Об этих домах терпимости я узнал от своих марионеток, которые при жизни очень даже любили в них захаживать. Некоторые из этих заведений не переезжали уже на протяжении десятилетий. Настолько вот неочевидно их наличие для местных властей и блюстителей порядка, ага.

Именно у одного из таких притонов, очень прозрачно замаскированного под эротический массаж для мужчин, мы и подловили очередного новобранца.

Он вышел, гулко хлопнув металлической дверью, и двинулся вниз по улице, сверкая даже в темноте осенней ночи кривой ухмылкой. Узнавание этого типа пришло ко мне по мыслесвязи мгновенно и сразу от всех покойников. Они очень хорошо знали своего бывшего товарища, а ровно и его «забавные» проделки, от которых меня слегка замутило. Если в двух словах, это был достойный последователь Штыря, садист и ублюдок, которому впору болтаться голышом на виселице. Гуманизм не для таких людей.

— Захар! Хромай сюда! — Крикнул из окна машины один из поднятых трупов.

Захар в ответ лишь пощурил немного глаза, пытаясь в темноте разглядеть, кто же его все-таки окликнул, но в итоге плюнул и решил подойти и посмотреть.

Как только он оказался на расстоянии трех метров от авто, в котором сидел я и трое легионеров, я опустил окно и ткнул Силой ему прямо под левую грудь. Смерть для него наступила настолько мгновенно, что тело без всякой черной магии сумело сделать следующий шаг. И только выражение лица Захара изменилось с масляно-радостного, с каким он вышел от проституток, на болезненно-напряженное. Дальше падение, накачка трупа темной энергией, и присоединение его к нашей скромной компании в виде покорного и безропотного исполнителя. Со стороны это выглядело так, будто человек шел, поскользнулся на голом асфальте, а потом залез в машину к своим знакомцам, как ни в чем не бывало.

Если побыть хотя бы на секунду честным с самим собой, то я готов признаться, что это был первый человек, убивая которого я почти ощущал глубокое удовлетворение. Впрочем, вскоре оно сменилось на омерзение, потому что мне пришлось копаться в его памяти. Знаете, это вообще было не для слабонервных задача. Ощущение, будто запустил руку в до краев наполненную бочку, которая долгое время служила общественным туалетом между дешевой шашлычной и вокзалом. Назвать это отвратительным — это значит очень сильно преуменьшить.

Но я не роптал, а стиснув зубы просеивал лишнюю информацию, то и дело спотыкаясь о паскудно-гадливые подробности.

Когда я наконец закончил, то влил себя залпом целую литровую бутылку Колы, не почувствовав даже вкуса. Только остаточный выхлоп от проглоченных пузырьков углекислого газа волной поднялся из нутра, шибанув в нос почище чужого кулака. Аж в не так давно раненном животе закололо. Ну и мразь же я в свою команду заполучил… отличный будет экземплярчик.

Дальнейший наш вояж по ночной Москве принес мне в отряд еще четверых зомби, у двоих из которых были собственные автомобили. Таким образом, расширился не только мой личный состав, но и автопарк, что делало новое пополнение такими же мобильными, как и их ранее присоединившиеся ко мне товарищи.

Мой запас наполнился под самую завязку уже на третьей жертве. Все-таки новый метод умерщвления с помощью силы был достаточно экономным, в отличие от тех жгутов, что я накручивал из нее ранее. Старый способ едва-едва перекрывал свой расход эманациями смерти от жертвы, а этот позволял пополнять резерв без всяких пыток, поскольку дебет намного превосходил кредит, если выразиться бухгалтерским языком.

Внезапно пришла мысль, что я вполне имею возможность стать настоящим комбайном смерти, перемалывая человеческие жизни до тех пор, пока не кончатся люди…

От подобных размышлений стало нереально жутко и страшно, на секунду я даже почувствовал себя чем-то наподобии атомной бомбы, но вскоре приказал себе переключиться мыслями на что-нибудь другое, более насущное. Поразмышлять на отвлеченные темы я могу и позже.

