— Действительно, лучше родной сестры кандидатуру не придумать — никакого отторжения пересаженных органов.

Между тем голоса продолжали звучать:

— Новая печень приживется не хуже той собственной, выброшенной теперь за ненадобностью в бак с биологическими отходами.

— Скажите, доктор, действительно ли, что еще немного, и мистер Джон Антони Кроуфорд вполне мог сыграть в ящик из-за своего цирроза? — поинтересовался дон Луис. — Как он нас уверял, требуя немедленного хирургического вмешательства.

— Вне всякого сомнения, — подтвердил доктор Лерих. — У него дело было совсем плачевное.

Несколько медицинских терминов, упомянутых хирургом в дальнейшем разговоре, мало что говорили Оверли.

Однако и он догадался по ним:

— У губернатора, развившийся от злоупотребления алкоголем, цирроз печени был уже в конечной стадии. Орган буквально начала распадаться. И группа крови у губернатора оказалась такой редкой, что подходящего донора для пересадки было даже теоретически не найти.

Годился для использования и спасения жизни пациента лишь один единственный выход:

— Если донором станет близкий родственник!

И, как оказалось, не просчитались.

— Ну, теперь-то все нормально? — перебил дон Луис. — Хотя из-за этой дурочки Дайзи с её заячьей губой, все мы могли оказаться на электрическом стуле.

Фрэнк теперь стал понимать, как под рентгеном все хитрые пружины, заставлявшие работать машину мафии:

— Для обеспечения спасения от неминуемой смерти высокого покровителя мистера Грасса.

В глубокой тайне, даже от близких родственников, сбежала из дома наивная душа, Дайзи Кроуфорд. Чтобы по собственной инициативе пройти лечение у пластического хирурга, тогда как, на самом деле уже была обречена пойти под нож хирурга доктора Лериха.

— Вынудил же губернатор, нас пойти на такое, серией провокаций, — предался дон Луис кратким воспоминаниям. — Сначала разрешил своему верному псу мистеру Бредли провести по клинике облаву с засылкой тайного агента, проклятого Фрэнка Оверли! Потом придавил нас с тобой к стенке с требованием откупиться от всех обвинений, путём его личного спасения!

И теперь нотки негодования с излишком присутствовали в голосе дона Луиса.

— Тем более что сам Джон Антони Кроуфорд и подсказал мысль о том, на каком доноре выбор остановить — девчонка, мол, уродка, все равно на себя руки наложит.

Едва образовалась пауза в длинной речи мистера Грасса, как его собеседник тот час вступил в разговор, не упустив такую возможность.

— Впрочем, не такой уже и уродкой была эта несчастная особа, — заметил Лерих. — После пластической операции доставил к нам ее Мануэль Грилан прямо-таки красавицей.

— Вот и выходит, что если бы не успел Мануэль опередить того гада Фрэнка Оверли, опять бы нас проучил губернатор, как в прошлый шмон, когда малыша Колена потеряли?

— Точно так!

Реплика снова была произнесена очень кстати, поскольку укрепила шефа наркотической мафии в его прежнем мнении.

— И так наказал нас хитрец Кроуфорд изрядно. До сих пор мурашки по коже бегают — урчал голосок дона Луиса. — Хотя, тот же недалёкий сыщик Оверли нас всех и выручил.

Прямо-таки защемило при этих словах с магнитофонной ленты на душе бывшего помощника окружного прокурора.

Но и теперь он не снял наушников, только глаза прикрыл от невольного раскаяния:

— Как-никак, это именно он — Оверли первый догадался, где девчонку искать. Чем, оказывается, ловко воспользовались преступники, не скрывавшие ничего друг от друга в откровенном разговоре.

— Перед смертью проникновенное письмо должна была прочесть, которое ей чиркнул брат-губернатор, — не мог быть недовольным Грасс. — И уж тут мы постарались первыми выйти на беглянку.

— И все равно, я бы того Оверли собственными руками задушил, гада, — выругался доктор Лерих. — Такую мне научную работу испортил.

