Я говорил и говорил, все больше распаляя себя и зал. Смешанные чувства собравшихся людей то душили меня колючей проволокой, то пытались придавить к полу, то возносили под самый потолок, как восходящие воздушные потоки. И я катался на этих эмоциональных качелях, как последний адреналиновый наркоман на американских горках. Я не ожидал встретить понимания или снисхождения, и начинал объясняться только для того, чтобы людям было проще меня понять. Но чем больше я рассказывал о тех кошмарных днях, тем большее облегчение испытывал, тем легче становилась незримая гора черных грехов, давящая на мои плечи. Я словно исповедовался перед этими людьми, счищая со своей души мерзкую коросту, что облепила ее, словно непроницаемый кокон.

– Самые жуткие из моих преступлений не попали в объективы камер, и я не буду рассказывать о них, потому что иначе ваша вражда ко мне усилится многократно. Но вы должны знать, что они навечно остались запечатлены здесь, – я с такой силой ткнул себя в висок указательным пальцем, что тот громко хрустнул и изогнулся. – Эти сцены, полные омерзения и глухого отчаянья не отпускают меня ни на единый миг. Я лишился способности спать, и поэтому теперь лишен даже маленького шанса на кратковременное темное забытье без сновидений, они преследуют меня всегда, не давая даже мгновения передышки. Я устал бежать от этого кошмара, но ничего не могу сделать со своим прошлым. Я проклят и обречен. Ни один из вас не сумеет выдумать ничего хуже той пытки, которую я испытываю каждую секунду своего существования, так что можете даже не пытаться…

Я сделал короткую паузу, чтобы сделать глоток воздуха, который, по сути, мне был нужен только для того, чтобы говорить. Параллельно с этим, я наблюдал за собравшимися людьми и отметил, что они не сильно-то изменили ко мне свое первоначальное отношение, но, тем не менее, то с одной, то с другой стороны зала веял сквозняк чего-то отдаленно напоминающего сочувствие. Уже одно это можно было считать огромным прогрессом.

– И все-таки, вас здесь собрали не для того, чтобы вы слушали мое покаяние. Вы слышали, что президент сказал об общечеловеческой угрозе, и его слова не были преувеличением. Помимо меня, есть еще одна такая же тварь – древняя и злобная, пришедшая к нам из глубины веков. Посмотрите, во что она превратила многомиллионный город за неполный месяц.

За моей спиной начали крутить видеоряд из слайдов, взятых с отснятого во время вылазки в Рим материала. Пустые улицы, лужи крови, мертвецы, утаскивающие людей, площадь Петра, превращенная в маленький ад…

– Горожане оказались вынуждены прятаться в канализации и в прямом смысле этого выражения жрать друг друга, чтобы выжить. – Продолжал я пересказ того, чему мы были свидетелями. – И прямо сейчас, пока я вам об этом рассказываю, они умирают от голода, болезней или сами убивают друг друга.

Собравшиеся молчали, прикипев взглядами к картинке позади меня. Для них, не понаслышке знакомыми с теми зверствами, что я чинил в Москве, демонстрируемые кадры не были просто иллюстрацией каких-то далеких событий, для них это была реальность.

– У этого существа достаточно сил, чтобы провернуть подобное еще во множестве стран и городов, и вполне вероятно, что оно дойдет и до России. Как-то раз оно обмолвилось, что стало причиной смерти половины Европы в средние века, и за это люди прозвали его Черный Мор. Та страшная эпидемия чумы, о которой можно прочесть в учебниках истории, на самом деле была вовсе не буйством неведомой в то время болезни. Это все дело рук некроманта, такого же, как и я.

По залу пронесся ропот, послышали первые выкрики:

– Размазать его гуслями! Что он может против танка?!

– Вдарить тактическим снарядом!

– Почему его еще не уничтожили власти?!

– Устроить бомбежку!

В ответ на все эти сомнительные предложения я лишь покачал головой, удерживая свое сознание от того, чтобы не раствориться в бушующей буре чужого возмущения.

