процентов юноша уже бы не поднялся после этого. Но мне не хотелось до такого доводить. Впервые за долгое время в моей разлагающейся душе шевельнулось что-то иное, помимо черной лютой ненависти. Пусть это уже и не было полноценным человеческим состраданием, испытывать которое я, скорее всего, уже не способен, но все же каким-то позабытым горьким сожалением. Оно столь разительно отличалась от остальных моих чувств, что я не смог задавить его в себе.

Встреченная парочка ребят помогла своим обществом мне осознать, что я сам все еще человек. Никакое не высшее существо, которым мнил себя не так давно, никакой не распорядитель судеб, судия или палач. Я простой человек, который когда-то давно свернул не на ту тропу, а сейчас зашел по ней такдалеко, что никаких сил уже не хватит, чтобы вернуться с нее обратно.

Один только лишь короткий разговор с живыми и безобидными людьми, которые не были по самые уши замараны участием в преступлениях, махинациях или коррупционных схемах сумел ненадолго сбросить с моего разума пелену ненависти. Людьми, в чьих душах огонек юношеской наивности и веры в безоблачное будущее еще не угас окончательно…

— Антон, не нужно этого, пожалуйста, — попросил я, наблюдая за тем, как парень вскакивает с земли и предпринимает новую попытку меня атаковать. В этот раз он попытался броситься мне в корпус и обхватить руками за пояс, но я легко толкнул его в плечо, сбивая с траектории, и Антон пролетел рядом, как разогнавшийся бык мимо тореадора.

— Беги! БЕГИ, ДУРА! — Ревел мальчишка на замершую в нерешительности сестру, не обращая никакого внимания на мои слова. А Марина все стояла, как вкопанная, переводя испуганный взгляд то на меня, то на своего брата.