Постепенно городские улицы заполнялись людьми. Одни спешили выгулять своих питомцев, другие самоотверженно и ответственно куда-то бежали, в погоне за идеальным собой, третьи уже вяло шлепали по сырому асфальту в направлении станций метро… а я в компании мертвецов сидел в припаркованной машине и сосредоточенно управлял своими остальными солдатами, разбрасывая их по доступному мне сорокакилометровому радиусу, который захватывал юго-западную часть Москвы и все садовое кольцо целиком. И сейчас мое мертвое воинство не сидело без дела, оно вело слежку за другими своими бывшими подельниками.

Один я не мог разорваться, чтобы обратить их всех разом, а эксперимент по использованию зомби в качестве проводников Силы потерпел полнейший крах. Так что мне приходилось всю ночь мотаться по городу, что вылилось для меня в настолько нервное и неприятное времяпрепровождение, что я готов был махнуть рукой на все и пойти отсыпаться.

Хотя, а почему бы и нет? Подремлю в машине до следующей ночи, потому что днем мы никуда особо не доберемся по пробкам, да и лишних свидетелей будет вокруг нас в избытке. А если какой форс-мажор произойдет, покойники меня разбудят, им-то сон не нужен, они идеальные часовые. Решено, так и поступлю! А к ночи с новыми силами возьмусь за работу…

Сидя в своем кабинете, Хан нетерпеливо выстукивал пальцами неровный ритм по полированному дереву столешницы. Ждать он умел, но не любил. А уж тем более он не был в восторге от ожидания людей, обладающих проблемами с пунктуальностью. Но именно таким человеком оказался самый известный в столице гипнотизер. Однако он был нужен Хану, поэтому приходилось терпеть и с каждой минутой все дальше сдвигать свои планы на сегодняшний день.

Наконец вскоре звякнул стоящий на столе старомодный латунный телефон, начищенный настолько, что в солнечные дни на него было больно смотреть, и секретарь доложил, что столь долгожданный гость прибыл.

Дав распоряжение проводить его сразу к нему, Хан подошел к массивному шкафу-буфету и выбрал для встречи бутылку хорошо выдержанного скотча. Именно этот виски был большой его слабостью, но из-за возрастных проблем со здоровьем приходилось себя очень сильно в нем ограничивать, так что Владимир Павлович постоянно пытался найти хотя бы маломальский повод, чтобы к этому напитку приложиться.

Вскоре в двери постучали и, распахивая обе тяжелые створки, в кабинет вошел импозантный мужчина средних лет в круглых очках и приталенном твидовом пиджаке, который удивительно дополнял его интеллигентный образ.

— Я прошу прощения за задержку! Давайте сразу к делу, у меня очень плотный график.

Гость не утруждал себя даже такими условностями как элементарное приветствие, не говоря уже об учтивости или хотя бы видимости любезности. А Хан терпеть не мог подобных людей и старался усложнять им жизнь при любой возможности. Когда-то давно он взял на вооружение крылатую фразу из бессмертного советского кинематографа про вежливость, которая является лучшим оружием вора, и с тех пор практически неукоснительно ей придерживался. И, как считал сам Хан, в немалой степени именно она способствовала его восхождению на нынешнюю вершину.

— Ничего страшного, присаживайтесь.

Хозяин кабинета придвинул к гостю стакан со скотчем, приглашая угоститься. Тот отпил и открыто поморщился, брезгливо заглянув внутрь, будто пытаясь понять, что за отраву ему подсунули.

— Так вы, значит, и есть популярный гипнотизер? — Хан старательно задавил в себе раздражение, которое пробудило в нем непочтение визитера к его любимому напитку.

— Психолог-гипнотерапевт, вообще-то. Но это, впрочем, не столь важно. Если позволите, э-э-э… Владимир Петрович…

— Павлович.

— Да-да, Павлович, — и снова гость даже не попытался изобразить смущение. Видимо, статус лучшего делает людей несколько зазнавшимися и близорукими, что они в упор перестают замечать те рамки и границы, которые переходить не следует. — Я бы попросил вас поторопиться, мое время стоит очень недешево, а я его и так немало уже потерял.