Теперь научный руководитель предприятия мистера Грасса предался ещё более ранним воспоминаниям:

— Как ни говори, все же Алик Колен — подлинное чудо природы, и он давно был бы у нас…

— Почему «был»? — успокоил его дон Луис. — Еще будет!

…Что касается самого Фрэнка Оверли, то и с ним должно быть непременно покончено.

Оба участника телефонного разговора, состоявшегося, под вниманием, беспристрастно слушавшего их, электронного «жучка», сошлись на одном общем мнении:

— Не сегодня, так завтра окажется бывший сыщик в клиентах у палача окружной тюрьмы.

Горечь так и растеклась на сердце Фрэнка:

— Ловко все же Мануэль Грилан провернул с ним это дельце. И продажного полицейского сержанта заодно убрал, и на меня всю вину переложил!

Последнее, что он услышал на магнитофонной записи, были слова прощания:

— Ладно, что-то мы с тобой заболтались. Словом, подлечивай лучше нашего уважаемого и дорогого губернатора. Пусть живет! Глядишь, еще изберут президентом?

— Почему нет? Поможем ему стать во главе государства. С новым-то здоровьем! Нам же на пользу!

…Было на пленке и немало других разговоров дона Луиса с другими деятелями наркомафии.

Но этот Фрэнк выделил особо.

Переписал на отдельную кассету, чтобы назавтра спрятать в банковском сейфе.

— Использую не только для своей защиты на суде, но и как, уже не отразимую улику, как против дона Луиса, так и этого, оказавшегося подлинным мерзавцем, губернатора Кроуфорда.

Теперь-то ему понятным становились странности:

— Сводившие «на нет» все попытки их Центрального Федерального Бюро и полиции разоблачить городскую наркомафию…

…Утром оригинал кассеты он отправил по почте мистеру Бредли в Центральное Федеральное Бюро.

Копию оставил, как и намеревался, в сейфе самого надежного в городе банка, еще не опутанного щупальцами системы мистера Грасса.

Чтобы было вернее, Фрэнк Оверли решил:

— Еще разок повторить съём информации с микрофонов в кабинете дона Луиса.

Надеялся не без оснований:

— Может быть, удастся вновь заполучить еще какое свидетельство преступлений хозяина «Грузовых перевозок Грасса» и его высокого покровителя — губернатора Джона Антони Кроуфорда.

Серьезно насторожился хозяин ресторана и казино «Морская звезда» Гарри Седун, когда вновь увидел у себя в заведении опального помощника окружного прокурора.

Еще и чертыхнулся:

— И что его здесь в последнее время черти носят!

Повод для недовольства был у всех на виду:

— Кто его знает, что ещё выкинет этот, зачастивший сюда, незадачливый сыщик Фрэнк Оверли?

Ведь, как ни суди, а доведен он сейчас почти до полного отчаянья уже самой близкой угрозой суда.

Седун считал истиной, когда говорили, мол, самый опасный волк это тот, которого загнали в угол.

Потеряв чувство самосохранения, он готов на все:

— Так и с этим законником…

Скандал же совершенно не устраивал Гарри.

Особенно теперь, после ушедшей в прошлые грозы — полицейской облавы:

— Она, хоть и не увенчалась для легавых, ожидаемым ими, успехом, зато в любую минуту могла повториться снова, но уже с непредсказуемым для всех результатом.

Недаром предупредил дон Луис крепко-накрепко свои службы:

— До времени быть тише воды и ниже травы.

Затаиться, пока вновь не настанут спокойные времена.

— И вот надо же — метрдотель сообщил о новом визите в ресторан этого Фрэнка Оверли.

Что-то следовало предпринять…

— Привет, хозяин! — вдруг донеслось из проема, неслышно открытой нараспашку, двери кабинета.

Еще мгновение и нарисовавшийся на пороге собственной персоной кабальеро Мануэль Грилан очутился прямо у стола Гарри:

— Вот заглянул к тебе, узнать что нового?

— Ох, и не ко времени Вы, сеньор Мануэль, — еще больше помрачнел лицом Гарри Седун. — Сегодня Вам, пожалуй, не следует появляться у нас в общем зале.

— Почему это не следует? — не понял гость такого странного гостеприимства. — Да еще сегодня?