Президент сцепил пальцы в замок и задумчиво закинул руки за затылок.

– А какова вероятность, что этим неизвестным и был Секирин?

– Невысока. Оперативниками он описывается как высокий и болезненно худощавый мужчина в преклонных годах. По их словам он был лет на двадцать старше Секирина. К тому же, у нас нет никаких сведений о том, что объект обладает столь выдающимися стрелковыми навыками на фантастическом уровне. Без всякого преувеличения. Секирин гениальный рукопашник, возможно даже лучший, которого я видел, но продемонстрированные способности в огневом бою лежат далеко за пределами его возможностей. А кроме этого, ни один из бойцов не был обращен в Нелюдь. Всех участников операции тщательно проверили, особенно раненных, и они определенно все живы.

– Ох, – тяжко выдохнул глава государства, – ну дай бог, чтобы Аид не выплыл где-нибудь в ближнем зарубежье с новой армией мертвецов. Что же, а теперь давайте обсудим ваши перспективы нахождения на посту главы федеральной службы безопасности…

До ближайшего убежища бывшей Десятки, куда я изначально и наметился, мы пробирались почти три часа по зловонным канализациям и коллекторам, лишь изредка выбираясь на поверхность. Весь путь Виктория дисциплинированно молчала и строго исполняла все мои указания, отчего я даже загордился ее выдержкой.

Когда мы, наконец, добрались до глухой железной двери с толстенными приваренными петлями, на которых висел крупный навесной коробчатый замок, я забрал у Вики инструмент, экспроприированный у бедолаги-водителя. Взяв один из саморезов и отвертку, я принялся с силой вкручивать его прямо в замочную скважину, пока снаружи не осталась лишь полсантиметра резьбы и шляпка. С подозрением отведя руку в сторону, я подхватил молоток с гвоздодером. Я ожидал, что суставы прострелит болью, но мой дар хорошо поработал. Он окончательно залечил мои повреждения, не оставив от них даже воспоминаний.

Подцепив раздвоенным клином ввинченный саморез, я потянул его вниз, используя навершие инструмента как рычаг. Личина замка с некоторым сопротивлением, но все же вылезла из корпуса, обеспечив мне беспрепятственный доступ к запорной планке. Теперь ее можно было просто отодвинуть отверткой или худым, как у меня, пальцем.

Я уже перестал удивляться тому, сколько всяких специфических знаний осело в моей голове после управления ордой покойников. Я просто принимал их как данное, как собственный опыт. Я точно понимал, что в своей жизни никогда не получал таких навыков, но разве это проблема? Ведь главное, чтобы они и дальше были мне полезны, а остальное, по большому счету, не так уж и важно.

Войдя внутрь и убедившись, что здесь безопасно, я впустил Вику и запер за ней дверь, повесив на приваренные скобы толстый восьмигранный лом. Наше нынешнее прибежище оказалось совсем неказистым – полутемный закуток без окон, но зато с электрической лампочкой под потолком. Из мебели здесь был только старый продавленный диван, да стеллаж с непонятными ящиками. Тут, насколько я помнил, должно оставаться спрятанным немного оружия, но я, если честно, не был уверен, что тут хоть что-то осталось после того как я отправил свой легион окружать Москву. Но проверить все же стоило, по крайней мере, наличка вполне могла здесь оставаться, потому что денежные активы преступной организации я расходовал исключительно на покупку вооружения…

– Вика, можешь выдохнуть, мы оторвались. Здесь мы будем в безопасности.

После этих слов из девушки будто на самом деле вышел воздух. Она опустила плечи и «поплыла» эмоционально, и только сейчас я осознал, насколько тяжело ей дался этот побег. Ну конечно, идиот! Это ведь ты безжалостный некромант, побывавший в личном чистилище и выбравшийся оттуда. Это ты восставший из мертвых покойник, пролежавший в могиле полтора года и ставший после этого эмоциональным инвалидом. Для тебя уже и стрельба не в новинку, и кровь что водица. Для тебя это было чем-то на подобии спуска с крутой горки на велосипеде – рискованно, но не более, а вот для Вики…