– Существуют определенные политические причины, по которым Россия не может открыто вмешаться в дела другой страны. А остальные государства либо еще не поняли, что происходит с их соседом, либо недооценивают степень угрозы. Например, Соединенные Штаты сейчас активно пытаются призвать Российскую Федерацию к ответу за то, что ее солдаты побывали на территории Италии. Пусть у них пока и недостаточно доказательств, но это им нисколько не мешает. На данном этапе именно их вмешательство не позволяет применять тяжелую технику, от которой, кстати, у Древнего тоже есть свои средства.

На проекции появились изображения монстроподобных Морфов, которые во время бега раздирали под собой асфальт, словно рыхлый чернозем. Потом картинка сменилась и продемонстрировала людям летающих чудищ, крылья которых закрывали большую часть кадра.

– Во-первых, я живое доказательство тому, что даже ядерный удар не способен остановить создание, подобное Древнему. А во-вторых, такие действия без сомнения поставят международные отношения на грань третьей мировой войны. А чем больший хаос будет окружать эту тварь, тем сильнее она станет. Для нее смерть – это пир и жизнь, это ее сила и ее пища. И, собственно, вас здесь собрали для того, чтобы отобрать добровольцев, которые пойдут со мной, чтобы положить конец этому безумию.

Проникшиеся серьезностью угрозы слушатели сперва согласно загудели, выражая свое согласие на участие в этой авантюре, но я остановил их, взмахом ладони.

– Вы не поняли меня. Подписавшись на это, вы гарантированно умрете. Вас не будут чествовать, как героев, ваши имена не впишут на памятные доски и уж тем более не станут славить на всю страну. Вы просто исчезнете для всех, а ваширодственники получат лишь скупые «похоронки», в которых будет сказано, что вы погибли при исполнении служебных обязанностей, и пустые цинковые гробы, наглухо запаянные оловом. И только очень немногие будут знать, что вы отдали свои жизни, чтобы спасти свои отчие дома и свою Родину.

– Что ты мелешь?! – Молодой парень с удивительно голубыми глазами, которые ярко сверкали даже в полутьме конференц-зала, вскочил со своего места. – Мы еще даже ни на что не согласились, а ты уже заочно нас собрался хоронить! Так добровольцев не вербуют!

Несколько слушателей согласно закивали, выражая согласие, но и только. Больше раскрыть рта не решился никто.

– Я говорю так, – подбавил я немного стали в голос, – как оно есть на самом деле, не пытаясь ничего скрыть. Со мной в Рим смогут отправиться только мертвые!

Тишина, повисшая в зале, была максимально близка к определению «могильная». Даже будучи размазанным по бетонной стене неподалеку от эпицентра ядерного взрыва я не слышал такого давящего безмолвия. Там все-таки присутствовали хоть какие-то звуки – шелест капель дождя, шум моторов работающей вдалеке техники, голоса птиц. Здесь же тишина стала абсолютной…

– Теперь, когда вы знаете подробности, я спрашиваю вас: «Кто захочет навсегда вычеркнуть себя из списков живых, ради спасения человечества?! Кто рискнет пойти против такого врага?! КТО ОТПРАВИТСЯ ВМЕСТЕ СО МНОЙ К ЗАБВЕНИЮ?!»

Ошарашенные слушатели в зале безмолвствовали. Ни один из них не встал со своего места, не поднялось в воздух ни единой руки и не прозвучало ни одно вызывающее смелое «Я».

Похоже, я ошибся в этих людях. Никто из них не оказался способен на такой шаг, либо же мои слова были недостаточно убедительны для них. Можно было бы предпринять еще одну попытку завербовать подходящих кандидатур, собрав еще один такой зал, но для этого требовалось время. А его-то как раз остро не хватало. Каждый день промедления дарил Древнему фору, и одному только дьяволу было известно, как он ей воспользуется.

Однако как только я повернулся, чтобы уйти со сцены, в зале наметилось какое-то движение. Мне пришлось немного выйти из пятна света софита, чтобы рассмотреть поднявшегося человека получше, и к своему огромному удивлению я узнал в нем того самого спецназовца, единственного из всего отряда, отправленного в Рим, кто по доброй воле со мной заговорил.