Она перенесла это все на одних только морально-волевых. Да и я еще обращался с ней, как с солдатом новобранцем, кидая лишь отрывистые команды, вместо того чтобы объяснить хотя бы элементарные вещи и ключевые моменты! Совершенно очевидно, что у нее теперь будет адреналиновый и эмоциональный отходняк, и моя задача максимально сгладить его последствия, раз мне не хватило мозгов их купировать в самом начале…

Подойдя к девушке, я нежно приобнял ее за плечи и повел к дивану. Она пошла за мной как сомнамбула, почти не сопротивляясь. Я усадил ее на скрипнувшие под нашим совместным весом пружины, а она будто бы и не заметила, что мы поменяли положение. Девушка перевела на меня взгляд остекленевших глаз, и, ей богу, не знай я какой глаз у Вики настоящий, то и не смог бы даже отличить его от протеза.

– Сережа, – тихо проговорила она надтреснутым голосом, – какого хрена это все было?

– Не знаю, Вик. – Моя ладонь успокаивающе легла ей на плечо. – Могу только предполагать, что за тобой наблюдали, ожидая, когда я появлюсь рядом. И, похоже, дождались.

– Кто наблюдал? – Стрельцова, видимо, еще туговато соображала после пережитого стресса, поэтому я продолжил отвечать на ее вопросы, чтобы отвлечь от внутренних переживаний.

– Кто угодно. Полиция, военные, ФСБ, а может вообще какое-нибудь специально созданное для этого дела ведомство. Наши власти любят создавать всякие особые структуры. Но очевидно, что они боятся моего воскрешения и мести.

– А ты будешь мстить? – В ее голосе послышались первые живые нотки, которые были наполнены волнением и искренним переживанием.

– Нет, мне это не нужно, – поспешил успокоить я Викторию. – Если Сила опять не снесет мне крышу, конечно же. В таком случае я вообще ни в чем не смогу быть уверен.

Это были не совсем те слова, которые могли способствовать утешению пережившего побег и перестрелку человека. Но мне все равно нужно было их сказать. Вика должна хотя бы начать осознавать, в чьей компании находится, с кем именно она захотела сбежать. Иначе потом она может очень сильно пожалеть о своем импульсивном решении.

– Но ей же можно как-то противиться? – Взволнованно спросила девушка. Видимо, ее подобная перспектива совсем не радовала.

– Как-то можно. Из разговора с Древним я понял, что Дар поддается… ну, скажем так, воспитанию и усмирению. Но как именно это следует делать, мне неизвестно. Все что я могу, это постараться никого не убивать, потому что именно этого он от меня и требует.

– Сереж… – эмоции Вики задрожали, словно ей было страшно о таком спрашивать, но и промолчать она не могла, – а как это, убить человека?

– Первый раз достаточно сложно, – ответил я после некоторой заминки. Если я решил быть с ней честным, то надо быть честным во всем. – Страшно. Сначала тебе начинает казаться, словно ты идешь против бога и его заветов. Но с каждым последующим разом отнимать чужую жизнь становится легче и проще, пока не превращается в обыденность. В конце концов, я предавал людей смерти бездумно, будто хлопал комаров, не испытывая при этом ни капли сожаления.

Мои слова прозвучали по-настоящему зло. Они не были бахвальством, не были преувеличением или попыткой приукрасить мои «подвиги». Они были обычной правдой, которую я и сам долго не желал признавать. Только истинное зло способно на такое хладнокровие и жестокость, и я им был.

И девушка уловила этот подтекст в моем ответе. Мрачный страх осознания прокатился по ней девятым валом. Похоже, я хоть немного, но сумел подтолкнуть ее к понимаю того, кем на самом деле был Сергей Секирин…

– Не бойся меня, Вик. – Моя высохшая ладонь накрыла ее покалеченную руку, и осознание того, что эта молодая красавица пострадала именно из-за меня, неприятно кольнуло черствое сердце. – Я буду стараться не стать тем, кем был. Смерть преподала хороший урок, отвергнув меня. Теперь я обязан быть в сто крат осмотрительней и осторожней, если не хочу вернуться в ту гнилую бездну. И я туда не вернусь…